Архив дежурки

[Аватар Короля]

Архив фантворчества из АК-треда

Текстовые исполнения:

Исполнения 1-251

1) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | AO3
2) Вэй Чэнь/Хуан Шаотянь 1 | 2
3) Е Цю/Е Сю
4) Е Сю/Е Цю, Булочка/Е Сю 1 | 2
5) Счастье/Е Сю, Вэй Чэнь/Е Сю
6) Цяо Ифань/Ван Цзеси/Е Сю 1 | 2
7) Е Сю/Сюй Боюань
8) Су Муцю/Е Сю, Тао Сюань/Е Сю
9) Сюй Боюань, Е Сю
10) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
11) Е Сю/Ван Цзеси
12) Лян Ичунь/Сюй Боюань
13) Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2 | 3 | 4 | AO3
14) Е Сю/Сюй Боюань
15) Е Сю/Сюй Боюань
16) Вэй Чэнь/Е Сю\Хань Вэньцин
17) Е Сю/Е Цю
18) Ван Цзеси
19) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ, Хань Вэньцин/Е Сю 1 |2 | 3 | 4 | 5 | 6 | AO3
21) Хань Вэньцин, Чжан Синьцзе
22) Чжан Синьцзе/Хань Вэньцин
23) Сунь Сян, Цю Фэй
24) Е Сю/Ван Цзеси
25) Е Сю/Ван Цзеси
26) Юй Вэньчжоу, Хуан Шаотянь
27) Е Сю/Сюй Боюань
28) Хань Вэньцин/Е Сю/Сюй Боюань
29) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
30) Е Сю/Е Цю, Булочка
31) Хань Вэньцин/Е Сю
32) Е Сю/Сюй Боюань
33) Вэй Чэнь/Е Сю
34) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6
35) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
36) Е Сю/Хуан Шаотянь 1 | 2
37) Булочка, Е Сю
38) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15
39) Е Сю/Сюй Боюань
40) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
41) Лян Ичунь, Вэй Чэнь
42) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
43) Е Сю/Ван Цзеси 1 | 2
44) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | AO3
45) Хань Вэньцин, Е Сю/Юй Вэньчжоу
46) Е Сю/Сюй Боюань
47) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
48) Е Сю/Сюй Боюань
49) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
50) Хуан Шаотянь/Юй Вэньчжоу 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | Фикбук
51) Е Сю/Сюй Боюань
52) Чжан Цзялэ, Сунь Чжэпин, Сунь Сян
53) Е Сю/Сюй Боюань
54) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2
55) Сюй Боюань/Е Сю
56) Ван Цзеси/Чжоу Цзэкай
56) Е Сю/Сюй Боюань
58) Е Сю/Сюй Боюань, Юй Вэньчжоу, Хуан Шаотянь
59) Хань Вэньцин/Е Сю
60) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
61) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
62) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
63) Мо Фань/Цяо Ифань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | AO3
64) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
65) Е Сю/Сюй Боюань
66) Хань Вэньцин/Е Сю
67) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
68) Е Сю/Сюй Боюань
69) Хуан Шаотянь, Чжан Цзялэ
70) Е Сю/Хуан Шаотянь
71) Хуан Шаотянь/Юй Вэньчжоу
72) Е Сю/Сюй Боюань
73) Е Сю/Сюй Боюань
74) Хань Вэньцин/Е Сю
75) Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2 | 3
76) Ван Цзеси/Е Сю 1 | 2
77) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
78) Е Сю/Сюй Боюань
79) Е Сю/Юй Вэньчжоу/Ван Цзеси 1 | 2
80) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
81) Е Сю/Сюй Боюань
82) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
83) Е Сю/Цю Фэй
84) Хань Вэньцин/Чжан Синьцзе
85) Е Сю/Ван Цзеси
86) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
87) Е Сю/Сюй Боюань, Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1, Вэй Чэнь/Лян Ичунь 2 | 3 | 4 | AO3
88) Е Сю/Сунь Сян 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | AO3
89) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
91) Хань Вэньцин/Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5
90) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
92) Сунь Сян/Е Сю 1 | 2
93) Семья Е, Е Сю
94) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
95) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3
96) Хуан Шаотянь/Юй Вэньчжоу
97) Е Сю, Су Мучэн, Мо Фань
98) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2
99) Сунь Сян/Чжоу Цзэкай 1 | 2
100) Су Муцю/Е Сю
101) Е Сю/Сюй Боюань
102) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3 | 4
103) Е Сю/Сюй Боюань
104) Е Сю/Сюй Боюань
105) Е Сю/Сюй Боюань
106) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
107) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
108) Е Сю/Сюй Боюань
109) Е Сю/Сюй Боюань
110) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3
111) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
112) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7
113) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | AO3
114) Ван Цзеси/Чжан Цзялэ
115) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
116) Лян Ичунь, Сюй Боюань
117) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2
118) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
119) Е Сю/Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
120) Чжан Цзялэ/Е Сю
121) Е Сю/Сюй Боюань
122) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
123) Е Сю/Сюй Боюань
124) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
125) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
126) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
127) Хань Вэньцин/Е Сю
128) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
129) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
130) Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
131) Е Сю/Сюй Боюань
132) Е Сю/Сюй Боюань
133) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ\Сунь Чжэпин 1 | 2 | 3
134) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4
135) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2
136) Пустынный Прах/Один Осенний Лист, Пустынный Прах/Хань Вэнцзин, Один Осенний Лист/Е Сю, Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2 | 3 | 4
137) Е Сю/Ван Цзеси 1 | 2
138) Е Сю/Сюй Боюань
139) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
140) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
141) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3
142) Фан Руй/Линь Цзинъянь
143) Хань Вэньцин/Лян Ичунь/Чжоу Цзэкай
144) Е Сю/Чжан Цзялэ
145) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
146) Хань Вэньцин/Е Сю
147) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян 1 | 2
148) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
149) Хань Вэньцин/Чжан Синьцзе
150) Хань Вэньцин/Е Сю
151) Е Сю/Сюй Боюань
152) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
153) Е Сю/Чжан Цзялэ
154) Е Сю/Сюй Боюань
155) Лян Ичунь/Сюй Боюань
156) Лян Ичунь/Сюй Боюань
157) Е Сю/Сюй Боюань
158) Е Сю/Сюй Боюань
159) Е Сю/Е Цю
160) Хань Вэньцин/Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
161) Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
162) Е Сю/Сюй Боюань
163) Е Сю/Сюй Боюань
164) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ, Е Сю/Чжан Цзялэ
165) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь
166) Сюй Боюань/Е Сю
167) Е Сю/Сюй Боюань
168) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
169) Е Сю/Сюй Боюань
170) Е Сю/Сюй Боюань
171) Е Сю/Чжан Цзялэ
172) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | AO3
173) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ 1 | 2
174) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
175) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2
176) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
177) Е Сю/Чжан Цзялэ
178) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
179) Хуан Шаотянь/Чжан Цзялэ, Е Сю/Чжан Цзялэ
180) Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
181) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | AO3
182) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
183) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
184) Хуан Шаотянь/Су Мучэн, Е Сю/Сюй Боюань
185) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
186) Лу Ханьвэнь/Лю Сяобе 1 | 2 | 3 | AO3
187) Сюй Боюань/Лян Ичунь 1 | 2
188) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | AO3
189) Е Сю/Сюй Боюань
190) Е Сю/Сюй Боюань
191) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4
192) Е Сю/Сюй Боюань
193) Е Сю/Сюй Боюань
194) Е Сю/Сюй Боюань
195) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
196) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4
197) Лян Ичунь/Сюй Боюань
198) Е Сю/Сюй Боюань
199) Фан Руй/Линь Цзинъянь
200) Е Сю/Сюй Боюань
201) Сунь Сян/Чжоу Цзэкай 1 | 2 | 3 | 4
202) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
203) Е Сю/Сюй Боюань/Хань Вэньцин
204) Е Сю/Чжан Цзялэ
205) Хань Вэньцин/Чжан Синьцзе
206) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
207) Чжан Цзялэ, Чжан Синьцзе
208) Булочка/Е Сю 1 | 2
209) Е Сю, Су Мучэн, Су Муцю 1 | 2
210) Осенний Лист/Мрачный Лорд
211) Вэй Чэнь, Е Сю
212) Вэй Чэнь/Е Сю
213) Флешмоб однострочников (разные пейринги и персонажи) 1 | 2
214) Сюй Боюань, Мо Фань
215) Хань Вэньцин/Е Сю
216) Вэй Чэнь/Хуан Шаотянь
217) Вэй Чэнь 1 | 2
218) Чжоу Цзэкай
219) Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2
220) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
221) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ 1 | 2
222) Фан Жуй/Линь Цзинъянь 1 | 2
223) Чжан Синьцзе/Чжан Цзялэ
224) ОМП/Чжан Цзялэ
225) Чжан Цзялэ, Чжан Синьцзе, Хань Вэньцин/Е Сю
226) Ань Вэньи 1 | 2 | 3
227) Вэй Чэнь/Лян Ичунь, Е Сю/Сюй Боюань
228) Пирожки-порошки про Тиранию 1 | 2
229) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
230) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
231) Чжан Синьцзе/Ань Вэньи 1 | 2
232) Семь Цветочных Лепестков, Непревзойдённый Супер Красавчик, Е Сю/Сюй Боюань
233) Чжан Синьцзе/Юй Вэньчжоу, Чжан Синьцзе/Чжан Цзялэ, Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь
234) Хань Вэньцин, Ван Цзеси
235) Хань Вэньцин/Ван Цзеси 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12
236) Сборная Китая 1 | 2
237) Фан Жуй/Линь Цзинъянь 1 | 2
238) Сборная Китая 1 | 2
239) Цинь Муюнь/Сун Циин
240) Е Сю/Сюй Боюань
241) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
242) Е Сю/Сюй Боюань
243) Е Сю/Сюй Боюань, Вэй Чэнь/Лян Ичунь
244) Вэй Чэнь/Хуан Шаотянь, Фан Жуй/Юй Вэньчжоу
245) Е Сю/Сюй Боюань
246) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
247) Е Сю/Сюй Боюань
248) Е Сю/Цяо Ифань
249) Е Сю/Сюй Боюань/Хань Вэньцин
250) Е Сю/Сюй Боюань
251) Су Мучэн/Мо Фань
252) Сун Циин/Мо Фань
253) Мо Фань, Су Мучэн, Цяо Ифань
254) Е Сю/Сюй Боюань
255) Хань Вэньцин/Е Сю
256) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
New!257) Е Сю/Один Осенний Лист
New!258) Сунь Сян/Чжоу Цзэкай
New!259) Е Сю/Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
New!260) Хань Вэньцин/Е Сю

Челлендж-исполнения:

Исполнения 1-11

1) Стрип: Е Сю, Великие гильдии
2) Стрип: Чэнь Го, Е Сю
3) Арт: Сюй Боюань
4) Арт: Хань Вэньцин/Е Сю
5) Анекдот: Ван Цзеси
6) Хокку: Хань Вэньцин/Ван Цзеси/Чжан Цзялэ
7) Арт: Хуан Шаотянь
8) Стрип: Мо Фань/Су Мучэн
9) Арт: Сюй Боюань
10 Набор смайлов: Е Сю/Сюй Боюань
11) Арт: Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
12) Скетч: Юй Вэньчжоу
13) Пейнт-арт: Мо Фань, Хуан Шаотянь
14) Пейнт-арт: Е Сю

Полезное:

1) Расписание Синьцзе
2) Пересказ 10 приквела «Династия и юность»
3) Таймлайн
4) Инструкция по скачиванию видео с Bilibili

БВХ (Битва всякой хуйни)

Правила + баннеры + плашки команд

Исполнения:

1) Полотно - Е Сю изгоняют из Великолепной эры
2) Драббл - вэйсю
3) Драббл - елань про первый раз


1) Поэма с элементами классики
2) Драббл - Е Цю, Е Сю
3) Рисунок - Вэй Чэнь с новогодним подарком


1) Иллюстрация того, как Су Мучэн увлекала Мо Фаня про-сценой
2) Басня о Счастье - 1, 2, 3
3) Перевод видео - "Дженовая поездка сборной в поезде"


1) Наскальная живопись - кроссовер с "Вредными советами" Г. Остера
2) Рисунок - елань
3) Парадный портрет - "Су Мучэн в изумлении смотрит на слишком высоко расположенный монитор"
4) Коллаж - "О чувствах к Е Сю. Народная мудрость"
5) Драббл - елань
6) Коллаж - Чэнь Го, Су Мучэн

запись создана: 16.04.2018 в 23:54

@темы: ссылки, административное, дежурка

Comments

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

25.06.2018 в 23:40

суньлэ, пг-13, 750 слов, зарисовка без начала, конца и смысла

Всему однажды приходит конец. Чему-то раньше, чему-то позже. Кто-то долго гниет, кто-то сгорает в один миг — но все в итоге умирают. Чжэпин давно это понял, целых пять лет назад.
Сейчас, похоже, пришел его момент сгореть. Именно сейчас, посреди этой бессмысленной, заранее проигранной битвы всех против всех.
Чжэпин вышел из-за укрытия, поднял меч — больные руки не продержат рукоять долго, но ему хватит этого времени, чтобы захлебнуться в реке крови. Вышел один: своих отбросило назад магической атакой, а до ближайших врагов — шагов тридцать. Не самое удачное расстояние для берсерка, если на той стороне маги, зато самое то для того, кто собрался умереть.
Его даже атаковали не сразу, настолько бессмысленным показался его бросок. Чжэпин сделал целых пять шагов, прежде чем в него полетели заклинания.
Он увернулся от ледяной молнии, от фляги с лавой, но огненный шар опалил плечо, а волна Ци заставила споткнуться, и Чжэпин прыгнул вперед, ныряя перекатом, меняя направление.
Хоть бы какое-то укрытие, чтобы сбить их, — подумал он. Хотелось бы добежать еще живым. Умереть — это здорово, но забрать с собой на тот свет побольше врагов — еще лучше.
Граната разорвалась перед ним, взрывая землю сотней осколков, ровно в тот момент, когда он вскакивал на ноги. Почти сразу следом за ней разорвались еще две — справа и слева от Чжэпина, не повредив ему, но создав завесу.
Надо же.
Сегодня совсем все боги спустились с небес? Чжэпину не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кто прикрыл его.
«Прости, старый друг, что тебе придется это увидеть».
Чжэпин бросился вперед, лишь на мгновение задержавшись, чтобы мысленно попросить прощения.
«Да что я с тобой еще не видел», — прилетела мысль в ответ, и новые взрывы расцвели на поле боя. Чжэпин потерялся в них, и меч сверкал, отражая лепестки пламени, и брызгами разлеталась чужая кровь.
Боль в руке нарастала, заполняла тело, вытесняя все остальные чувства. Чжэпин больше не видел ничего, только по взрывам угадывал, куда бить.
Наконец он не смог чувствовать даже ее.

— Почему! Блядь! Я! Должен! Тебя! Тащить! — с каждым словом земля под спиной Чжэпина дергалась.
Пахло кровью. И порохом. Что-то давило на грудь. Где-то далеко все еще гремела битва. Он с трудом разлепил веки, но разобрал перед глазами только низкое серое небо и высокие пожелтевшие травы.
— Какого хуя ты такой тяжелый! И меч твой, сволочь, еще тяжелее тебя!
Цзялэ… Чжэпин попытался улыбнуться, губы, стянутые сухой коркой, едва шевельнулись.
Это не земля дергается, это Цзялэ его тащит, понял он.
— Пере… Брось.
— Чего?!
— Брось… меня… — слова выдавливались с трудом сквозь пересохшее горло и онемевший язык.
Рывки прекратились, и голова Цзяле показалась в поле зрения.
— Бросить? Ты, блядь, поумнее ничего не придумаешь?
Злой Цзялэ, покрытый сажей и порохом, — самое прекрасное, что Чжэпин в этой жизни видел. Ему все-таки удалось улыбнуться.
— Умереть… пора. Больше не гожусь, — попытался объясниться он.
— Я тебе, блядь, умру!
Чжэпина снова дернуло.
— Я тебя сам убью! Умирать ему пора!
— Рука. Бесполезная, — удалось протолкнуть наружу.
Цзялэ выдал в ответ фразу, в которой ни одного слова цензурного не было. И потащил Чжэпина дальше, осыпая все новыми ругательствами.
Звуки битвы постепенно затихали. Трава сошла на нет. Теперь, когда Чжэпину удавалось поднять веки, он видел обломки скал.
Наконец Цзялэ бросил ругаться и тащить его. Что-то глухо звякнуло, и прохладное стекло коснулось губ.
— Не надо. Не трать.
Под челюсть впились сильные пальцы, заставляя разжать зубы и проглотить горькое зелье. Чжэпин закашлялся, чувствуя, как проясняется в глазах и тупая боль во всем теле становится острее.
Цзялэ поднес к губам новую склянку. Наклонился к самому лицу и прошипел, щуря красные воспаленные глаза:
— Пей, сволочь. Я собираюсь тебя оживить, разрезать на кусочки, оживить снова, задушить, и так десять раз.
Это зелье было вдвое противнее предыдущего и действовало еще быстрее. Каждая рана на теле, казалось, вспыхнула огнем, восстанавливающаяся плоть кипела, как лава.
Чжэпин не сдержал стон.
— Так тебе и надо. Бесполезный он. — Цзялэ достал третью склянку, тряпицу и начал осторожно промокать лицо Чжэпина. — Я найду тебе применение. Привяжу к кровати и буду трахать, пока не втрахаю в твою дурацкую башку, что ты не бесполезный.
Несмотря на боль, губы дернулись в улыбке сами собой.
— Ты заебал уже лыбится! Сколько можно! Скажи уже что-нибудь! Куда ты свалил? Какого хера ты свалил? Тебе есть, что сказать?
— Я люблю… когда ты ругаешься.
— Ну блядь.
Кажется, руки уже начинали слушаться. Чжэпин смог поднять правую. Смог дотянутся до кончиков собранных в хвост волос. Сжать пальцы и потянуть вниз.
Цзялэ сразу понял, чего он добивается, и наклонился к губам. Осторожно прижался.
— Эта хрень такая же гадкая на вкус, как и на запах, — пробормотал он и скользнул языком в рот Чжэпину.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

27.06.2018 в 21:21

Елань, 2000 слов, R, романс и пвп

1

— Что слушаешь? — Е Сю наклоняется над самым ухом, обдает запахом сигарет. Слегка сжимает пальцами плечи Боюаня, гладит ладонями, и от прикосновений расходится тепло.
Боюань вскидывается, смотрит на него снизу вверх. Перевернутое лицо Е Сю смешное, целоваться так — странно и не очень удобно, но Боюаню нравится. Достаточно по-дурацки для их отношений.
— Да так, — Боюань косится на плейлист. В списке разные жанры, исполнители. Все, что понравилось за последние пару месяцев, все подо что хорошо летать из города в город, писать сообщения, сидя в аэропорту, смотреть на Ханчжоу или Пекин из окон автобусов и поездов. Один трек Боюань слушает на повторе каждый раз, улетая домой. Когда старается думать о клубе, ребятах из гильдейского, работе, обычных проблемах, но все мысли только о том, как Е Сю целовал его на прощание.
Обычно этот плейлист он включает только в наушниках и в дороге, но сегодня одна из песен выпала в случайной подборке, и Боюань переключил плейлисты на автомате.
— Поделишься? — спрашивает Е Сю.
Он скользит губами по щеке Боюаня, и в крови начинает гулять легкое возбуждение.
Идея приходит в голову неожиданно. Она тоже дурацкая и тоже подходит всему, что происходит между ними.
— Ладно, — соглашается Боюань, — но на моих условиях.
— Мне нравится, — Е Сю целует его шею, — когда ты торгуешься.
— Вот вечно ты все портишь, — Боюань наклоняет голову, давая Е Сю доступ. Тот втягивает в рот кожу у самого уха.
— Разве? Тебе не нравится? — Е Сю обводит губами ухо, и по спине Боюаня проходит дрожь.
— Да. Нет. Да ну тебя!
Он стонет, сжимает руку Е Сю, которая так и лежит у него на плече. Гладит пальцы. Возбуждение — острое, сладкое, накрывает каждый раз, когда Боюань вот так касается Е Сю.
— Садись, — Боюань тянет его вниз. Не удерживается — целует снова, когда Е Сю усаживается рядом с ним на полу у кровати.
Е Сю отвечает так, что хочется забыть обо всех идеях и продолжать плыть в этой нежности, в легких, дразнящих касаниях языка Е Сю.
— Так что за условия? — выдыхает Е Сю в губы Боюаню.
Он ничего не забывает и всегда рад напомнить Боюаню про условия. Всегда рад сыграть по его правилам и переделать их под себя.
— Ты замолчишь, — Е Сю тут же улыбается, и Боюань обводит пальцем его губы. — Закроешь глаза и будешь слушать меня.
Е Сю ничего не отвечает и внимательно смотрит. Боюань разглядывает его глаза, тонкий темный ободок вокруг светлой радужки и крапинки в глубине вокруг зрачков.
— Ты так раздумываешь, будто бы я предложил что-то невыполнимое.
— Я просто уже начал молчать, — усмехается Е Сю и целует его еще раз.
— Засранец, — Боюань тоже смеется. Разворачивает Е Сю спиной к себе, а сам упирается в кровать. Поднимает с пола наушники, вставляет один в ухо Е Сю. Второй оставляет свободно висеть у него на шее со своей стороны — чтобы тоже слышать.
— Закрой глаза, — говорит Боюань. Наклоняется вперед, заглядывая Е Сю в лицо. Тот поворачивает голову и ловит его губы. Поцелуй выходит смазанным и бесконечно-нежным.
Е Сю расслабляется, откидываясь спиной на Боюаня. Укладывается у него на плече, открывая шею. Боюань немедленно пользуется предложением. Ведет языком к уху, шепчет:
— А теперь — слушай, — и включает поставленный на повтор трек.
В наушниках раздаются тихие аккорды. Кажется, что первые ноты робко проявляются в воздухе прозрачными волнами. И затихают, постепенно расплываясь в вечерней темноте.
Боюань ведет ладонями по плечам и рукам Е Сю. Дышит ему в шею, втягивая в себя запах табака, летнего тепла и самого Е Сю. Прижимается губами к месту, где ровно и сильно стучит пульс.
В неторопливое вступление вплетается нарастающий ритм ударных. Перестук напоминает капли дождя, сверкающие в свете фонарей. Боюань обводит языком мочку уха Е Сю, втягивает в рот. Задирает рукава, скользит пальцем по коже. Е Сю расслабляется еще сильнее, становится почти податливым в объятиях Боюаня.
Такое доверие обжигает, задевает внутри все те струны, которые еще не оборвались от их общения, от их отношений, от любви, которая бьется в сердце с каждым новым аккордом.
К мелодии добавляется перезвон, каждая следующая нота накладывается на другую, Боюань почти видит, как это происходит, настолько осязаемыми они кажутся.
Он тянет молнию на форменной толстовке Е Сю, стягивает ее с плеч, заставляя Е Сю чуть приподняться, отбрасывает ее в сторону. Скидывает свою майку, плотнее прижимается к Е Сю. Между ними только тонкая ткань белой футболки, но снимать ее сейчас — прерывать трек, а на это Боюань не согласен. Он усмехается, понимая, что не все продумал, но останавливаться уже поздно.
Будет так, как будет. Снова в их стиле. В их отношениях это нравится Боюаню больше всего.
Музыка становится громче, длинное вступление, за которое Боюань впервые полюбил это трек, заканчивается, до начала слов остаются считанные секунды. Боюань накрывает ладонью глаза Е Сю, чувствует, как дрогнувшие ресницы щекочут кожу. И выдыхает в самое ухо:
— Я слушаю эту песню каждый раз, когда улетаю от тебя. На повторе, пока не появляется ощущение, что я — в параллельной реальности, и могу это пережить.
Е Сю вздрагивает. Приоткрывает губы, намереваясь что-то сказать, и снова плотно сжимает их, вспоминая об обещании молчать.
Боюань даже представить не мог, что его будет так сильно возбуждать Е Сю, который заставляет себя молчать.
Солист наконец начинает петь, и Боюань повторяет за ним слова, задевая губами ухо Е Сю.
Задирает футболку и ведет ладонью по животу вверх. Кожа Е Сю покрывается мурашками: от холода или прикосновений, от музыки или шепота в ухо — Боюань надеется, что от всего и сразу. Вторую руку по-прежнему держит на глазах Е Сю, отрезая его от света.
Он не торопится, ласкает Е Сю медленно, в плавном ритме трека, растягивает каждое прикосновение, каждое слово. Трогает языком мочку уха во время проигрыша, целует шею. Е Сю так близко, что Боюань всем собой чувствует его дрожь, когда перекатывает между пальцами сосок. Слышит тихие, почти беззвучные стоны, которые срываются с губ Е Сю, когда Боюань снова начинает повторять за солистом слова. В каждом из них — признание. В каждом — откровение большее, чем все то, что между ними было до этого.
Е Сю отдается прикосновениям Боюаня, а Боюань раскрывает перед ним всю свою душу.
Во время следующего проигрыша Боюань расстегивает ширинку Е Сю. Одной рукой неудобно, особенно с молнией, и Боюань усмехается в шею Е Сю. И тут же целует его снова, на это раз оставляя маленький, быстро наливающийся красным след на коже. Боюань надеется, что он сойдет за ночь и долгое утро вместе: «Счастье» и без того слишком много знает о них. И все же какая-то крохотная часть души хочет, чтобы след не сходил до тех пор, пока Боюань не улетит обратно в Гуанчжоу. Или даже чуть-чуть дольше. Чтобы видеть его, когда они с Е Сю будут разговаривать по видео уже через несколько часов после прилета. И чтобы тоска, сжимающая сердце каждый раз во время таких бесед, немного отступила.
Звук ударных бьет в солнечное сплетение. Кажется, что пульс Боюаня стучит в ритме мелодии. Ресницы Е Сю чуть подрагивают в такт.
— Я скучаю по тебе, когда ты не рядом, — повторяет Боюань слова солиста, и обхватывает член Е Сю.
Е Сю выгибается в его руках, стонет уже громче. По-прежнему ничего не говорит, по-прежнему слушает — слова, мелодию, каждую ноту. Боюань знает, что Е Сю не раскладывает их на составляющие так, как это делает он сам. Но очень хочет, чтобы Е Сю почувствовал их все.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

27.06.2018 в 21:22

2

Трек заканчивается, и тут же начинается снова. Вступление уже не кажется таким тихим и медленным, наоборот, оно сразу подхватывает их обоих во все ускоряющемся ритме. Ноты растворяются в воздухе одна за другой, плывут в мареве нежности, затапливающей Боюаня с каждой секундой.
Е Сю дышит быстро, его ресницы щекочут ладонь Боюаня. По виску стекает капля пота. Боюаню тоже жарко: от близости Е Сю и собственного возбуждения, от всего, что происходит сейчас в тишине комнаты, заполненной их дыханием и мелодией из наушников.
Когда Боюань один в аэропорту, ему нужно прослушать песню несколько раз, прежде чем он сможет хотя бы немного расслабиться. Сейчас хватает полутора повторов — и кажется, что они оба уже в своей собственной вселенной, отдельной от всего остального время, течения времени и обычной жизни.
Боюань дрочит Е Сю, водит рукой по члену, легко трет уздечку. Е Сю вздрагивает, и Боюань останавливается. Подносит ладонь ко рту, лижет широко и длинно, и вновь смыкает пальцы на члене Е Сю. Так лучше — Е Сю вскидывает бедра, подаваясь в кулак Боюаня. А потом — снова расслабляется, позволяя Боюаню вести, задавать ритм. И это — тоже признание. И оно настолько в стиле Е Сю, что Боюань едва не задыхается.
— О, как охренительно ты выглядишь, — шепчет он. Получается медленнее, чем у солиста, голос Боюаня накладывается на следующую строку. Перекрывает ее — для них обоих: Е Сю резко втягивает воздух, чуть наклоняется к Боаюню, и того срывает.
Он говорит шепотом, в самое ухо Е Сю, намеренно не попадая в ритм трека, заглушая чужие слова своими.
Выплескивает все то, о чем думал — с самого начала, с первой встречи, с того момента, как впервые послал Е Сю к черту, с первого неприкрытого флирта — тот лог Боюань перечитывал десяток раз, прежде чем поверил — нет, ему не кажется. С первой встречи в Гуанчжоу, куда Е Сю прилетел в дурацкий совершенно, страшно дождливый день. Ни погулять, ни в кафе сходить — им только и оставалось, что играть в «Славу» на арендованных в гостинице ноутбуках. А потом — целоваться, сидя на полу почти так же, как они сидят сейчас. В неудобных позах, то закрывая глаза, отключаясь от реальности, то открывая — и залипая, глядя друг на друга — и все равно продолжая касаться губ губами. До тех пор, пока Е Сю не взял себя в руки и не потянул Боюаня на себя, прошептав «ну же, малыш Поток, отставь уже этот ноутбук в сторону, твой твинк все равно умрет через пять секунд». «Если ты сможешь вернуться на Арену», — рассмеялся тогда Боюань — и закрыл крышку ноута Е Сю.
Мелодия заходит на новый повтор, и Боюань рассказывает Е Сю о том, как скучает, когда улетает и когда того нет рядом. О том, что хочет попробовать работать из другого города, и Изменчивая Весна даже дал ему на это разрешение. Говорит, что это может быть Ханчжоу, Пекин, все, что угодно, хоть другая планета, потому что Е Сю все равно достанет его отовсюду. Достучится до самого сердца, завяжет его красным шарфом Мрачного Лорда и унесет с собой — в свою собственную реальность.
И что Боюань, кажется, готов отдать ему все добровольно.
— Все на свете.
Е Сю закусывает губу, зажмуривается — Боюань чувствует.
Песня снова заканчивается, уходят ударные, остаются отдельные ноты, пронзительные и кристально-чистые без фоновой мелодии.
Боюань разглаживает морщинку на лбу Е Сю и говорит вслух, не шепча больше:
— Я люблю тебя.
Е Сю выгибается в оргазме, стонет беззвучно. Его трясет, Боюань чувствует — его самого тоже трясет от возбуждения, от откровенности, от бьющей под ребра мелодии, снова нарастающей в наушнике. Собственный член неприятно давит на ширинку. От желания горит, кажется, все тело.
Боюань отнимает руку от глаз Е Сю, разворачивает его к себе и целует — снова неудобно, снова по-дурацки, снова сидя на полу.
Е Сю усмехается ему в губы, разворачивается слегка, чтобы быть лицом к Боюаню. Открывает глаза. Моргает, привыкая к свету, и Боюань зависает, глядя на него. Из наушника на шее Е Сю по-прежнему льются аккорды, но Боюань их почти не слышит.
— Скажи что-нибудь, — просит он.
— Наконец-то, — говорит Е Сю. И прежде чем Боюань успевает возмутиться его наглости, бестактности и черт знает чему еще, продолжает: — Ты слишком хорошо освоил искусство пыток, малыш Боаюнь.
Боюань открывает рот, чтобы ответить, но Е Сю накрывает его губы пальцем.
— Моя очередь.
— Мне приготовиться к трэш-толку? — все-таки говорит Боюань, втягивая его палец в рот.
— Только если попросишь. Потом. И на моих условиях, — от его тона прошибает возбуждением. Боюань зажмуривается, а когда открывает глаза, натыкается на серьезный взгляд Е Сю.
— Я снял квартиру в Пекине. И заказал туда два рабочих стола. И ты тоже охренительно выглядишь сегодня — и всегда.
Они тянутся друг к другу одновременно, и после поцелуя у Боюаня в голове не остается связных мыслей, кроме одной:
— Ты что-то говорил про условия, бог Е.
— Да, — шепчет Е Сю, разворачиваясь к нему окончательно. Накрывает ладонью пах Боюаня, сжимает член. — Ты держишь глаза открытыми и не молчишь. И слушаешь меня.
И тут же добавляет, расстегивая джинсы Боюаня.
— И я тоже тебя люблю. Очень сильно.
Мелодия повторяется снова и снова, плывет сквозь них обоих, становясь все тише. Боюань целует Е Сю, смотрит ему в глаза и чувствует бесконечную нежность, выбивающую совсем другой ритм. Их собственный, один на двоих.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

28.06.2018 в 08:15

елэ, рейтинг, события сразу после эпилога, ER

Е Сю выглядывает в коридор как раз в тот момент, когда Синьцзе скрывается за поворотом, ведущим к лифтам. Сейчас у него по расписанию долгая пешая прогулка, времени достаточно. Оглянувшись ещё раз, Е Сю выходит из своего номера и стучит в одну из дверей дальше по коридору. Цзялэ буквально затаскивает его в номер, а захлопнув дверь, тут же припирает к ней спиной.
- Какого хрена? Не мог сразу сказать?!
Поцелуй получается злым, кусачим - Е Сю ведёт от него как в первый раз.
Цзялэ вспыхнул ещё в тот момент, как увидел Е Сю, входящим в конференц-зал тренировочного центра Пекина, где сегодня прошло первое собрание Китайской Сборной ЧМ по Славе. Сохранять невозмутимость под его горящим взглядом было непросто, но Е Сю получит свою награду прямо сейчас.
На Цзялэ лишь два полотенца, на плечах и бёдрах. Одно падает само, другое Е Сю сдёргивает, ведя ладонями по влажной коже бёдер. Прижимает Цзялэ ближе, обхватывая за ягодицы и замирает, натолкнувшись пальцами на гладкое и твёрдое. Дыхание вмиг сбивается.
- Всё-таки пользуешься моим подарком? - пытаясь подавить волнительную дрожь в голосе, спрашивает Е Сю.
Поддевает пальцем ограничитель анальной пробки, тянет вверх - Цзялэ крепче вжимается в него, стонет, приподнимаясь на носочках.
- Я тебя ненавижу, - жарко шепчет на ухо.
- Я чувствую твою ненависть, - соглашается Е Сю и потирается о крепко стоящий член Цзялэ, упирающийся в его собственный сквозь тонкую ткань.
Цзялэ тянет его шорты вниз, футболку - вверх, Е Сю приходится отпустить его, чтобы освободиться от одежды. Цзялэ ластится как кошка, изгибается, прижимаясь - его возбуждение фонит и потрескивает мелкими искрами в воздухе. Е Сю гладит тело Цзялэ раскрытыми ладонями, прижимает к себе, целует покрасневшие влажные губы и снова сходит от него с ума.
Когда они, не отрываясь друг от друга, всё же добираются до кровати, Е Сю разворачивает Цзялэ к себе спиной и толкает между лопаток - тот падает на колени, но Е Сю продолжает давить, заставляя лечь щекой на заправленное одеяло.
- Твою ж мать, сволочь, сволочь, - шепчет Цзялэ, нещадно краснея и зажмуриваясь, но остаётся стоять с высоко поднятым задом и расставляет ноги шире, когда Е Сю проводит по бёдрам с внутренней стороны.
- Прекрасный вид, - делится он впечатлениями.
Цзялэ матерится, комкает ткань под руками, поджимает пальцы на ногах - Е Сю отмечает это всё лишь краем сознания, взгляд притягивает ограничитель анальной пробки. Е Сю оглаживает напряжённые ягодицы, тянет пробку наружу, завороженно смотрит, как широко растягиваются покрасневшие края на прозрачном стекле. Цзялэ всхлипывает - эта штука просто огромная, когда Е Сю её заказывал, то больше хотел подшутить, нежели надеялся, что Цзялэ применит её по назначению. Он и представить не мог, что реальность превзойдёт все ожидания.
- Так широко раскрылся... Больно? - тихо спрашивает Е Сю.
- Заткнись, блядь, - стонет Цзялэ и сжимается, втягивая пробку внутрь.
Е Сю вталкивает её ещё глубже, упирается серединой ладони в ограничитель и массирует по кругу, прижимаясь пальцами к влажной коже. Цзялэ скулит, изгибается, пытается подстроиться под это движение, пытается расслабиться, когда Е Сю снова тянет пробку наружу. В этот раз она всё же выскальзывает, и Е Сю, не медля, прижимается губами к раскрытой дырке, проникает внутрь языком - это легко, Цзялэ совсем не сопротивляется. Вкус смазки с горчинкой сводит с ума интимностью, Е Сю вылизывает гладкие мышцы внутри, пока они не сжимаются, выталкивая его язык. Лижет снизу вверх между ягодиц, снова прижимается губами и посасывает припухшие покрасневшие края - Цзялэ вскрикивает, резко выгибая спину, и отстраняется.
- Вообще стыда нет, - запыхавшись, будто бы самому себе жалуется он и достаёт из-под подушки тюбик смазки.
- У тебя что, походный набор всегда с собой в чемодане? - хмурится Е Сю, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Чёрт. Они, конечно, не обещали хранить друг другу верность, да и вообще не обсуждали то, что между ними происходит, но... Но блядь, в груди холодеет от одной лишь мысли, что Цзялэ мог быть сейчас с кем-то другим, не свались Е Сю как снег на голову.
- Конечно. Планировал переебаться со всей сборной, а тут ты заявился.
Е Сю умом понимает, что это всё трэш-ток, но никак не может сглотнуть застрявший в горле ком. Поднимает глаза - с лица Цзялэ тут же сползает ехидная ухмылка.
- Ты чего? Ты ревнуешь, что ли? - его губы вздрагивают, будто он не знает, рассмеяться или скорчить гримасу. - Ну ты... Пиздец.
Цзялэ переступает коленями, берёт лицо Е Сю в ладони, целует нежно - от этой нежности лёд в груди тает, и Е Сю глубоко вдыхает носом, притягивая Цзялэ к себе за талию. Это правда очень глупо, и, кажется, ему впервые в жизни становится стыдно. Потому он окунается в поцелуй, валит Цзялэ на спину, вдавливая всем телом в мягкий матрац. Закрывает глаза и вылизывает его рот, пока дурацкая ревность не отпускает до конца.
Об этом моменте он подумает позже, а сейчас Цзялэ, раскрасневшийся и задыхающийся, горит в его руках, ожидая новой ласки.
Е Сю берёт смазку, выдавливает немного в ладонь и нависает над Цзялэ, касаясь головкой между ягодиц. Он горячий, растянутый, расслабленный, принимает член легко, чувственно выдыхая и глядя Е Сю в глаза.
- Я думал о видеозвонках, - говорит вдруг Цзялэ, обняв Е Сю за шею и спрятав лицо у него на плече. - Мы могли бы... Созваниваться и... Ох, да, вот так...
Ему сложно говорить - Е Сю двигается, слушает его шёпот, и кровь вскипает от новой волны возбуждения. Стоит только представить голого Цзялэ, развалившегося в компьютерном кресле, с этими его игрушками... Е Сю обнимает его крепче, целует шею - кожа у Цзялэ чуть загорелая, но следы на ней оставить легче лёгкого. Засосать, сжать зубами - он даже не замечает, дышит в ритме Е Сю, полностью отдаваясь ощущениям.
- Давай как ты любишь, - говорит Е Сю, и Цзялэ, выдохнув, отпускает его.
Становится на колени, упирается руками в стену - Е Сю прижимается сзади, гладит по груди и животу, пару раз проводит по члену, целует плечи и шею, приподняв уже почти высохшие после душа длинные волосы. Цзялэ прогибает спину, подставляясь, и Е Сю снова заполняет его собой. Обхватывает за бёдра и сразу задаёт быстрый жёсткий ритм - Цзялэ нравится так, сзади и жёстко, а ещё ему нравится, когда Е Сю зарывается пальцами в его волосы и чуть оттягивает голову назад. Нравится, когда проводит короткими ногтями по спине от плеч до самой поясницы, оставляя красные полосы. Нравится...
Е Сю знает его наизусть. И это между ними взаимно - когда Цзялэ ведёт, Е Сю может полностью расслабиться в его руках. Это больше, чем секс.
Эта внезапная мысль заставляет сбиться с ритма.
- Прекрати думать, - требует Цзялэ, выпрямляясь и откидываясь затылком Е Сю на плечо. - Хочу кончить только от твоего члена.
Цзялэ сжимается, дразня, и Е Сю наконец-то отбрасывает все ненужные мысли, сосредотачиваясь на своих ощущениях и его реакциях. На стонах Цзялэ, на дрожи его тела и собственном удовольствии от осознания, как ему хорошо.
Цзялэ чувствует, когда Е Сю устаёт, и садится к нему на колени, сам задавая ритм. Двигается медленнее, но так член проникает глубже, и Е Сю сам не сдерживается, стонет каждый раз, как Цзялэ прижимается к нему крепко-крепко. С медленного ритма снова срываются на быстрый, как на качелях. Будь у них больше времени, Е Сю не отпускал бы Цзялэ весь день и всю ночь.
Но времени нет, и когда Цзялэ в очередной раз подходит к самой грани, Е Сю не останавливается. Грубыми резкими движениями толкает его к оргазму, по дрожи и сбившемуся дыханию отмечая, что уже скоро, ещё чуть-чуть... Лишь с последним громким стоном Цзялэ он отпускает и себя, кончая до ярких белых вспышек под закрытыми веками.

Вставать не хочется. Мысли снова возвращаются в голову - Е Сю пугают эти чувства, наполняющие грудь, когда он водит кончиками пальцев по шее Цзялэ, украшенной ярким засосом. Он убьёт Е Сю, когда увидит себя в зеркало.
- Синьцзе скоро вернётся, - зевая, говорит Цзялэ. - Спалимся.
- Он в курсе.
- Знаю. Но это не повод светить перед ним голыми задницами.
- Твоя правда, - соглашается Е Сю, поднимаясь. - Пойдём в душ вместе, быстрее получится.
- Если только ты лапы не станешь распускать, - смеётся Цзялэ.

Позже, когда они спускаются в ресторан на ужин, Цзялэ снова спрашивает:
- Почему не предупредил, что будешь рулить сборной?
- Сюрприз хотел сделать.
- Врёшь. Ты вообще не рад здесь быть.
Взгляд у Цзялэ странный, Е Сю он не нравится. Что он там себе придумал?
- Я правда не планировал. Но потом подумал, что должен хоть раз показать тебе, что значит быть чемпионом.
Е Сю улыбается, глядя, как привычная яркая злость стирает это непонятное выражение из его взгляда.
- Ловлю на слове, - скалится Цзялэ. - И чем тогда будешь подъёбывать?
- Найду повод. Ты что, сомневаешься во мне?
Цзялэ всматривается в его глаза и отвечает на удивление серьёзно:
- Не сомневаюсь, - он несильно толкает Е Сю кулаком в грудь. - Не подведи нас, Лидер.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

28.06.2018 в 19:38

елэ, рейтинг, ваниль, кусочек обоснуя. возможен оос Тан Хао - автор про него только из вики знает, но истории нужен был относительный мудак на минутку.

1

Совместные тренировки Сборной проходят относительно нормально. Глядя на взаимодействие игроков по эту сторону экрана, Цзялэ открывает для себя новые интересные детали: они с Е Сю не одни такие.
Сунь Сян с Цзэкаем вообще без слов общаются, сидят рядом, касаются друг друга вскользь - их движения кажутся естественными, как привычка Синьцзе поправлять очки. Может, Е Сю просто слишком сложный, но Цзялэ не мог бы озвучить его мысли, лишь заглянув в глаза, как это делает Сунь Сян.
Вэньчжоу и Шаотянь и вовсе ведут себя как давно женатая пара - они, вроде, ничего такого не вытворяют, но что-то неуловимо меняется в атмосфере, когда Вэньчжоу склоняется над столом Шаотяня, указывает в экран кончиком ручки, а Шаотянь поворачивает голову, и они почти соприкасаются губами, но продолжают общаться как ни в чём не бывало, глядя друг другу в глаза.
Цзялэ откидывается на спинку кресла, стягивая наушники на шею. Снова слышит осточертевший уже голос: Тан Хао опять пререкается с Е Сю. Дебил. Бесит ещё с тех пор, как Цзялэ пришлось нянчиться с ним в Сотне Цветов. У них не так много времени на подготовку, над ведением боёв работали четыре мастера тактики, а этот всё выёбывается, пытаясь вылезти в первые ряды.
Сейчас Сборная разделилась на две команды, которые играют друг против друга. Е Сю снова его оппонент, но, чёрт, в конце-то концов они - единая команда, об этом тоже не стоит забывать.
- Предлагаю первым валить Хулигана, - говорит Цзялэ, повернувшись к Вэньчжоу и Шаотяню.
- Хм? - Вэньчжоу вопросительно выгибает бровь.
- Он не станет действовать по плану и быстро отобьётся от команды. Надо поставить его на место сейчас, чтобы такой херни не повторилось на официальных матчах.
- А в этом есть резон! Неплохо подметил, старина Чжан, - солнечно улыбается Шаотянь. - Тоже давно хочу ему жопу надрать, в реале он ещё наглее, засранец такой!
- Тише, - говорит Вэньчжоу, кладя ладонь Шаотяню на плечо. - Этот ход неплохо впишется в нашу стратегию. Сейчас сообщу в командный чат.

***

Е Сю устаёт, это видно невооружённым глазом. Синьцзе перестраивает свой режим под общие тренировки, и у них с Цзялэ совсем не остаётся возможности потратить время друг на друга, да ещё и Е Сю, как представителю Сборной, постоянно нужно отчитываться о ходе работы главам Альянса, и Тан Хао вот нервы мотает.
Играть под давлением чертовски сложно, уж Цзялэ-то знает.

Было время, когда по утрам не хотелось вставать с постели, голова трещала от вечного недосыпа, но Цзялэ заставлял себя подниматься, чтобы снова выйти на сцену и блестяще отыграть матч, попутно таща на себе груз ненависти преданных им фанатов. Он говорил себе, что начал играть в Славу не для того, чтобы оправдывать чужие ожидания, он хочет стать чемпионом. Это его мечта, к которой он стремится. О ней никогда нельзя забывать. Но ответственность за чувства фанатов и вина перед ними упорно тащили его ко дну.
Тогда Е Сю будто с цепи сорвался со своими подъёбами по поводу вечного второго места. Как Цзялэ бесился! Никому не расскажет, но после очередной порции трэш-тока со злости запустил кружку в стену - та пролетела в десятке сантиметров от монитора. Только капитан Хань об этом знает - его комната находилась за той самой стеной, и он, немного сонный и помятый, пришёл к Цзялэ выяснять, что за шум. Выслушал гневную тираду, покивал, улыбнулся странно - вообще впервые улыбнулся при Цзялэ.
- Мы же нормально несколько лет общались! Он мне искренне удачи пожелал даже после того, как я отклонил предложение вступить в его команду... Не понимаю, неужели злобу затаил, а теперь срывается? - говорил Цзялэ, вышагивая туда-сюда по своей комнате.
- Е Сю не такой, - отвечал Вэньцин. - Он хочет видеть тебя на сцене в лучшей форме.
- Да он меня деморализует!
- Как раз наоборот. Он напоминает тебе, зачем ты начал играть в Славу. Ты ведь совсем не думаешь о чужом мнении, когда читаешь его трэш-ток, - Вэньцин кивнул на монитор. - Ты думаешь лишь о том, как выиграть кубок и утереть ему нос.
Цзялэ застыл посреди комнаты, и все нелогичные кусочки этого паззла вдруг обрели смысл, вставая на свои места.
В тот вечер его мир перевернулся с ног на голову. Е Сю стал кем-то особенным, не просто знакомый про-игрок, с которым можно поболтать раз в полгода, не просто контакт в QQ.
Каждый раз, когда груз общественного мнения начинал давить невыносимо, Цзялэ писал Е Сю, получал свою порцию острот, злился, колол сарказмом в ответ - и становилось легче. Личной встречи он ждал как Нового Года, аж руки дрожали от предвкушения.
- Малыш Чжан, - поприветствовал Е Сю, и они с Синьцзе обернулись одновременно, но смотрел Е Сю на Цзялэ. - Неужели ты дрожишь от страха?
Улыбка Е Сю и его взгляд, полный ожидания, выворачивали душу. Цзялэ тяжело сглотнул, чтобы голос не сорвался.
- Я порву тебя на мелкие тряпки, - пообещал он, сжав руки в кулаки.
- Попробуй, - нагло усмехнулся в ответ Е Сю.
В тот момент Чжан Цзялэ пропал безвозвратно. Тирания победила, но команда праздновала без него. Цзялэ в это время зажимал Е Сю в какой-то тесной подсобке - они трахались так, будто через минуту наступит конец света, и всё, что Цзялэ помнит, это нестерпимое удовольствие, искрящийся восторг и сжигающий огонь в груди.
Было хорошо до слёз.
И каждый раз после - тоже.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

28.06.2018 в 19:39

2

***

- Что ты задумал? - спрашивает Е Сю, пока Цзялэ буквально тащит его за собой по коридору отеля. - Это не наш этаж.
- Именно, - кивает Цзялэ. - Я снял отдельный номер на день.
- Гениально. Синьцзе подсказал?
- Заткнись.
Всё-таки к трэш-току Е Сю со временем привыкаешь, или иммунитет вырабатывается - Цзялэ сразу понимает, когда он серьёзен, а что можно пропустить мимо ушей. И вообще, не для того он сегодня всё готовил, чтобы поцапаться с Е Сю на пороге.
Кровать в номере большая, двуспальная, и Е Сю смотрит на неё с такой надеждой, что Цзялэ даже задумывается на секунду, не оставить ли его в покое и просто дать отоспаться. Впрочем, Е Сю и так не придётся ничего делать.
- Раздевайся и ложись. Раз уже успел помыться, перейдём сразу к делу! - командует Цзялэ.
- Имей в виду, я сегодня ни на что не годен, - предупреждает Е Сю, лениво стягивая одежду. - Председатель Фэн из меня всю душу вытряс, чтоб ему не спалось.
- Да-да, расслабишься и будешь получать удовольствие. На живот ложись, руки по швам.
Цзялэ тоже раздевается и берёт с полки бутылочку массажного масла.
- Мм, ты умеешь делать массаж? - сладко потягиваясь на кровати, спрашивает Е Сю. - Сколько же в тебе талантов, о которых я не знаю?
- Уйма. Я ещё и готовлю неплохо.
- А я умею заплетать косички...
- Иди нахер, - отмахивается Цзялэ и тоже забирается на кровать, устраиваясь у Е Сю на бёдрах.
Тот умолкает и закрывает глаза. Цзялэ выливает масло тонкой струйкой вдоль позвоночника и растирает его по белой коже. Массирует напряжённые мышцы плеч и шеи, пока те не расслабляются, давит на позвоночник - Е Сю стонет. Ему явно надо ко врачу, пока спина не скрючилась окончательно. Или Цзялэ поищет на ютубе мастер-классы по лечебному массажу.
Чёрт, глупые мысли. Он даже не знает, чем Е Сю будет заниматься после чемпионата, будет ли его работа связана с киберспортом, где он будет жить... С другой стороны, сам Цзялэ тоже на сцене долго не задержится, максимум ещё сезон, а после они с капитаном Ханем уйдёт в отставку. Накопленных денег ему хватит до конца жизни, так может, у них с Е Сю и правда получится что-то... Серьёзное?
- Ты с меня шкуру снять решил? - стонет Е Сю, и Цзялэ выныривает из своих размышлений.
- Шкура Бога Славы - повешу её над своим рабочим столом в клубе, бесценный трофей, - смеётся Цзялэ, аккуратно растирая пальцами случайно оставленный синяк. - И вообще, это тебе за тот засос. Ходить в закрытой футболке по такой жаре нихрена не здорово.
- Ты злой.
- Я добрый. Другой на моём месте тебя бы уже давно прибил.
Е Сю отвечает что-то невнятное - слова выливаются в очередной стон, когда Цзялэ оглаживает его шею и ведёт ладонями вниз до самого копчика.
- Что? - переспрашивает он.
- Не хочу другого на твоём месте, - повторяет Е Сю.
У Цзялэ сердце подскакивает до самого горла. Это же... Это почти признание, да? Всего несколько слов, а кровь разгоняется так, что голова кругом идёт. Чёрт-чёрт-чёрт, да он даже в шестнадцать так бурно не влюблялся, а тут - на тебе, привалило счастье под кризис среднего возраста. Дурь всякая в башку лезет, Цзялэ даже не сразу замечает, что улыбается как идиот. Хорошо, что Е Сю его сейчас не видит - застебал бы.
- Продолжай, - просит Е Сю.
Цзялэ кивает, сползает ниже и расталкивает ноги Е Сю, устраиваясь между ними. Льёт ещё масла на поясницу, втирает его в кожу ягодиц и бёдер - Е Сю обнимает подушку руками и едва заметно подаётся навстречу его прикосновениям. Его дыхание постоянно сбивается, и Цзялэ это нравится.
Когда он выливает масло прямо между ягодиц, Е Сю приподнимается на коленях и подставляется его рукам. Цзялэ легко гладит пальцами скользкую кожу, потирает сжавшийся анус, надавливая всё сильнее, а потом Е Сю в один миг расслабляется, и палец проскальзывает в него полностью - Цзялэ аж сам удивляется.
- Либо ты перейдёшь к активным действиям, либо я усну, - предупреждает Е Сю, голос у него чуть хриплый.
- Ага. Будут тебе активные действия.
Цзялэ и сам уже возбуждён, но сегодня хочется не так, как обычно. Без срывающего крышу безумства, без боли, которую они так или иначе в порыве страсти причиняют друг другу.
Хочется позаботиться о Е Сю.
Цзялэ аккуратно растягивает его на трёх пальцах, доводя и себя, и Е Сю. Разминает сильные мышцы, пока не не начинают поддаваться легко, добавляет ещё масла - постельное бельё уже всё пропиталось им, а Е Сю нетерпеливо трётся о простыни, подаваясь назад.
- Ноги сдвинь, - говорит Цзялэ, переступая коленями на постели.
Е Сю подчиняется и долго стонет, когда Цзялэ нависает сверху и медленно проталкивает член внутрь. Слишком скользко, с первого раза не получается, и Е Сю сам обхватывает себя за ягодицы, раскрываясь перед Цзялэ.
Он невыносимый. Как с ним сдерживаться, когда хочется брать его быстро и жёстко, забрать себе полностью, заставить срывать голос в оргазме... Цзялэ долго выдыхает, прежде чем начать двигать бёдрами.
Е Сю до боли сжимает его гладкими горячими мышцами, но это приятная боль. Хочется ещё, сильнее, глубже - Цзялэ тяжело сглатывает, вцепляясь пальцами в простыни.
- Хватит сдерживаться, - на выдохе говорит Е Сю. - Это не твой стиль. Покажи мне ослепительные цветы.
- Никакой романтики с тобой, - сдаётся Цзялэ.
Если Е Сю и хотел что-то ответить, у него на это не осталось и шанса.
Цзялэ отпускает себя, двигает бёдрами сильно и размашисто, до влажных шлепков, и Е Сю изгибается под ним, подставляется, чтобы было удобнее обоим. Руки устают быстро, и Цзялэ ложится сверху, обнимая Е Сю за плечи. Скользит по его спине вверх, проникая членом ещё глубже, целует открытую шею, по привычке прихватывая слегка зубами - Е Сю стонет длинно, громко, так сладко, что искрящийся восторг обжигает всё тело как в первый раз.
Оргазм накрывает ослепительными вспышками, но Цзялэ продолжает двигаться, пока Е Сю не вздрагивает под ним, вжимаясь бёдрами в матрац.
Господи, хорошо-то как, думает Цзялэ, целуя Е Сю в плечо и скатываясь на кровать.
Тело нежится в тёплом удовольствии. Е Сю оборачивается к Цзялэ лицом и сам тянется целовать его. Они переплетаются руками и ногами, жмутся друг к другу, и где-то на краю сознания мелькает мысль, что надо бы в ванную - зря он на номер с джакузи разорился, что ли... Но Е Сю такой расслабленный и тёплый, затраханный, сонный - выгонять его из постели сейчас кажется настоящим садизмом.
Цзялэ вздыхает. Будильник он предусмотрительно поставил на пару часов раньше, а там может и джакузи успеется.
- Эй, - зовёт вдруг Е Сю. - Спишь?
- Почти.
- Чем ты займёшься после отставки?
Весь сон слетает с Цзялэ в тот же миг, вот только Е Сю сам уже почти отрубился, и чёрт его знает, понимает ли вообще, что несёт.
- Поговорим об этом завтра? - спрашивает Цзялэ. - Не дай боже забудешь.
Е Сю поднимает неожиданно ясные глаза.
- Давно хотел. Напомни с утра, чтобы не отвертелся.
- Обязательно.
Цзялэ легко целует губы Е Сю, закрывает глаза. В груди распускаются все цветы мира.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

29.06.2018 в 00:08

Елань, 1 400 слов, R, ER, PWP, фетишизм

— Ну и что собираешься делать? Ты проспорил.

Е Сю смотрит с интересом, рука застыла на полуразвязанном галстуке — сегодня он встречался с чиновниками из Министерства спорта, надо было соответствовать. Боюань бы трахнул его прямо в этом костюме, но это будет неспортивно — отвлекать таким образом Е Сю, к тому же он действительно проспорил.

— Как настоящий мужчина, — Боюань чувствует, как у него дергается уголок губ, — я с честью приму свое поражение.

Интерес в глазах Е Сю становится гуще, взгляд — тяжелее, и он быстро облизывает верхнюю губу.

— Тогда, — он все-таки распускает галстук и небрежно роняет на пол, — я хочу, чтобы бы рассказал мне свою фантазию о нас. Которой ты больше всего стесняешься.

Угораздило же Боюаня. Надо было догадаться, что Е Сю с него не слезет. Во время одного из разговоров в постели, когда так хорошо лежать в обнимку — после секса, они говорили о фетишах. И Боюань признался, что у него есть фантазия. Но говорить о ней твердо отказался, Е Сю не стал настаивать, но с тех пор Боюань ловил время от времени на себе внимательный взгляд.

Дело было не в том, что он не доверял Е Сю. Просто — это было слишком личное. Такое, что самому становилось неловко. Он просто никак не мог решиться. Возможно, время пришло.

— Ладно, — Боюань глубоко вздохнул, чувствуя, как дрожь рождается где-то в груди и стекает к промежности. — Ты сам об этом попросил.

Горло враз пересохло, а пальцы начали подрагивать.

Боюань подошел к шкафу, открыл полку — где-то тут…Красный шарф. Кажется, это был подарок Вэй Чэня — мол, раз уж аккаунт оставил, пусть останется на память о Мрачном лорде. Боюань еще тогда обратил внимание, какая приятная наощупь ткань. И тонкая.

Е Сю смотрел насмешливо, приподняв бровь, и Боюань закатил глаза.

— Нет, это не то, что ты думаешь, — проворчал он и встряхнул шарф. Ткань заструилась между пальцами, и Боюань аккуратно сложил ее вдвое — получится повязка.

— Не знал, что ты фетишист, — заметил Е Сю.

— Ты себе даже не представляешь, насколько, — с чувством сказал Боюань и снова встряхнул тканью. — Садись в кресло. Правило одно — ты ничего не делаешь, просто сидишь.

Вместо ответа Е Сю уселся, куда было сказано — и прикрыл глаза. Боюань осторожно прижал шарф к лицу — тонкая ткань не скрывала черт, и ему это нравилось, — а потом завязал сзади.

— Не давит?

Е Сю поправил ткань на переносице, губы шевельнулись, выговаривая:

— Все нормально.

А Боюань тихо опустился Е Сю между ног.

Текли секунды.

Сложенные на животе руки с красивыми кистями притягивали взгляд. И Боюань зажмурился, перевел дыхание. Он серьезно собирался это сделать? В желудке засел холодок, и Боюань глубоко вздохнул. Господи, он так не стеснялся… Да он никогда в жизни так не стеснялся, чего уж.

Взял одну руку в ладони, провел пальцами по выступающим костяшкам, поцеловал каждую, чувствуя губами легкую волну дрожи. Манжета рубашки облегала запястье, оставляя крошечный зазор, и пальцы Боюаня несколько раз соскользнули, пока он расстегивал маленькие пуговицы. Аккуратно завернул манжету, поворачивая запястье пульсом вверх, прижался губами к голубой вене, чувствуя, как учащается у Е Сю дыхание. И начал медленно закатывать рукав — оборот за оборотом, пока не добрался до острого локтя. Подтянул белую ткань, провел по обнаженной руке — вдоль роста волос, темных и длинных; чувствуя, как под пальцами кожа покрывается мурашками.

Вторая рука. Боюань повернул ее ладонью наружу, поцеловал в самый центр — пальцы скользнули по подбородку невесомой лаской, и Боюань коснулся губами каждого — по подушечке. И начал расстегивать второй рукав, прислушиваясь к дыханию Е Сю. Тот сидел тихо-тихо, и Боюань рискнул поднять голову. Лицо у Е Сю было расслабленным и неподвижным, линия губ, обычно изогнутая то ли в улыбке, то ли усмешке, сейчас казалась мягкой.

Боюань зажмурился.

— Какой же ты красивый, — прошептал он, склоняясь над рукой, согревая ее дыханием, чувствуя губами щекотное касание волосков. — Руки у тебя такие красивые, господи, каждый раз смотрю — думаю, сдохну.

Стеснение, смущение, стыд утекали с каждым словом. Боюань все глубже погружался в сосредоточенность, в которой не были никого и ничего — кроме Е Сю, его дыхание и его рук.

Первый поцелуй прошелся в тыльную сторону ладоней. Боюань смотрел на расслабленные пальцы, и его коротило — как первый раз, когда он увидел руки Е Сю.

— Когда ты прикуриваешь, у меня мозг в кисель превращается, ты знаешь? Каждый сраный раз.

Тишина комнаты отдалилась, Боюаня окутал звук дыхания Е Сю — и ничего, кроме него. Ах да. Еще собственный голос. Он должен говорить.

— Когда ты кладешь руку на мышку, я хочу облизывать каждый изгиб твоей кисти. Не пропустить ни миллиметра. Чувствовать языком, как двигаются пальцы.

Боюань сглотнул. Слов внутри него всегда было так много, что он никогда не мог выбрать самые правильные. Вот и сейчас они теснились на языке, путали мысли, поэтому приходилось говорить все подряд, лишь бы уже, наконец, выговориться.

Еще один поцелуй лег на запястье, и Боюань обвел губами выпирающую косточку, прижался — прямо к частящему пульсу, лизнул тонкую кожу и снова прикрыл глаза, переводя дух.

— Руки. И пальцы, да. Помнишь, ты их скрестил, когда показывал Булочке… Блядь, я не помню, что ты ему показывал, я тогда думал, что выйду в окно. Указательный и средний, с двух рук, господи.

Боюань целовал руку — от запястья к локтю; медленно, стараясь не пропустить ни одного сантиметра. С языка срывалась уже какая-то бессмыслица, но Боюань не мог остановиться, шепча с каждым поцелуем: «Люблю, люблю-люблю». Волоски под прикосновениями приподнимались дыбом, и Боюань вел ладонь, приглаживая, стирая след колких мурашек сухой ладонью.

Е Сю прерывисто вздохнул, разводя ноги, и Боюань взял вторую кисть. Сомкнул ладони, согревая — пальцы у Е Сю были вечно холодные, и он любил прятать руки у Боюаня за пазухой. Стыда у Е Сю никогда не было, но в такие моменты Боюань чувствовал, насколько его не было. Не мог же он не догадываться о том, какой эффект производит?

— А еще твой голос, — хрипло проговорил Боюань. — Он охуенный. До мурашек, я, кажется, влюбился сначала в него. Когда ты говоришь, у меня встает. Блядь, у меня встает от всего, что ты делаешь вообще-то.

На внутренней стороне руки у Е Сю был шрам — в детстве укусила собака. Родители про него не знают, потому что Е Сю испугался за собаку и скрыл укус. Боюань прижался губами к шраму, лизнул гладкую поверхность, а Е Сю выдохнул — с тихим всхлипом и дрожью по телу.

— Когда я смотрю на твое лицо, — снова заговорил Боюань негромко, — у меня кружится голова. — Он поднял руку Е Сю — тот послушно не двигался, только грудь вздымалась от тяжелого дыхания; провел губами чуть ниже локтя, поцеловал родинку, потом еще раз. — Все время хочется провести пальцем по подбородку, чтобы понять, ты настоящий или нет? А еще поцеловать в закрытые веки.

Е Сю содрогнулся, чуть выгибаясь и приподнимая бедра. Стоящий член натягивал ткань брюк, но руки Е Сю по-прежнему были расслаблены.

— Так сильно тебя люблю, — Боюань прошептал едва слышно, прижал пальцы Е Сю к губам — сразу обе руки, — и зажмурился. — Так сильно, что мне все время кажется, будто в груди огромный пылающий шар и он давит, потому что не помещается во мне. И я взорвусь, сгорю нахрен. Может, тогда станет лучше?

На самом деле Боюань старался не задумываться о своих чувствах к Е Сю. Потому что терял концентрацию, работоспособность и превращался в дрожащее розовое желе, вокруг которого лопаются разноцветные пузыри. Пиздец.

— Пиздец, как я люблю тебя, — прошептал он, — каждый сантиметр тебя, каждое твое слово, каждый взгляд и каждый вздох. Что ты сделал со мной, что меня так кроет, а…

Боюань поцеловал ладони — каждую в центр, в ямочку на пересечении линий. Толкнулся в нее языком, надавил, задыхаясь от любви.

Е Сю приподнял бедра, хрипло выдохнул — и вдруг длинно содрогнулся, судорожно всхлипывая и дрожа всем телом. А потом снова. И еще.

Боюань поднял глаза, когда Е Сю затих и обмяк в кресле.

Застыл, в горле пересохло. Шарф, которым он завязал Е Сю глаза, потемнел и набух от влаги; облеплял верхнюю часть лица.

Ноги затекли, и Боюань покачнулся, когда вставал. Забрался коленями на кресло, сел, прижимаясь всем телом, обнял Е Сю — и на талии сомкнулись его руки; потянул за кончики шарфа. Ткань распустилась, соскальзывая с лица, и Е Сю уткнулся Боюань в грудь, пряча покрасневшие глаза.

Боюань стиснул Е Сю так крепко, как только мог. Но пылающий шар к груди все равно разбухал, мешая дышать и мыслить. Боюань гладил Е Сю по жестким волосам, чувствуя, как пропитывается футболка на груди, и глотал горячий воздух.

А потом шар взорвался, выламываясь из грудной клетки, опрокидывая в блаженное ничто. И Боюань задышал, глотая слезы и целуя пряди волос на макушке.

Там, где был шар, пульсировала пустота — которая медленно наполнялась осознанием. Лучше не стало. Зато стало легче.

А еще — каждый признается как умеет. Боюань так и продолжил сидеть, поглаживая Е Сю по плечам, по голове. И слушая, как он переводит горячее дыхание.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

30.06.2018 в 00:07

елань, 186 слов без рейтинга, флафф

Когда закат над морем вдруг внезапно вспыхивает зеленым бликом, Боюань удивленно моргает.
- Загадывай желание, - быстро говорит Е Сю, не отрывая взгляда от горизонта, где волны уходят в небо, сливаясь с облаками.
Боюань привык реагировать в считанные секунды. Они не в данже, но это не имеет значения. У Боюаня одно настолько яркое желание, и думать не нужно.
Боюань кивает, провожая глазами зеленое свечение, проходящее по волнам, шумному пляжу, по полосе прибоя, в которой они с Е Сю стоят.
- Ты знаешь, что зеленый луч бывает раз в сто лет, малыш Поток? Нам очень повезло.
"Мне очень повезло с тобой", - думает Боюань.
Е Сю прикрывает глаза, подставляя лицо солнцу. Боюань накрывает его ладонь своей, переплетает пальцы. Думает о том, какие соленые от морской воды у Е Сю губы сейчас. И все-таки спрашивает:
- А ты загадал желание?
- У меня уже все есть, - Е Сю сжимает его руку в своей. - Но шанс я, конечно, не упустил.
Боюань смеется. А потом быстро подается к Е Сю, целует. Губы и правда - соленые. И горькие от сигарет.
Когда они отрываются друг от друга, Е Сю усмехается. Ведет пальцем по губам Боюаня.
- Мое - уже исполнилось. А твое?
Боюань кивает.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

01.07.2018 в 15:41

Ханьсуньлэ, 1132 слова, NC-17, бесстыдное, бессмысленное и бессюжетное порно, фингеринг, дабл пенетрейшн, ООС.

- Потерпи немного, - Чжэпин целует его в затылок. Прихватывает зубами резинку, тянет, распуская собранные в «хвост» волосы. Цзялэ упирается ладонями в плечи Ханя, стонет – невозможно удержаться, слишком горячо, много. Запрокидывает голову, глядя в зеркальный потолок, на отражение их втроем, которое выжигается на его сетчатке, в памяти, на ребрах изнутри с каждой секундой.
Так горячо. Так мучительно жарко от ладоней Ханя на его ягодицах, раскрывающих, раздвигающих в стороны, позволяя Чжэпину втолкнуть в растянутый вход четыре пальца – очень медленно, неотвратимо, по основание большого пальца. Цзялэ стонет, цепляется за Ханя, мотает головой, почти всхлипывает. Дергается, не в состоянии контролировать себя, подается навстречу. Злится на непослушное тело, пока Хань не прижимает его крепче, почти распластывая по себе, не позволяя двигаться.
Целует в шею, медленно сжимает зубы на коже и Цзялэ прошивает новой волной дрожи – от того, как упирается ему в живот член Ханя, от того, как Чжэпин гладит его по груди свободной рукой в ортезе. Как он сам принадлежит своим капитанам.
- Не спеши, - Чжэпин прикусывает мочку его уха, прижимается со спины, шепчет, медленно, но неуклонно растягивая, проворачивая пальцы внутри. – Ты же хочешь нас обоих?
Толчок за толчком, движение за движением внутри – так хорошо, хочется еще, больше.
- Хочет, - усмехается Хань, прихватывает пальцами подбородок Цзялэ, заставляя посмотреть в глаза. – Правда, Цзялэ?
- Да, - покраснеть еще больше невозможно, но у Цзялэ даже плечи и лопатки, и ключицы жжет, и он точно знает, что по коже растекаются пятна румянца. – Да, давно. Так хочу…
- Тогда не смей кончать, пока в тебе не окажутся два члена сразу, - Хань целует его, и Цзялэ настолько хорошо уже от его слов, что почти плохо, мозги плавятся, и все, что он может – отвечать на поцелуй, открывать губы, стонать в рот Ханю и подаваться навстречу Чжэпину.
Цзялэ нашаривает руку Чжэпина, гладит по краю ортеза. Очень нужно держаться за них обоих одновременно, но Цзялэ боится сжимать ладонь.
Закидывает руку за спину, изгибаясь еще сильнее, зарывается пальцами в волосы Чжэпина. И вскрикивает, когда Хань пользуется моментом - сжимает соски, ведет губами по шее Цзялэ, кусает, оставляя новый след.
- Хорошо? – Чжэпин трахает его пальцами, размеренно, задавая ритм, от которого у Цзялэ глаза закатываются, а внутри все горит.
- Хорошо, - Цзялэ кусает губы, глядя в зеркальный потолок. Так красиво. Так невыносимо прекрасно, что у него сейчас, кажется, разорвется сердце – когда Хань с Чжэпином медленно целуются через его плечо, а потом касаются его самого –шеи, волос, щеки, идеально синхронно.
- Руки не устали? – спрашивает Хань у Чжэпина низким голосом. Цзялэ одного этого голоса хватает, чтобы почти кончить. Двух голосов в его жизни – чтобы сдуреть вообще и полностью, вцепиться и не отпускать, никогда, ни за что. Хотя здравый смысл подсказывает, что это они – его не отпустят.
- Нет, - Чжэпин улыбается, Цзялэ слышит улыбку в его голосе, подается навстречу пальцам, всхлипывает от следующей фразы. – Цзялэ такой нежный. Горячий внутри, гладкий. Как шелковый. Хочешь ты потрогать?
- В следующий раз, - Хань усмехается в ответ, обхватывает пальцами член Цзялэ, сжимает у основания. Цзялэ колотит. Ему кажется, что он сейчас сгорит, растает нахрен, вырубится от перегрева.
- Пожалуйста… - Цзялэ прикусывает губу. Смотрит в глаза Ханю, потом оборачивается – и ловит взгляд Чжэпина. Дрожит, сам не в силах понять, от чего – от чувств, которых слишком много, когда его капитаны смотрят на него жадно и восхищенно, или от болезненного желания, потребности, острой и бесстыдной.
- Я так хочу вас обоих, пожалуйста… - он знает. Чувствует, как их сдержанность тает. Касается губами мокрого виска Ханя, сжимается вокруг пальцев Чжэпина, слышит два синхронных хриплых выдоха.
От смазки влажно и скользко, и щекотно, когда она сбегает каплями по внутренней стороне бедер.
Цзялэ закрывает глаза, когда Чжэпин убирает руку. Всхлипывает недовольно и жадно, просяще. И прикусывает губу от нетерпения, когда Хань тянет его на себя. Стонет, когда член Ханя входит до шлепка, полностью. Чжэпин над ними тяжело дышит, целует плечи Цзялэ, гладит по ягодицам, трет, обводит пальцами мышцы входа, раскрытые членом.
- И правда, нежный, - хрипло говорит Хань. – Давай, он готов.
Когда Чжэпин толкается внутрь, медленно, настойчиво, раскрывая Цзялэ сильнее, Цзялэ кусает Ханя за плечо. Чувствует, как намокают ресницы по мере того, как член Чжэпина настойчиво растягивает мышцы почти до предела. Хань дышит тяжело, жестко удерживает Цзялэ на месте, не позволяет дернуться, заставляя еще шире развести бедра.
Чжэпин входит полностью, утыкается лбом в спину Цзялэ, целует липнущие к влажной коже волосы. Стонать не получается. Воздух застревает в легких, Цзялэ может только судорожно вздрагивать – от предельного напряжения, от ощущения двух членов внутри, натяжения, раскрытости.
Это самое бесстыдное, горячее, болезненное и желанное ощущение в его жизни, и Цзялэ не стыдно – ни за бегущие по щекам слезы, ни за то, как он цепляется за Ханя одной рукой, второй находя ладонь Чжэпина. Ни за собственную жадность, с которой Цзялэ не готов отдать ни одного из двоих. Ни за что в жизни.
- Жаль, ты не видишь сейчас, - Чжэпин приподнимается, тянет Цзялэ за собой, рукой в ортезе – за шею. Цзялэ с усилием поднимает слипшиеся ресницы, чтобы посмотреть в лицо Ханю, в глаза, жадные, темные, сумасшедшие. А Чжэпин продолжает, негромко, спокойно – если бы не рвущееся дыхание, - гладит свободной рукой мышцы ануса, трет, на мгновение даже пытается протолкнуть еще палец – и Цзялэ всхлипывает, беззвучно ловит губами воздух.
- Красиво. Он сейчас действительно весь наш. Такой раскрытый.
- Охуенный, - соглашается Хань. Гладит Цзялэ по животу, усмехаясь, обхватывает пальцами член. И вскидывает бедра, медленно толкаясь внутрь. Чжэпин ловит его движение – а Цзялэ захлебывается новым стоном.
Так много. Цзялэ закрывает глаза, плывет в их ритме, руках, ощущая все так сильно, что терпеть почти невозможно – как два крупных члена двигаются туда и обратно, раздвигают изнутри, давят. Как Чжэпин обнимает его за живот, целует плечи, шепчет – ему, Ханю, им обоим бесстыдно и откровенно о том, как туго и жарко внутри Цзялэ, как хорошо вот так. Как Хань гладит Цзялэ по лицу, а потом снова возвращает ладонь к его члену, дрочит медленно, не позволяя кончить, каждый раз сжимая у основания, заставляя вскрикивать и метаться, насаживаться до боли, пытаясь получить все.
Ритм нарастает. Цзялэ откидывается назад, запрокидывает голову, подставляя Чжэпину шею. Смотрит в потолок, слушая стоны – тихие и резкие Ханя; долгие, громкие Чжэпина. Чувствует, как они вталкиваются внутрь, все жестче, сильнее. И приоткрывает губы на каждом резком, сотрясающем все тело толчке. С губ не срывается ни звука, болезненное по своей силе удовольствие нарастает. По щекам катятся слезы. Хочется просить – больше, сильнее, еще-еще-еще. И когда две ладони смыкаются на его члене, быстро двигаясь в такт – Цзялэ кричит, сжимаясь, хаотично цепляется за руки обоих. Кончает, и ощущение того, как туго он стискивает два пульсирующих члена внутри – встряхивает еще раз, наслаждением на грани боли. Чжэпин кусает его за плечо, Хань стискивает ладонь на бедре – их срывает следом.
Мир перед глазами Цзялэ вспыхивает зеркальными бликами, темнеет. Все воспринимается, как сквозь теплую воду. Цзялэ лежит на плече Ханя, чувствует, как дышит ему в волосы Чжэпин. Смотрит на переплетенные пальцы. У него есть все, что он хочет.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 01:31

Продолжение 133. 1577 слов, ханьсуньлэ, er, NC-17, pwp, ООС.

часть 1

- Пить хочу, - говорит Цзялэ в шею Ханю. Целует смуглую кожу, отказываясь шевелиться, и тихо стонет, когда Чжэпин подается назад, выскальзывая из него. Чжэпин целует его в затылок, а потом тянется к Ханю - и на это Цзялэ готов смотреть целую вечность, до самого конца Вселенной. Как его капитаны медленно целуются, как опускаются темные ресницы, как встречаются губы, мелькают языки. Цзялэ трется щекой о плечо Ханя, а потом подается за поцелуем сам - и получает два.
Чжэпин поднимается, взъерошив Цзялэ волосы. Хань и Цзялэ провожают его взглядами, одинаково жадными и голодными, переглядываются. Цзялэ блаженно вздыхает, тыкаясь носом в плечо Ханю. Как же хорошо.
Хань роняет его с себя в подушки, хмыкает довольно. Цзялэ прислушивается к собственным ощущениям, глядя, как ладонь Ханя двигается по его телу, ловя всей кожей идущий от Ханя жар. Внутри мокро и горячо, растянутые мышцы слегка саднят, и от этого ощущения Цзялэ начинает возбуждаться снова.
Они соскучились, все трое. Невероятно и голодно.
- О чем задумался? - Хань усмехается, ведет пальцами по бедру Цзялэ. Цзялэ лениво фыркает и переворачивается на живот. Не самое стратегически верное решение. Когда перед ним на кровать садится Чжэпин, протягивая бутылку с водой, Цзялэ уже забывает, что хотел пить.
Хань неторопливо гладит кончиками пальцев влажную, скользкую от масляной смазки промежность, обводит не до конца сжавшиеся мышцы входа, и Цзялэ тихонько всхлипывает, упираясь лбом Чжэпину в бедро. Он сам не может понять, смущение это или возбуждение, тягучее, медленно наполняющее тело снова. Чжэпин запускает руку ему в волосы, мягко сминает под затылком.
- Ванна набирается, так что не увлекайтесь, - Чжэпин смеется.
- Мы там продолжим, если Цзялэ не против, - Хань дразнит, медленно поглаживая подушечками пальцев гладкие стенки у самого входа, и Цзялэ прикрывает глаза. - Какой ты открытый сейчас.
- Цзялэ не против, - слова выходят неразборчивыми.
От этих прикосновений, от руки Чжэпина, массирующей затылок под волосами, перебирающей влажные пряди, от звука поцелуев Цзялэ млеет, тихо выдыхая. Возбуждение накатывает плавно, сладкое, неспешное.
- Ты везде смазку расставил, что ли? - Чжэпин тихо стонет, так знакомо - Хань наверняка прикусил ему нижнюю губу.
- И не только смазку. Но сейчас должно хватить, ты же пол-флакона извел, - теперь смеется Хань. От его смеха Цзялэ бы растекся по постели, если бы не лежал уже, потому что этот охуенный бархатный смех - лучше всего на свете. Невозможно, вроде бы, еще больше дрочить на них обоих, на смех Ханя, на улыбку Чжэпина, и нельзя еще больше влюбиться - а у Цзялэ каждый раз получается.
- О… та ссылка? - Чжэпин легонько гладит Цзялэ по спине, хмыкает, а Цзялэ разбирает любопытство.
- Когда-нибудь я залезу в вашу переписку, два долбаных фетишиста, - ворчит он, сбиваясь на стон, когда Хань плавно ведет пальцами глубже, сгибает, трет.
- Ничего особенно нового ты оттуда не узнаешь, - Хань убирает руку, тянет Цзялэ на себя, усаживая. - Потому что главный наш фетиш это ты. Пей и в ванну.
Чжэпин скручивает крышку с бутылки, делает пару глотков и протягивает воду Цзялэ. Пузырьки щекочутся, холодные и колкие, Цзялэ смотрит из-под ресниц, глотая воду - на Чжэпина, на его смуглую кожу, на руки, на темную полоску волос на животе, спускающуюся вниз, на возбужденный член. Лениво передает бутылку Ханю, откидываясь на его плечо и наблюдая, как он пьет, как ходит кадык, как сжимаются на бутылке пальцы, оставляя масляные следы.
Цзялэ фыркает, чувствуя тень смущения, и утыкается носом в шею Ханю снова.

В ванной Цзялэ лениво опускается на бортик. И тут же замирает, чувствуя, что сердце бьется где-то в горле от нежности, которая сводит с ума. Хань берет Чжэпина за руку, расстегивает на нем ортез - медленно и аккуратно, последовательно разъединяя липучки-застежки. Когда Хань касается губами следа от края ортеза, дрожит не только Чжэпин, но и Цзялэ вместе с ним.
- Как рука? - Хань ненадолго прижимает Чжэпина к двери, кажется, просто наслаждаясь близостью, и Цзялэ смотрит на них и горит.
- Неплохо. Еще один курс в октябре, и можно будет говорить о почти полном восстановлении, - Чжэпин запрокидывает голову, стонет негромко. Цзялэ вытягивает ногу, ведя пальцами по бедру Ханя, а потом поднимается, преодолевая сладкую плавящую лень пополам с возбуждением, чтобы уткнуться губами ему между лопаток, чувствуя, как Хань водит руками по телу Чжэпина.
- Скажешь числа, мы приедем на выходные. - Хань длинно выдыхает, когда Цзялэ скользит ладонями по его спине вниз, по пояснице, до ягодиц, сжимает пальцы. Цзялэ жмурится, покрывает поцелуями спину Ханя, ловит ладонь Чжэпина. Так хорошо. И то, что они приедут - тоже, потому что курсы болезненные, Чжэпин никогда не жалуется, но настроение у него портится ощутимо. А сейчас Чжэпин улыбается - Цзялэ видит, когда Хань слегка разворачивается и тянет Цзялэ ближе, зажимая между ними.
- В ванну, - Хань усмехается, жадно и нетерпеливо. Губы у Чжэпина зацелованные, Цзялэ тянется и целует его тоже. И всхлипывает, когда Хань и Чжэпин на мгновение стискивают его между собой.
Места в ванне достаточно для троих. Вода горячая, но когда Хань берет Цзялэ за руку, заставляя опуститься на колени спиной к себе, кажется, что вспыхивает даже воздух. Еще и от того, как на них смотрит Чжэпин, опираясь спиной на бортик напротив и поглаживая свой член - смуглая ладонь то опускается в воду, то поднимается вновь.
- Хочешь еще? - спрашивает Хань. Ведет ладонями по животу Цзялэ, по груди, перекатывает в пальцах соски, сжимает. Цзялэ открывает губы, но сперва получается только стон.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 01:32

часть 2

- Очень, - наконец, выдыхает он.
- Тогда сдвинь колени и держись за бортик, - подсказывает Хань. Цзялэ уже знает, что лучше послушаться сразу, потому что все, что говорит Хань - своевременно. Хань придвигает его к себе, поднимается на колени сам за спиной Цзялэ. Нажимает головкой на вход, плавно и легко проникает внутрь, засаживая глубоко. Прижимает Цзялэ к себе за бедра. Цзялэ вцепляется в бортик пальцами, чтобы не сползти в воду.
- Когда ты отдаешься, мы оба голову теряем, - говорит Чжэпин. - Хочется трахать тебя, пока ты не отключишься. А сейчас ты такой растянутый и раскрытый, что удержаться невозможно.
- Он все правильно говорит, - Хань поглаживает пальцами горло Цзялэ. Медленно раскачивается, почти не выходя, мелкими сильными движениями толкаясь внутрь, так правильно, что Цзялэ тихо стонет на вдохе каждый раз, когда умудряется поймать губами воздух.
Плеск воды, шум дыхания, голос Чжэпина и его взяд, движения Ханя внутри, от которых немного саднит и это так сладко - все это подталкивает к грани очень быстро. Цзялэ разжимает пальцы на бортике, тянется к собственному члену. Хань перехватывает его руку и останавливается.
- Не так быстро.
Цзялэ оборачивается, получая поцелуй - короткий, властный. И разочарованно всхлипывает, когда Хань выходит.
Чжэпин тянется к нему. Целует, почти утешающе, приподнимаясь на коленях тоже, а потом - зеркально, как только что Хань, разворачивает Цзялэ спиной к себе. Берет жестче, под другим углом, вбиваясь внутрь. Цзялэ горит. Ему кажется, что жар растекается по всему телу, почти температурный. Вскрики срываются с губ один за другим, возбуждение обжигает, снова почти мучительное. Желание и ощущение полной принадлежности двоим, сумасшедшей любви - бьется в висках.
Чжэпин дышит часто, рвано. Целует Цзялэ в висок - нежно, а берет - почти грубо, раз за разом проезжаясь членом по простате, заставляя вскрикивать.
Хань придвигается ближе. Тянет за волосы, заставляя поднять лицо, целует - мягко, как будто в противовес жестким, резким толчкам Чжэпина внутрь. Сжимает запястья, не позволяя коснуться себя. Цзялэ стонет, почти срываясь в оргазм, когда Чжэпин останавливается тоже.
Цзялэ закрывает глаза, когда Хань разворачивает его к себе. Хнычет тихо, не стесняясь уже тех звуков, которые рвутся с губ. Подставляет лицо под поцелуи Чжэпина, ловит губами горячий влажный воздух. И сам насаживается на член Ханя, протестующе вскрикивая, когда тот замирает.
- Тише, - Чжэпин целует его ресницы, сжимает запястья. Шепчет у уха, почти в такт ритмичным, медленным движениям Ханя внутри. - Все равно не кончишь, пока мы не разрешим.
Чжэпин сжимает в ладони яйца Цзялэ, перекатывает. Придерживает Цзялэ, позволяя уткнуться в свое плечо, когда Хань начинает двигаться сильнее. Цзялэ задыхается, возбуждение настолько острое, что теперь каждый толчок внутри вызывает крик, и то, как Хань давит ему на поясницу, заставляя выгнуться - тоже. Член стоит до боли, горячая вода вокруг нисколько не смягчает ощущений, и Цзялэ мечется и бьется между двоими, уже не понимая, кто из них, Хань или Чжэпин, и где касается.
Мир плывет и покачивается в темноте под веками. Когда Хань выходит из него, вновь подталкивая к Чжэпину, Цзялэ покачивается тоже - и оказывается в двойных объятиях, лбом на плече у Ханя.
- Без рук, - Хань вплетает пальцы в волосы Цзялэ, ведет ладонью по спине - то ли, гладит, то ли ловит инерцию от того, с какой грубой, бешеной силой сейчас трахает Цзялэ Чжэпин. Тот тоже уже за гранью, обычно Чжэпин - нежнее. Цзялэ открывает рот, чтобы попросить, сказать, застонать - звука нет. Нет голоса, саднит горло, наслаждение выкручивает все мышцы, Чжэпин сжимает зубы на его плече. Цзялэ содрогается всем телом, сжимается, вскидываясь - и роняет лоб обратно на плечо Ханю, кончая без единого звука, чувствуя, как внутри снова становится горячо.
- Читеры, - голос Ханя звучит будто издалека, и так бесконечно нежно, что в это даже поверить сложно. Кому-то постороннему - сложно, а вот Цзялэ точно знает, какими бывают оба его капитана.
Цзялэ слабо вздрагивает, когда Хань почти укладывает его на Чжэпина. Подставляет губы под поцелуй, беззвучно стонет, ощущая, как плавно толкается внутрь член. Это даже не возбуждение - то, что чувствует он сам. Какое-то бесстыдное и от того особенно сладкое осознание, что можно все. Что он позволит все, и ему самому - все разрешат. Хань целует его в волосы, целует Чжэпина - в губы, двигается быстро и легко, кончает с коротким хриплым выдохом.
Время между душем и постелью сливается для Цзялэ в одно бесконечное мгновение. Он не может говорить, потому что сорвал голос и с губ срывается только хрип; ни толком - двигаться, потому что все тело наполнено сладкой, тяжелой истомой. Зато еще остаются силы целоваться - вновь и вновь, едва касаясь губами; смотреть, как целуются Хань и Чжэпин. Льнуть к обоим, мешая дойти до постели и тем более, перестелить ее.
И последним усилием - свернуться между ними, найдя обе ладони. И чувствовать себя самым счастливым богом невезения. На это есть силы всегда.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 08:35

елань, постканон, не закончено, рейтинга пока нет
2,5к

часть 1

***
В комнате было темно, как в пещере, только светился экран ноутбука. Негромко шелестели клавиши, тихо гудела вытяжка. От куртки, небрежно брошенной на вешалку, тянуло дождем, и Боюань, весь день безвылазно просидевший за работой, повел носом и тоскливо глянул в окно.
И только потом сообразил, что не так.
— Черт, — вместо приветствия выругался он, хлопнув себя по лбу. — Извини.
Е Сю поднял взгляд. Подсвеченное отблесками, его лицо казалось в темноте еще бледнее, чем обычно, жесткие тени делали черты резче. Сигарета, зажатая в уголке рта, теплилась красным, и завитки дыма, не успевшие улететь в вытяжку, клубились в воздухе, завершая картину.
Дикий босс, колдун семьдесят пятого уровня. Уже второй день живущий в его комнате, о чем Боюань, которому новички из гильдии весь день выносили мозг, совершенно забыл. Как и о том, что сам вообще-то съехал из общежития неделю назад.
— А, это ты, — ухмыльнулся тем временем «дикий босс», вынул изо рта сигарету и раздавил в пепельнице. — Привет. Пришел с инспекцией? Не переживай, я ничего не сломал.
— Я тебе что, комендант? Просто забыл кое-что, — буркнул Боюань. Для убедительности даже прошел к шкафу, где еще стояли несколько коробок с вещами, вытащил первый попавшийся книжный том, помахал им в воздухе.
Е Сю проследил взглядом за рукой, удивленно хмыкнул.
— Ты правда такое читаешь?
— Чего? — Боюань скосил глаза. С обложки на него смотрела улыбающаяся девица в бледно-розовом платье, а за плечами ее виднелся целый полк парней.
Ну конечно. Из всей кучи нужно было вытащить самый кошмар, который кто-то забыл тут еще полгода назад.
— Это не мое, — устало и сердито выдохнул он, уже готовый отбиваться, но Е Сю просто кивнул и поднялся.
— Кофе хочешь? — спросил он, щелкая кнопками кофемашины. — Выглядишь, будто сейчас упадешь, а машина тут крутая.
Конечно, крутая. Боюань сам ее выбирал, долго и придирчиво. Даже не из-за того, что очень любил кофе — не очень-то и любил, — сколько потому, что ему нужно было срочно отвлечься от «Славы», гильдейских дел и одного очень бесстыдного игрока, вымотавшего все нервы.
Глядя на Е Сю, подставляющего под сопло кофемашины кружку, Боюань оценил иронию.
Вообще-то задерживаться тут ему было некогда. Время уже давно перевалило за полночь, а дома ждала недописанная работа, которую надо было сдать послезавтра и к которой Боюань в последние дни даже не притрагивался.
Зевнув, он сел на свободный стул, отодвинул пепельницу и подпер ладонью щеку. Е Сю был прав: ноги в самом деле уже едва держали, и впору было пожалеть, что решил съехать, хотя квартиру Боюань нашел недалеко от клуба — всего-то минут двадцать пройтись по улице, размяться после долгого дня.
— Сахара добавь, — попросил он. — Два пакетика, синяя банка.
— Ага. Молока нет, — предупредил Е Сю, звеня посудой. — Я бы тебя чем-нибудь угостил, но еды тоже нет.
— Забей. Спасибо. — Боюань принял кружку, исходящую ароматным паром, глотнул. От запаха и вкуса кофе, по правде говоря, уже тошнило, но глаза слипались, а спать было нельзя.
За окном мок Гуанчжоу. Дождь заливал стекла, искажал картинку, город казался далеким и размытым. Огоньки телевизионной башни, взмывающей к небу на том берегу реки, сливались в неясное разноцветное пятно.
Е Сю вернулся на свое место тоже с полной кружкой, закурил новую сигарету и принялся печатать, выдыхая дым в сторону. Боюаню был виден экран; половину рабочего стола занимало растянутое видео с записью какого-то матча, вторую — текстовый редактор, куда Е Сю вписывал свои заметки.
— Рождественский турнир США, финал, командные, — пояснил Е Сю, кинув быстрый взгляд на Боюаня.
— Готовишься к новому сезону?
— Угу. Ты же приедешь за нас поболеть, малыш Поток?
— У меня есть имя, — Боюань зевнул и устроил подбородок на сгибе локтя, наблюдая за быстро сменяющимися кадрами. Глаза слезились от усталости, мозг соображал туго; следить за боем было тяжело. — Основной аккаунт, в конце концов. Дался тебе этот Поток.
— Первое впечатление всегда самое сильное, — ухмыльнулся Е Сю.
Боюань фыркнул и поджал губы.
— По первому впечатлению ты показался мне хорошим парнем.
— Уф, — дым окутал худое лицо серебристой завесой. — Неужели я настолько плох, малыш… Сюй?
Собственная фамилия прозвучала так чудовищно дико, резанув по ушам, что Боюань даже немного взбодрился.
— Черт, ладно, — вздохнул он. — Пускай будет Поток. Ты чудовищен. Конечно, приеду.
Ехать, благо, в этом году было недалеко. Не лететь через полмира в Швейцарию, а всего лишь потратить два часа в самолете до Шанхая.
На первый чемпионат мира Боюань не попал, но второй пропускать не собирался.
Е Сю удовлетворенно кивнул.
— Чудненько, — и приподнял уголки губ. — О, смотри, сейчас будет интересный момент.
Глотнув еще немного кофе, Боюань снова уставился в экран, покусывая губу. Было не по себе; внутри распускались, странно переплетаясь между собой, два противоречивых чувства — неловкости и уместности этого полуночного кофе, матча, разговора, будто они с Е Сю были приятелями и продолжали недавно прерванную беседу, а не сталкивались в реальности всего лишь четвертый или пятый раз.
— Это что, клерик? — Боюань прищурился, вглядываясь в видео, где на первом плане дрались двое. Один — в броне, с мечом, а второй… ну да, в сияющем балахоне и с очень странным серебряным оружием, напоминающим больше не крест, а скорее посох.
— Ага, — Е Сю кивнул и записал что-то в свой файл. — Очень интересный новичок, видишь, какой агрессивный стиль?
Боюань видел — и охреневал, хотя едва успевал следить за происходящим.
Конечно, ему приходилось встречаться с клериками, которые умели неплохо драться, случалось даже смотреть индивидуальные соревнования, ну а после плейоффа десятого сезона Боюань вообще думал, что его уже не удивить.
Оказалось — можно. Такой напористой, откровенно агрессивной игры он раньше не видел. Клерик на видео не просто дрался, он вполне успешно наступал и прессовал мечника, успевая уходить от атак и параллельно следить за здоровьем сокомандников. Двигался быстрее, чем успевали глаза и мозг Боюаня, пугающе напоминая Мрачного Лорда в прошлогоднем финале.
Какая должна быть скорость рук и реакции для того, чтобы поддерживать такой темп?
Пятьсот АПМ, шестьсот? Семьсот, как у Е Сю тогда? И что у него за оружие такое?
Спину пробрало холодом. Боюань почувствал себя полным нубом.
— Это вообще возможно?
— Ну как видишь, — голос у Е Сю был озабоченный. — Но он скоро выдохнется, невозможно долго поддерживать такой темп, даже гениям. Хочешь, включу тебе помедленнее?
— Да иди ты, — сердито бросил Боюань, не отлипая от экрана. — Но почему он играет клериком, если так любит драться?
— Потому что может?
— Кхм, — кашлянул Боюань, вспомнив Мрачного Лорда. — Аргумент.
Вскоре темп клерика действительно начал проседать. Несколько раз он ошибся — Боюань понял это только по тому, как Е Сю цокнул языком, но все равно упрямо продолжил смотреть в реальном времени, — и не успел себя вылечить, прежде чем шкала здоровья ушла в красный. Впрочем, время, необходимое сокомандникам, он выиграл и теперь мог спокойно умереть, передавая инициативу чернокнижнику и бойцу. Все остальные члены команды были мертвы, а у противника, кроме мечника, остался только боевой маг, уже угодивший в ловушку и доживающий последние секунды.
Никаких неожиданностей под конец не случилось. Мечник прожил ненамного дольше мага, на экране высветился логотип «Славы», статистика матча, а Боюань наконец-то смог перевести дух.
— Круто! — искренне выдохнул он. Чувствовал себя восторженным нубом, впервые увидевшим схватку профи, но было плевать.
Он сделал несколько быстрых глотков из кружки. Слишком поторопился: кофе скользнул не в то горло, он подавился, закашлялся, чуть забрызгав футболку.
Бросил неловкий взгляд на Е Сю, очень надеясь, что тот снова уткнулся в ноутбук, ничего не замечая, — но не тут-то было.
Е Сю сидел, подперев кулаком подбородок, и смотрел прямо на Боюаня. Задумчиво так, изучающе. Поймав взгляд, не смутился и не отвел глаза, а только слегка сощурился — будто фокус навел. Боюань поежился, чувствуя себя каким-то музейным экспонатом, почти готовый услышать щелчок затвора фотокамеры.
— Хм, а ты и в самом деле любишь «Славу», — непонятно к чему сказал вдруг Е Сю.
Чего? Боюань заморгал.
— А до этого ты не замечал, что ли?
— Я же не видел тебя на трибунах.
— Бог Е, по-моему, ты переобщался с богом Чжоу, — Боюань отодвинул чашку и уткнулся лбом в скрещенные на столе руки. От горячего кофе только с новой силой потянуло в сон. — Выражайся яснее, пожалуйста, у меня был очень тяжелый день.
— Не бери в голову, — Е Сю снова зашелестел клавишами. — Может, тебе лучше лечь на кровать?
— Ммм, я сейчас пойду, рано вставать, — глаза никак не хотели открываться. — Извини за вторжение.
Е Сю что-то ответил, но Боюань уже не разобрал. На него наваливалась вязкая темнота; гудение вытяжки и звуки клавиш убаюкивали, голова отяжелела. Под веками, которые он силился поднять, еще какое-то время просвечивала дрожащая голубоватая полоска света, однако вскоре, когда бороться со сном стало невозможно, исчезла и она.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 08:36

часть 2

***
В кармане вибрировал и надрывался телефон. Боюань недовольно дернул ногой, заворчал, с трудом вырываясь из сна, зажмурился от яркого света, пытаясь понять, что происходит.
Все мышцы и суставы как будто окостенели, он не чувствовал плеч, руки были ватные и едва двигались. Телефон чуть не выпал, когда он наконец вытащил его непослушными пальцами. Глянул на экран, машинально отметил, что уже полдевятого — и мгновенно проснулся, вспомнив, что ему вообще-то сегодня к девяти.
Звонил одногруппник, с которым они вместе делали проект, просил скинуть пару файлов. Боюань хрипло пообещал отправить, как только доберется до компьютера, положил трубку и потер глаза. Посмотрел на Е Сю, курящего около окна, недоуменно нахмурился.
Вспомнил.
— Твою мать.
— Ты уже второй раз здороваешься со мной ругательствами. Малыш Поток, я тебя чем-то обидел? Доброе утро.
— Доброе, — чуть устыдившись, кивнул Бюань, но спохватился: — Какое нахер доброе. Я что, так и отрубился ночью? Чего ты меня не разбудил?
Он повел шеей, пытаясь немного размяться, и только сейчас заметил, что на плечах лежит плед, чуть отдающий табаком. Снова стало неловко.
— Я пытался, между прочим, — Е Сю докурил и закрыл окно. — И получил локтем по морде, потому что ты, оказывается, во сне дерешься.
— Извини, — Боюань вздохнул. — Я очень крепко сплю, — и подумал, что столько раз мечтал в прошлом отпиздить Бога Е, но никогда бы не поверил, что ему в самом деле удастся. Кошмар какой-то. — Я не сильно тебя ударил?
— Почти крит! — Е Сю демонстративно потер щеку. — Думаю над компенсацией урона.
— На редкие материалы не рассчитывай, — предупредил Боюань, и он тут же поскучнел.
Зевнул, устало помассировал виски. Он тоже был во вчерашней одежде, немного бледный; похоже, так и не ложился. Экран ноутбука, теперь стоящего на дальнем конце стола, слабо светился, гора окурков в пепельнице норовила пересыпаться через край.
— Хорошо, — кивнул Боюань, хотя ничего хорошего во всей этой дурацкой ситуации не было. — Спасибо. Я умоюсь?
Домой он уже катастрофически не успевал.
— Угу. Маленькое полотенце чистое.
В ванной комнате, где знакомым был каждый сантиметр, остро ощущалось присутствие другого человека, в нос сразу бил непривычный запах мыла — мяты и хвойной горечи.
Боюань огляделся с любопытством. Особой аккуратностью Е Сю, похоже, не отличался, но и вещи куда попало не раскидывал. На крючке рядом с раковиной висела мягкая дорожная аптечка, из которой выглядывала расческа; зубная щетка и бритва стояли в держателе, а на стеклянной полочке у зеркала небрежно валялся открытый тюбик с пастой. На бачке унитаза Боюань заметил открытый «Домашний киберспорт» и почему-то развеселился. Номер был свежий.
Он сначала собирался только умыться, но немного подумал и полез в душ. Вряд ли Е Сю станет возражать, а Боюаню необходимо было взбодриться, тело все еще казалось чужим. Голова гудела, шею ощутимо тянуло. Онемение понемногу проходило, плечи и руки покалывало, но пальцы до сих пор двигались неловко.
Черт. Он вообще сможет играть?
Футболку, всю в каплях кофе, он кое-как застирал, надел, морщась от прикосновения холодной ткани, посмотрелся в зеркало. Недовольно цокнул языком, глядя на влажные пряди волос, липнущие ко лбу, и мятую несвежую одежду.
Ладно, сойдет. С отрядом ему не по видеосвязи разговаривать, а Ичунь переживет.
Вот бы еще Е Сю куда-нибудь ушел, пока он мылся. Или заснул. Но на это, конечно, рассчитывать не стоило.
На что Боюань не рассчитывал совершенно точно — так это на какой-то запечатанный пакет, который Е Сю без лишних слов кинул ему в руки, стоило только выйти из ванной. Боюань поймал, с удивлением посмотрел на логотип прачечной, поднял недоуменный взгляд.
— Она чистая, — Е Сю по-своему истолковал его реакцию. — Почти новая. Потом вернешь.
Содержимое пакета оказалось футболкой. Боюань поколебался немного, но подумал, что еще страннее этому утру уже не стать, благодарно кивнул и надорвал бумажную ленту.
— Я с тобой не расплачусь, Бог Е, — вздохнул он, переодеваясь. Футболка была почти такой же, как у него самого, светлая, свободная, только без логотипа «Синего Дождя» на груди. — Спасибо. Чего ты хочешь?
Е Сю смерил его взглядом от кроссовок до макушки.
— Дай мне свой номер QQ. Подумаю над списком.
***
Он все-таки опоздал на пять минут, торопливо извинился, махнул рукой в ответ на вопросительный взгляд Ичуня, красноречиво посмотревшего на его растрепанные, не до конца просохшие волосы, одними губами сказал: “Потом”. Группа уже ждала его, чтобы идти в данж — всего на десять человек, но сложный. Вход обновлялся раз в день, лажать было нельзя, так что еще несколько минут Боюань потратил на то, чтобы сосредоточиться. QQ он на всякий случай вообще отключил, хотя Е Сю сейчас и спал — по крайне мере, собирался, когда Боюань уходил. Просто новый контакт, появившийся в списке, немного нервировал одним своим видом. Он слишком привык ждать от этого ника какого-нибудь подвоха.
«Спал?» — все-таки пришло сообщение от Изменчивой Весны, пока они всей группой шли к локации.
Боюань послал в ответ закатывающий глаза смайлик, но улыбнулся. С тех пор, как Е Сю переступил порог клуба пару дней назад, Ичунь стал таким заботливым, как будто Боюань вдруг заболел.
Вирус Мрачного Лорда, подумал он. Вызывает необратимые изменения в психике.
«Все ок, только руку немного отлежал», — напечатал Боюань в ответ и пошевелил пальцами, пытаясь оценить урон. Правую еще немного покалывало, запястье тянуло, но жить можно, на скорости движения мышки это не сказывалось. Во всяком случае, пока.
«!»
«Играть могу».
Ичунь вздохнул, но комментировать не стал, только коротко сказал всем собраться.
Прохождение затянулось. Они не боролись за скорость, важнее было — дойти до конца, не потеряв никого из команды, и расправиться с финальным боссом. Рекорд прохождения, сейчас записанный за Самсарой, все равно могли бы оспорить только про-игроки, а рассчитывать на их помощь сейчас, посреди сезона, не приходилось.
Через полчаса Боюаню пришлось натянуть фиксатор: запястье разнылось, а впереди ждало еще несколько данжей. День обещал быть насыщенным, клубу требовались конкретные материалы — целый внушительный список. Часть можно было добыть в подземельях, но еще часть выбивалась только из диких боссов, и Боюань понимал, что отвязаться от участия в рейдах не выйдет.
Оставалось только надеяться, что у Счастья не возникнет отчаянной потребности в тех же самых боссах, материалами из которых интересовался Ручей — по крайней мере, в ближайшее время, пока Е Сю еще не уехал. Он тогда наверняка ввяжется, а к одновременному присутствию Е Сю и в реальности, и в игре, Боюань был не готов.
После сегодняшнего утра он и так чувствовал себя странно, неуютно, как будто не на своем месте. От волос до сих пор тянуло непривычным запахом шампуня; футболка, хоть и оказалась впору, все равно сидела немного не так.
Наверное, из-за недосыпа и голода — позавтракать Боюань так и не успел — восприятие обострилось, обычно он не зацикливался на подобных пустяках.
Или дело было в Е Сю. Вечно рядом с ним ломается привычный порядок вещей.
Нужный материал в первое прохождение так и не выпал. Пришлось пересаживаться на твинков, заходить снова. Потом — еще раз.
Игра сжалилась на четвертый, когда Боюань уже решил, что сегодня не его день, и он с облегчением вычеркнул из списка очередной пункт. Потер уставшие глаза, откинулся на спинку кресла, потягивая остывший чай из кружки, помассировал виски и уставшую шею, включил наконец-то QQ.
Мрачный Лорд был онлайн, в трее светился значок непрочитанного сообщения.
«Уже обедал?»
Боюань едва не забрызгал и эту футболку.
«Думал, ты спишь».
«Есть хочу. В лапшичной через дорогу вкусно готовят, а я вроде как заслужил компенсацию?»
Отставив чашку, Боюань побарабанил пальцами по столешнице, посмотрел на часы. Для обеда рановато, но в животе тоже урчало.
«И все?» — написал он.
«Если очень настаиваешь, могу придумать что-нибудь еще».
«Первый этаж, через пять минут», — торопливо ответил Боюань и поднялся.

tbc

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 12:49

вэйчунь, 255 слов, без рейтинга

- Никогда бы, блядь, не подумал, что буду учить тебя стрелять, - в тире гулко и прохладно, наушники давят сильнее, не так привычно, как игровые. Пистолет ложится в пальцы приятной, отзывающейся чем-то незнакомым внутри, тяжестью холодного металла.
А руки Вэй Ченя поверх его собственных - горячие. В Гуанчжоу холодные зимние ливни, но над Вэй Ченем они не властны, как и зимние холода - Ичунь помнит. Дурацкая идея завернуть в тир уже не кажется такой глупой, как вся остальная не клеящаяся, неловкая прогулка двух взрослых мужиков. Которые пытаются вернуть себе что-то, что никогда не терялось.
- Ты, по-моему, и не учишь, - отзывается Ичунь. Смотрит на смуглые, красивые, как пиздец, пальцы поверх своих. Поддается, сдвигая руки так, как показывает Вэй Чень.
"Ты меня и так всему научил".
- Охуеть, как ты смотришься с оружием, - голос Вэй Ченя хрипнет. Он стоит вплотную к Ичуню, так, что тот ощущает его тепло всем телом, сквозь водолазку и брюки. - Из тебя бы вышел самый дрочный в мире киллер, крошка-берсерк.
- Теоретически, я могу тебя пристрелить? - интересуется Ичунь.
- Даже не надейся. Что ты будешь делать без этого старшего? - Вэй Чень отстраняется, нажимает кнопку - мишени двигаются впереди. Ичунь смотрит на них, дергая щекой. Ответ жжет губы.
- Скучать. Так что - живи.
Он стреляет раньше, чем Вэй Чень успевает сказать еще что-нибудь. Грохот глушит. Большинство пуль уходит в "молоко".
Когда Ичунь опускает пистолет, Вэй Чень обнимает его за талию. Горячее дыхание жжет сквозь воротник водолазки, Ичунь слышит биение его сердца - спиной, так сильно, как будто это череда выстрелов в упор. И думает, что может быть, попал в цель. Они оба попали.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 18:57

ехань, внезапное продолжение 75 про злого Ханя для одного анона.
2200 слов, порно, небечено

1

Выходя из самолета в Ханчжоу Хань чувствует себя странно. За время полета злость не утихла, она по-прежнему звонко бьется в груди, делает мысли прозрачными и ясными. По-прежнему крутит в голове воспоминания о сражениях с Е Сю, самых первых и совсем недавних. В финале, на «Олл Старз», на Арене и во всех, кажется, локациях.
Воспоминаний мало. Ханю нужны новые бои с Е Сю. И он точно знает, это взаимно.
Е Сю встречает его у выхода. Наверное, стоило ожидать, что у него будет потерянный вид. Или скучающий, или сонный, или еще черт знает что. Но Хань не ждет от Е Сю ничего, кроме того, что тот будет собой. И с любым выражением на лице будет смотреть тем самым цепким взглядом, который иногда даже снится Ханю. Начал сниться после первой встречи за пределами игры.
— Пришел, — говорит Хань, останавливаясь перед Е Сю.
— Прилетел, — в тон ему отвечает Е Сю, выдерживает паузу в одну секунду — и усмехается.
Мудак. Контролирует ситуацию — или делает вид — всегда. Это раздражает и возбуждает одновременно. Хань понимает вдруг, что больше всего на свете хочет, чтобы Е Сю потерял контроль и перестал притворяться. Только с ним и только в постели. В «Славе» его контроль — главный источник головной боли Ханя, его злости, раздражения — и веры в Е Сю. В его силы и способности, талант и упорство на грани с упрямством — как и у самого Ханя — и в то, что они непременно встретятся в сезоне и сыграют друг против друга в официальном матче. Возможно, даже в финале.
— Не мог не встретить своего любимого соперника, — ухмыляется Е Сю, глядя в глаза Ханю. Приподнимает брови, моргает, а во взгляде — предвкушение, надежда и желание, такое же, как у самого Ханя.
Интересно даже, что так злит Е Сю в нем? Жаль, сейчас не время и не место спрашивать. Но Хань выяснит, потом.
— Веди, — говорит он. Выходит грубо, но с Е Сю по-другому и не получается. Да и не надо — Хань чувствует это, и ему нравится. Подколы о суровости, о том, что не стоит убивать репортеров взглядом после поражения, старина Хань, о том, что некоторым бы завязывать глаза и закрывать рот — и тогда только выходить к людям, Хань пропускает мимо ушей. Его злит — заводит — скорее тон Е Сю. Мягкий, смеющийся, полный обещаний.
Как и сейчас.
— Какой ты нетерпеливый. Вообще, в бизнес-зале можно арендовать ноутбуки и поиграть прямо здесь. Если хочешь, — Е Сю достает из кармана пачку, но не выбивает сигарету и не закуривает. По-прежнему смотрит на Ханя, будто бы они снова одни на Арене, а Е Сю снова играет за девушку-стрелка в очень короткой юбке и чулках.
Хань не фантазирует о таком. Не представляет Е Сю в костюмах аватаров в «Славе». Не думает о том, как надевал бы ему на ноги чулки — чертовски медленно, контролируя каждое движение рук. А потом разорвал бы во время секса. Потому что если уж на Е Сю должны быть чулки, то непременно драные. Аккуратность и осторожность ему не идут.
Не с Ханем.
И не сейчас.
— Я не собираюсь арендовать ноутбук, — говорит Хань и подталкивает Е Сю к выходу. Плечо под пальцами теплое, твердое, и отпускать не хочется. — Я ничего не собираюсь арендовать.
— Надеешься на гостеприимство «Великолепной Эры»? — Е Сю оборачивается через плечо и шагает вперед. Хань идет следом, смотрит ему в затылок, на неровно остриженные пряди на бледной шее.
— Надеюсь на то, что ты прекратишь.
— Тебе не нравится наша прелюдия, старина Хань? — интересуется Е Сю, когда они выходят. Он замедляется и идет теперь рядом с Ханем, прикуривает — ровно у знака, разрешающего курить.
Прелюдия бесит. Злит настолько, что приходится глубоко и ровно дышать, и запах курева Е Сю щекочет в носу, отчего раздражение только усиливается.
Е Сю ухмыляется шире, видя, как Хань морщится.
— Ты вообще можешь быть серьезным? — резко спрашивает Хань.
— Могу. Но не хочу.
«Захочешь», — думает Хань. И добавляет вслух:
— Наша прелюдия слишком затянулась.
— Вот тут я с тобой согласен, — кивает Е Сю и тушит сигарету.
— Но кто же мог подумать, что ты такой медленный? — спрашивает он, усаживаясь в такси. Называет таксисту адрес, спрашивает, можно ли курить в машине — и не закуривает снова, только крутит в пальцах сигарету.
Хань мрачно косится на таксиста, и тот съеживается на сидении и молчит всю дорогу. На Е Сю его взгляд не действует, кажется, совсем. Тот безмятежно смотрит в ответ, читая Ханя так же легко, как Хань читает его. В глазах Е Сю отражается нетерпение, которое жжет Ханя изнутри. Не такое злое, но равное по силе.
Они едут в противоположную от клуба сторону, замечает Хань. Ехидный голос в голове так и подмывает спросить, а как же гостеприимство «Великолепной Эры», но начинать еще один раунд прелюдии не хочется. Слушать голос с интонациями Е Сю, когда реальный Е Сю сидит в полуметре от Ханя — тем более.
— Ты снял номер? — спрашивает Хань, когда они выходят из такси, и Е Сю вопреки ожиданиям Ханя, расплачивается за поездку.
— Я — нет, — ухмыляется Е Сю. — А вот ты снял.
Хань даже не удивляется. Вставляет карту в терминал: действительно, на его имя забронирован номер с завтраком.
Наглость Е Сю поднимает внутри новую волну — предвкушения, раздражения. Желания победить.
Пока они ждут лифта и поднимаются на нужный этаж, идут к нужной двери почти в самом конце длинного коридора. Пока срабатывает несколько долгих секунд электронный замок, Хань физически ощущает, как внутри него медленно падают в огромное море последние капли терпения и выдержки.
Море выходит из берегов, когда Е Сю оборачивается к нему, прикрывая за собой дверь.
Хань целует Е Сю, касается губами губ, ведет языком — будто током бьет. Во рту оседает вкус табака, дыма, чего-то сладкого, мешается с терпкостью кофе, который Хань пил в самолете. Е Сю хрипло усмехается — и толкает Ханя к стене. Вжимается в него всем телом. Как на Арене, быстрая атака — то, с чего он любит начинать. Вот только на этот раз Хань все равно успел первым.
Он принимает урон, уступая Е Сю, притягивает его к себе ближе, упираясь спиной в стену и углубляет поцелуй. Е Сю отвечает — сразу же, подстраиваясь под ритм Ханя на два или три удара сердца, а затем — отстраняется, и возвращается снова, уже задавая свой собственный.
Хань запускает пальцы в волосы Е Сю, тянет слегка, заставляя наклонить шею, вылизывает его рот — и Е Сю поддается. Стонет Ханю в губы, и это читерское комбо, наверняка изобретенное им на ходу, но действует безотказно. Урон не критический, но близко. Хань усмехается и повторяет движение языка, выбивая новый стон. Сжимает ладонями задницу Е Сю, не давая ему времени на контратаку. Хань не сдерживает силы, и судя по судорожному выдоху, Е Сю это нравится.
Е Сю вжимается в него бедрами, трется — членом о член, и по телу Ханя бегут электрические разряды. Желание разгорается с силой лесного пожара, жжет — на губах, под ладонями, в паху. Если бы мог, Хань вставил бы Е Сю здесь и сейчас. Без подготовки, прямо в коридоре гостиничного номера. И — он открывает глаза, натыкаясь на горящий взгляд Е Сю — им обоим бы понравилось.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

02.07.2018 в 18:58

2

— Не ты ли говорил, что наша прелюдия слишком затянулась? — усмехается Е Сю. Его голос сел, интонации стали еще более тягучими, он глотает слоги, и Хань уверен, будь на его месте кто-то еще, не понял бы и половины.
На его месте никогда не будет кого-то еще — понимает Хань, продолжая смотреть в глаза Е Сю. И тут же осознает — все верно и в обратную сторону.
Ни у одного из них больше не будет такого соперника, которого знаешь едва ли не лучше, чем самого себя. В матчах, на Арене, а теперь еще и в постели. Мысль о том, что Хань в шаге от того, чтобы узнать о Е Сю в сексе — все, возбуждает сильнее поцелуев и прикосновений.
— Ты совершенно не умеешь флиртовать, — говорит Хань и тянет Е Сю за собой вглубь номера.
— А я с тобой и не флиртую, — раздается ему в спину, и Хань замирает в шаге от кровати.
Разворачивается — и Е Сю толкает его на постель. Хань мог бы увернуться, поменять их местами, ответить на нападение — тело мгновенно напрягается, инстинктивно, бесконтрольно. Но он не хочет уворачиваться. Ему нравится, как Е Сю усаживается ему на бедра, обводит указательным пальцем его член через джинсы — Ханю стоит больших усилий не податься навстречу — а потом наклоняется, и снова целует.
Теперь в поцелуе меньше нетерпения и злости и больше — плавящего все тело обещания. Е Сю не торопится, как не торопится и сам Хань. Скользит языком по губам медленно, двигается — тоже медленно, будто лениво. С него станется, думает Хань мимолетом, подаваясь вперед и вновь зарываясь пальцами в мягкие пряди. Гладит Е Сю по шее, отчего тот дрожит и выдыхает ругательство в рот Ханя. А потом требует:
— Еще!
Хань отводит ладонь, сжимает плечо, второй рукой задирает свитер Е Сю, ведет по горячей коже на пояснице.
— Я сам решаю, когда заканчивается кулдаун.
— Да ты мудак, старина Хань, — усмехается Е Сю. Ерзает, проезжаясь по члену Ханя. — В следующий раз я выбью из тебя все твои кулдауны.
— Посмотрим.
Хань тянет свитер вверх, вместе с футболкой — черно-красной, старой формой Тирании. Хань мгновенно узнает ее. Они поменялись на одном из первых больших ивентов Альянса, в знак благородного соперничества, и потому что их очень просили владельцы клубов и спонсоры.
«Если ты ждал критического урона, старина Хань, то это он», — шепчет внутренний голос.
Это он. Внутри Ханя включается режим красной крови — возбуждение, желание, вся буря эмоций, щедро замешанных на годах злости, вскипает, окрашивая мир в слепяще-яркие тона. Хань на мгновение прикрывает глаза, а затем резко переворачивает Е Сю на спину и нависает над ним, продавливая матрас по обе стороны от его головы.
— А вот ты мою не надел. Где же уважение к сопернику, старина Хань?
— В следующий раз, — обещает Хань, и видит, как Е Сю на секунду зажмуривается, облизывает губы.
Шкала терпения проседает до нуля. В голове вспыхивает символ «Славы», и Хань больше не тратит времени на разговоры.
Он раздевает Е Сю и раздевается сам — быстро, раздраженно отбрасывая ненужные тряпки подальше. Е Сю только ухмыляется, разводит ноги шире, открываясь взгляду Ханя. Наглый, притягательный, вызывающий злость и желание сражаться вновь и вновь.
Возбуждение от Е Сю как раздражение на него же — прозрачное, текучее. От него у Ханя возрастает АМП и контроль над собственными пальцами.
Хань растягивает Е Сю нетерпеливо, щедро льет смазку, двигается внутри, плавясь от жара и того, как Е Сю сжимается вокруг него.
— Расслабься, — выдыхает Хань, наклоняясь над Е Сю и вновь целуя его.
— Поприказывай мне еще, капитан Хань, — отвечает Е Сю, раздвигая ноги и насаживаясь на пальцы Ханя.
Приказывать ему бесполезно. Разговаривать с ним — тоже.
Хань вынимает пальцы, и видит как Е Сю подается вверх, тянется за ними. Это заводит тоже, все реакции Е Сю возбуждают, и каждую Хань запоминает на будущее. Как любые приемы Е Сю на Арене, чтобы по малейшим изменениям понимать, что он задумал — и чего хочет сейчас, еще до того, как откроет рот и начнет говорить.
Хань раскатывает по члену презерватив, осторожно толкается внутрь Е Сю. Горячо, тесно, так хорошо, что в глазах темнеет. Хань дышит медленно, размеренно, давая Е Сю привыкнуть и ничерта не успокаивая самого себя. Когда Е Сю — по другую сторону экрана это работает. Когда он рядом — не работает почти ничего.
Е Сю открывает глаза и выдыхает:
— Двигайся, черт тебя дери.
— Поприказывай мне еще, капитан Е, — отвечает ему Хань, и Е Сю выдает в ответ тираду трэш-толка. Хань пропускает мимо ушей все, слушая только тон. Хриплый, низкий, жаркий.
Е Сю замолкает, когда Хань начинает двигаться. Распахивает глаза — смотрит на Ханя, тяжело дышит. Облизывает губы, а затем снова начинает говорить.
— Так заводит, как ты злишься. Иногда кажется, что я чувствую твой раздраженный взгляд через монитор. Будто персонаж твой, когда лежит или стоит, чаще все-таки когда лежит, смотрит. И бесится. Ты знаешь, что твоим взглядом можно убивать? Всех, кроме меня. Меня — только трахать, так, как ты делаешь сейчас. Я так на это дрочу. Давно уже. И на твои руки, и пальцы. А ты так долго держался. Зачем?
— Потому что ты не умеешь флиртовать и подкаты твои — бесят, — Хань вбивается в Е Сю с каждым словом. Дрочит ему в том же ритме, быстро и жестко. Следит — за каждой реакцией, за тем, как Е Сю прикрывает глаза и задыхается, когда Хань находит нужный угол. За тем, как Е Сю стонет, когда Хань сжимает кулак чуть сильнее. Так, значит, ему нравится. Хань подстраивается под Е Сю, не уступает, но играет в одной команде.
И Е Сю принимает правила, которые сам же и придумал. Хань чувствует, как он расслабляется окончательно, отдается — полностью. Хань двигается — и Е Сю встречает его на полпути. Срывается в оргазм — и Е Сю с громким стоном выплескивается ему на пальцы.
Отвечает на поцелуй Е Сю так же идеально, как двигался до этого. Их дыхание смешивается, Хань опускается рядом, закидывая на Е Сю руку и ногу. Медленно водит ладонью по взмокшей, разгоряченной коже.
— Зато они работают, — говорит вдруг Е Сю.
Хань понимает — меньше, чем через секунду. И отвечает — как и задумывал.
— С тобой на меня срабатывает все.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

03.07.2018 в 20:48

Пустынный Прах/Один Осенний Лист, Пустынный Прах/Хань Вэнцзин, Один Осенний Лист/Е Сю, ЕХань, фоном остальные игроки и их аватары (даже те, которых не ждали)
4759 слов, ангст, немножко романса, немножко рейтинга и всепоглощающая любовь аватаров к своим создателям, которая может сподвигнуть даже на невозможное.
#архивщику

часть 1

В первый миг он не почувствовал ровным счетом ничего. Ни боли, ни гнева, ни удивления — лишь пустоту, которая вдруг стремительно разрослась, заполняя собой разум, и Один Осенний Лист перестал ощущать тело. Потом резко закружилась голова, одеревенели и налились свинцовой тяжестью руки, а ноги, наоборот, стали ватными. Он покачнулся, но чужая воля удержала его на месте, грубо, жестко заставляя сделать следующий шаг и повернуть голову. В разум вторглись принадлежащие Богу мысли — острые, тут же вызвавшие тошноту — и от шока Лист застыл на одном месте, впервые отказываясь подчиниться приказу.
Не веря самому себе, ощущая себя точно в перевернутой реальности, где под ногами лежало прозрачное небо, над головой плыли скалы, а в облаках можно было отразиться, как в зеркале, Лист потянулся к Богу и тут же отдернулся, едва ощутив намек на ментальный барьер.
Не теплое и искрящееся небо “Е Сю”, не его ласковый смеющийся ветер, не азартный шторм, не туман, пропитанный любопытством, нет! Пульсирующее и неровное “Сунь Сян” походило на горячее варево с плохо размешанными специями — от них моментально загорчило на языке и обожгло желудок.
“Да что с тобой не так?” — вклинилось в голову, разрывая ступор. — “Вперед!”
Его ноги шагнули снова, и еще раз, потом оттолкнулись от земли и прыгнули в воздух, а в руках само собой сплелось заклинание. Слепящая вспышка, взметнувшиеся фонтаном камни и обломки, обуглившаяся воронка… Бог довольно вздохнул, а Один Осенний Лист наоборот, закрыл глаза и задержал дыхание, пытаясь осознать случившийся факт.
Бога Е с ним больше не было.
“А если вот так?..”
Он пробовал сопротивляться, но изменилось всё — всё! — и хотелось закричать от того, как непривычно двигались руки. Магия рождалась на кончиках пальцев рваным дыханием, то проваливаясь в никуда, то вспыхивая так яростно, словно пыталась сжечь самого Листа.
“Прекрасно, мы сработаемся”, — провибрировало в охваченном ужасом мозгу, и связь разорвалась, оставляя Осеннего Листа одного.
Ноги подогнулись, древко боевого копья глухо скрежетнуло по камням, а потом острая мраморная крошка больно впилась в задницу. Но даже она не смогла привести Листа в чувство. Его отдали другому Богу. То, что случилось со Своксааром, теперь произошло и с Одним Осенним Листом.
Он стиснул кулаки и закричал, выплескивая свою магию, боль и отчаяние на ни в чем не повинную долину. Траву выжгло сразу, деревья и кустарник продержались чуть дольше, но под порывом ветра и они обратились в черный пепел. Какой-то миг, длившийся целую вечность, Лист существовал в мире, застывшем мертвым пепелищем, и лишь потом земля стала медленно заживлять нанесенные ей раны. Вот только склеить осколки, что остались от самого Осеннего Листа, магия не могла.
От мысли, что Бога Е в его жизни больше не будет, останавливалось сердце.
Сколько Лист себя помнил, с самого первого дня, его направлял Бог Е. Сначала его присутствия почти не ощущалось, как и собственных мыслей, но потом разум стал осознавать себя, и каждый новый рассвет стал приносить новые открытия. Один Осенний Лист навсегда запомнил тот день, когда стоял на краю обрыва, глядя, как река обрушивает свои волны в пропасть. В водяной завесе запутывались радуги, пронзительно кричали птицы, скользящие в вышине, а он впервые почувствовал себя живым. Тогда он оглянулся и понял с той же предельной ясностью, что окружает его такой же настоящий мир.
Своим рождением Лист был обязан Богу Е Сю — последние сомнения в том исчезли, когда он пытался поговорить с другими аватарами оказавшего безграничным мира. Но те замирали в ступоре, едва Боги оставляли их своим вниманием, и довольно скоро Одному Осеннему Листу надоело разговаривать со статуями. Он решил, что единственный обладает разумом в этом чудом открывшемся ему мире и отправился исследовать новые края, разбираясь, как работают порталы и в какие места лучше не соваться, чтобы не ввязаться в бесконечное сражение с нежитью или гоблинами, раз за разом воскресавшими на бессмертной земле.
Он не чувствовал себя одиноким — с ним всегда был Бог Е, который даже при разрыве связи ощущался теплым облаком на плечах. Долгое время до того, как Лист встретил Своксаара, в задумчивости читавшего какой-то, даже с виду ветхий фолиант, и многих других Пробудившихся потом — и, конечно, до того момента, как он набрел на Кряж Танцующих Огней.
Он тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания, которые сейчас ничем не могли ему помочь.
Надо было брать себя в руки. Сейчас единственный, кто мог объяснить, что ждет Листа впереди, находился на другом конце мира, в своей драгоценной библиотеке — если не выполнял волю своего Бога, конечно. Но тогда Лист мог просто подождать — столько, сколько нужно, ведь теперь ему, получалось, уже некуда было спешить.
Но Своксаар оказался у себя.
Замок чернокнижника торчал, подобно обуглившемуся остову посреди пожарища. На Черном Острове, как называл свою обитель Своксаар, даже травы имели оттенок ночного неба, а цветы походили на брызги крови, упавшей на отполированные магией камни. Поблескивающий металл ворот, узкие, заостренные кверху бойницы, и удивительно тонкие стены, как будто выплавленные из стекла.
— Странно видеть тебя здесь, Осенний Лист, — произнес Своксаар, даже не отвернувшись от окна. Словно тяжелые волны, катившиеся по озерной глади, оказывались одной из созданных чернокнижником иллюзий, и потому требовали предельного внимания.
— Как ты это пережил? — прямо с порога спросил Лист. — Мне нужно знать, слышишь?
Своксаар вздрогнул и резко развернулся, понимая все то, что беззвучным признанием заметалось сейчас по комнате, отражаясь в потемневших от времени зеркалах.
На красивом лице промелькнула боль, впиталась в точеные черты, затаилась эхом страдания в глазах.
— Вот как… — вздохнул Своксаар, устало проходя к большому, обитому черным бархатом креслу. — Теперь и ты тоже.
Сейчас даже его плащ ложился на пол скорбными складками.
— Это похоже на смерть, — выдохнул Лист.
— Я знаю.
— Мое тело становится другим, — уже громче продолжил он, не понимая спокойствия чернокнижника. — Руки… не те.
— Я знаю, — тише повторил Своксаар, как будто слова Осеннего Листа лишали его силы.
— Моя голова разрывается от боли, когда я слышу его волю! — выкрикнул Лист, теряя самообладание. — Я не хочу! Не хочу нового Бога!
— Я знаю, — тенью эха отозвался Своксаар и опустил голову.
— Как? — с горячностью выкрикнул Лист. — Как это можно пережить?! Как ты смог, скажи мне!
— А я и не пережил, — прошептал тот, сжимая пальцы на резном подлокотнике кресла. — Но такие, как мы, не вольны в своем выборе. Боги приходят и уходят, не задумываясь о том, что оставляют нам взамен: свой характер, свои привычки… А потом бросают нас, лишая части души. Глупо думать, что новый Бог заполнит пустоту. Он лишь оторвет от твоего сердца новый кусок. Чем быстрее ты смиришься с этим, тем меньше боли тебе придется испытать.
Из раскрытого окна тянуло сырым ветром с озера, и сосны вокруг замка вплетали в запах воды свою тихую песню, а Лист смотрел на чернокнижника, растеряв все слова.
— Надежда умрет медленно, — тот, наконец, поднял голову, встречаясь с Осенним Листом взглядом. Чья грусть сейчас светилась в его глазах, тоска какого Бога? — Капля за каплей, с каждым мигом новой связи, она, как кислота, будет прожигать твои вены насквозь и опустошит тебя изнутри. Ты ничего не сможешь с этим поделать, Лист. Поверь мне.
— Нет, — он мотнул головой, отступая на шаг к открытой двери. — Нет.
— Мне жаль, Лист, — не отпуская его взглядом, прошептал Своксаар. — Но этого не изменить. Оно уже происходит.
В отражении слева мелькнуло что-то незнакомое: светлый соломенный блик, яркое пятно, что так не вязалось со спящим сумраком комнаты, — и Лист повернулся к зеркалу, чтобы распахнуть в недоумении глаза.
— Даже наш облик становится похожим на облик Бога, — проговорил Своксаар, подходя сзади. Остановился в шаге за спиной, но так и не коснулся Листа даже одеждой. — Твои волосы уже изменили цвет, но это только начало.
— Я не хочу… — бессильно прошептал Лист, прижимая ладонь к холодному стеклу, точно хотел стереть отражение.
— Даже если ты будешь бороться, ты проиграешь, — ответил Своксаар тихо. — Я пробовал. Твоего Бога уже не вернуть.
— Но я не сдамся, — словно давая клятву, выдохнул Осенний Лист. — Я не сдамся!
Он уходил прочь, и красные цветы под ногами качали кровавыми головками и ломались, прижатые к камням тяжелым сапогом.
Нет.
И Осенний Лист пытался: выстоять в направляющей воле Бога, удержаться, хотя бы на долю секунды, перед выполнением приказа, сделать что-то свое… — но вновь и вновь оказывался повергнут, раздавлен, сломлен, и даже его сопротивление вряд ли оставалось замеченным Богом. Листа омывало чужим удовлетворением и гордостью, от тщеславия порой темнело перед глазами, а от безоглядного желания быть первым голова кружилась, словно от крепкого удара.
Сунь Сян подминал Одного Осеннего Листа под себя, точно тот и в самом деле был листком, попавшим под ноги. Снова и снова.
Даже Танцующий Дождь, та, что всегда стояла ближе других и воспринималась продолжением руки, теперь отстранялась, как будто отступая за стеклянную стену.
— Ты не он, — не скрывая слез, однажды сказала Дождь, с нежностью гладя Листа по щеке и заглядывая в глаза с такой печалью, что разрывалось сердце. — Ты уже не он, а я не могу… Она не может. Прости, понимаешь?
Он понимал. Раньше им не требовались слова, и сейчас прежнее взаимодействие еще дрожало в воздухе прозрачными струнами. Но звучание синергии затихало, точно отзвук разбившегося хрусталя.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

03.07.2018 в 20:48

часть 2

Каждое прикосновение Сунь Сяна меняло Листа, и, отчаявшись, он попробовал спрятаться, уйти в себя, закрываясь полностью во время связи с Богом, чтобы сохранить сущность, родившуюся в слиянии с Богом Е.
И время потеряло смысл, мир размазался сплошной серой полосой, став сном, где неясные образы сменяли друг друга, не оставляя в памяти следа.
А потом он услышал имя, что вырвало его из забытья, так похожего на смерть.
— Мрачный Лорд?
Так редко теперь навещавшая его Танцующий Дождь кивнула, и золотистые волосы, полные отсветов солнца и меда, рассыпались по ее плечам.
— Он снова приходит сюда, — счастливо улыбаясь, повторила снайпер, прижимая к груди свою неизменную пушку. — Я подумала, тебе будет легче… Хотя бы немного. Бог не бросал тебя — тебя отняли, теперь я знаю это точно. Я слышала в Ее мыслях, я это чувствую, — она повела плечами, и серые облака над лесом вдруг раздернуло ветром, словно по заказу открывая яркое синее небо. — Он тебя не предавал.
Осенний Лист закрыл глаза.
— Он создал себе новое воплощение, и ты считаешь, что эта новость меня успокоит?
Как будто тех чувств, что он испытывал до сих пор, ему не хватало с лихвой. Словно ревность могла исцелить его!
— Прости, — и, словно всё на миг вернулось назад, Дождь обняла его, прижимая к себе в утешении. — Но это лучше, чем думать… разное, правда?
Она словно светилась изнутри, тут и гадать не приходилось — Танцующий Дождь уже встречалась с этим… Мрачным Лордом. Осеннего Листа затрясло, будто вместо летнего дня он оказался посреди зимней ночи.
— И как.. он? — Не полностью отдавая себе отчет в том, о ком именно спрашивает, Лист вытянул ноги, устраиваясь на валуне удобнее. Хотелось смеяться над собственной глупостью, над словами Своксаара… Над издевательством, в какое превратилась собственная жизнь.
— Он смешной, — с радостью ответила Дождь и к ней на протянутую руку села стрекоза. — Еще не осознает себя, но с Богом Е это скоро изменится. Представляешь, у него нет класса, и он может всё, как будто… как будто он и есть Бог.
— Уходи, — вдруг не выдержал Осенний Лист, и Дождь удивленно вскинула голову. — Прошу тебя, уходи! — крикнул он, не отдавая отчета в изменившихся интонациях голоса. — Я не хочу этого слышать! Прочь!
Танцующий Дождь смотрела на него, не отрываясь, словно видела впервые, а потом вдруг моргнула и спрыгнула с камня на траву.
— Я думала, это тебе поможет, — и на прощанье все же взъерошила ему волосы, как раньше. — Извини.
Ее шаг был легким, и солнечные зайчики прыгали по траве рядом с ней, а волосы развевались, играя с ветром. Лист смотрел ей вслед, только сейчас вспоминая о том, кого не видел уже целую вечность.
Разумеется, кто еще мог переживать потерю Бога Е так же сильно, как Один Осенний Лист? Кто не искал встречи все это время, затерявшись среди пустошей, просоленных морем. Каково это, видеть со стороны, как уходят дорогие черты, замещаясь отражением чужого облика?
Он с яростью заложил за ухо ненавистную светлую прядь, почти желая быть призванным сейчас Богом. Снова забыться, не думая, не представляя себе Мрачного Лорда и тем, чем он станет, пробудившись.
Одиночество никогда не казалось настолько полным. Должно быть, Своксаар был прав, говоря о смирении, вот только Осеннему Листу не повезло, и его Бог Е был самым лучшим, единственным и неповторимым — тем, заменить которого не получалось даже в мыслях. А значит, услышать “ты не он” теперь придется и из других уст, ведь избежать новой встречи оказывалось не в его власти.
Миг, когда в мир заглядывали Боги, всегда изменял свет. Тот становился пронзительнее, острее, наполнялся глубиной, и даже ночной мрак казался прозрачным и хрупким. Предрешенное свидание вышло внезапным — Осеннего Листа выдернуло из его уединения, вытащило на площадь, в перекрестье знакомого, пристального и жаркого взгляда.
Заметив светлые волосы, Пустынный Прах только стиснул зубы и прищурил глаза.
И Осенний Лист решил не сопротивляться Богу — наоборот, сражаться так, как сражалось с Богом Е, угадывая его желания, словно заглядывая в будущее. Тогда Пустынный Прах не узнает… может не понять, что с ним происходит — и, возможно, его удастся обмануть… Он заблуждался целое мгновение, полное тишины и ожидания схватки. А потом гулко задрожал воздух, вышвыривая Листа в круговерть боя, и иллюзия рассеялась с первым же ударом Праха.
Слишком медленно. Слишком предсказуемо!
Лист рвался вперед, но Бог тормозил его реакции, запаздывая на миг, на полмига — разворот, удар, заклинание! — еще, снова отставание! Как будто невидимая паутина оплетала тело, и Осенний Лист бился в ней, желая освободиться — хотя бы раз! Хотя бы рядом с Пустынным Прахом, сейчас! Но магия текла медленнее, непослушнее, она словно застывала на кончиках пальцев, и даже видя, слыша, осознавая, как ошибается тело, Лист не мог кричать.
Дракон, вознесшийся в небеса, оказался приговором всем его надеждам.
Призрачное мощное тело скользнуло ввысь, Пустынный Прах уклонился, открываясь для удара в спину… но того не последовало, и опрокидывающий прием Лист встретил уже с закрытыми глазами, признавая свое поражение — не только в этой схватке, но и в куда более важной битве.
С той стороны век погасли небеса. Солнце выгорело, и свет из ослепляюще-резкого стал обычным, мягко-приглушенным. Связь с Богом истаяла, но Один Осенний Лист по-прежнему лежал на разбитой в крошево площади, слушая, как хрустят камни под знакомыми шагами.
Пустынный Прах подошел и, храня молчание, встал рядом.
— Я уже не тот, да? — горло свело, но Лист все равно выдавил из себя факт, не нуждающийся в констатации. Раньше бы Прах не стал медлить: едва бой заканчивался, он всегда прижимал Листа к себе, целуя так неистово, словно и в этом жаждал одержать победу. Но все изменилось, даже те вещи, что казались незыблемыми.
Прах тяжело вздохнул и сел рядом.
— Да, — негромко произнес он.
Глаза резануло жгучей болью, пришлось даже проморгаться, чтобы удержать внутри постыдную влагу.
Лист вслепую нашел руку Праха, и стиснул ее изо всех сил.
— Последний раз? — попросил он, не открывая глаза, чтобы не видеть, как Прах качает головой. — Хотя бы… недолго побудь со мной?
Крепкие пальцы в его ладони развернулись, а потом нежно сплелись с его собственными.
— Мне так тебя не хватает, — эхом голоса Бога отозвался Прах, а потом горячие губы прижались к губам Листа, и он застонал, вскидывая руки и хватаясь за широкие плечи. — Ему… мне... как же так?!
Лист прижимал его к себе, стискивая в объятиях до боли, целовал, не обращая внимания на треснувшую губу и кровь, что придавала откровенной ласке привкус стали. А Прах не замечал, что срывает с него доспехи, и металл гнется под хваткой. Прошлое стояло совсем рядом, не желая умирать: все их встречи, полные смеха и страсти, игра на краю, любовь как сражение, вечное движение по кругу, пьянящее и желанное… Под руками напрягались знакомые, выученные наизусть мышцы, и Лист слизывал соль с кожи, все отметины на которой знал лучше, чем на себе самом.
— Не смотри на меня, только не смотри, — шептал он, склоняясь к Праху, и тот закрывал лицо локтем, выстанывая имя Осеннего Листа и цепляясь за его волосы другой рукой. Когда они успели развернуться? Когда Лист успел оставить на шее любовника темные пятна? Когда успел полностью раздеть его?!
Имело ли это значение?
На языке расцветала горечь и соль. Лист вбирал их, слизывая с головки члена, глотал и запоминал, вбивал себе в сердце, как ударами меча — как сорвался с губ стон, как дернулись пальцы, сжимаясь в кулак, как дрогнули мышцы на животе…
— Хочу... тебя, ну же…Давай, — Прах кусал губы, почти рычал, и пыль на его груди ползла дорожками пота. — Ли-ист...
Он сел бы ему на бедра — любимая поза, в которой удовольствие всегда шло рядом с игрой, — если бы Прах вдруг не вскинулся, хватая его, переворачивая и подминая под себя, словно уже не мог терпеть. Лист вскрикнул, выгибаясь, насаживаясь сильнее, ловя губами новый жгучий поцелуй, а потом Прах вдруг распахнул глаза и замер, вздрагивая от напряжения:
— Он рядом!
И следующее движение его бедер снесло Осеннего Листа за грань.
В себя он пришел, когда Праха с ним уже не было, но, несмотря на одиночество, дышать стало немного легче. Как будто внутри сломалось что-то, обида, гнев или погас собственный огонь — он не понимал и впервые за долгое время, потеря почти не волновала.
Своксаар при встрече только клал ему руку на плечо, а потом уходил лечить собственные раны книгами на потерянных языках.
Боевые маги, к сожалению, не могли утешиться историей.
Но больше Лист не засыпал. Он будто разделился, послушно следуя воле Бога в поединках и сражениях, больше не пытаясь сопротивляться неизбежному. Но теперь он внимательно слушал и запоминал все, что происходило вокруг — разговоры Богов в подземельях, слухи в тавернах, отголоски мира Богов, которыми всегда полнилась Небесная Сфера. Раньше он не любил приходить сюда, где героев оказывалось больше, чем скелетов на проклятом кладбище. Но сейчас именно здесь все говорили о Мрачном Лорде, и Лист ловил каждое слово о нем, как терпеливый паук, раскинувший свои сети.
К тому моменту, когда они столкнулись лицом к лицу, Один Осенний Лист знал о своем сопернике практически всё — вот только подготовиться к встрече с Богом Е было невозможно. Он словно смотрел со стороны на то, каким был раньше: легким и дерзким, стремительным и беспощадным. Даже хорошо, что Лист не встречал Мрачного Лорда раньше, за собственным горем и ревностью он не разглядел бы черт Бога Е в улыбке Мрачного Лорда, и не принял бы их сердцем, словно лечащую волну.
Правоту Танцующего Дождя он осознал только сейчас.
— Мне действительно легче, — уже потом, когда Боги вернулись в свой несовершенный мир, сказал он, глядя на застывшего, как статуя, Мрачного Лорда. — Знать, что он рядом, видеть хотя бы так. Своксаару повезло меньше.
Но все, чего касался Бог Е, наполнялось удачей — и сражение с командой Мрачного Лорда стронуло что-то в судьбе Осеннего Листа, выводя на ней, точно на бумаге, новые каллиграфические линии.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

03.07.2018 в 20:48

часть 3

Новый напарник Осеннего Листа оказался снайпером и Листу хватило одного взгляда в его серые глаза, чтобы понять: Пронзающий Облака одержим той же неразрывной привязанностью к своему Богу, что и сам Осенний Лист.
Малоразговорчивый, он оказался подобен гейзеру — и фонтан силы мог спать до поры, укрытый толщей тишины и неподвижности. Его дом, как в первый момент и предположил Лист, оказался расположен в долине, укрытой от ветров и цветущей, подобно выпестованному саду.
— Не говори, — сказал Пронзающий Облака, едва Лист первый раз переступил порог его обители, и пришлось проглотить вопросы о том, у кого хозяин отбил это место, скольких ангелов пришлось принести в жертву земле, и какой магией укрыты эти горы. А потом на языке умерли остальные слова, когда Пронзающий Облака добавил. — Я тебе помогу. Я слышу Цзекая.
Он видел куда больше, чем Осенний Лист мог предположить, мало того — он находился в столь крепкой связи со своим Богом, что делил с ним мысли. Он звал своего Бога по имени! Это означало, что...
— Неужели… — ошеломление не проходило, и Пронзающий Облака слабо улыбнулся, отходя к большому ларю в углу комнаты.
— Сладкий лед? — только и спросил он, доставая что-то, завернутое в фольгу.
Осенний Лист удивленно кивнул, обретая в этот миг не только друга, но и сообщника, который разделил с ним тяжесть, лежащую на плечах.
Следующие месяцы лишь показали, насколько удивительным оказался этот подарок судьбы.
Лист даже не учился заново доверять — Пронзающий Облака оказывался рядом именно так и в тот момент, когда был нужен, подхватывая, подстраховывая, отвлекая и принимая удар на себя.
Их прослывшая идеальной органичная сцепка — лишь иллюзия, но она отвлекала Бога Сунь Сяна. Пусть Своксаар смирился, ему было не сравниться с Одним Осенним Листом, как никому из Богов не дано было сравниться с Богом Е.
Кроме, пожалуй, одного. Кряж Танцующих Огней вдруг встал перед глазами, и Лист понял, что решение все это время лежало у него в инвентаре.
Тот, кто в пещерах под горой, кому гномы ковали доспехи и оружие по его чертежам, а минералы и драгоценные камни росли и зрели по воле его мысли… Почему Осенний Лист забыл о нем?!
Он застыл на месте, и Пронзающий Облака с тревогой взглянул в его сторону.
— Я хочу показать тебе одно место, — сказал Лист, зная, что в ближайшее время их не потревожат Боги и видя в этом новый знак магии. — Прямо сейчас.
Пронзающий Облака лишь вопросительно поднял брови, а потом молча полез за своим оружием. Видимо, привыкнув доверять так же.
— Тебе оно не потребуется, — потянув друга за руку, пояснил Осенний Лист, уже предчувствуя под ногами дрожь пространственного портала. — Там безопасно.
На перевале их встретил теплый весенний ветер.
Кряж Танцующих Огней давно был зачищен Осенним Деревом. Когда-то, как он говорил, здесь водились демоны и двуглавые змеи, больше смахивавшие на драконов, но за столько лет ни одной опасной твари в этих местах не осталась.
— Единственное, что тебе здесь угрожает — это переломать ноги, — запоздало добавил Лист, а потом разглядел в долине пышно разросшиеся виноградные лозы, и осторожно зашагал по горной тропе вниз.
Пронзающий Облака только хмыкнул.
За то время, пока Лист не бывал в этих местах, ведущий в подземелье провал оказался подперт балками, а внутри нашлись прочные перекрытия, к которым крепились светильники.
— Гномы? — нарушил тишину Пронзающий Облака, разглядывая убранство, что усложнялось с каждым поворотом.
— Нет, это я, — раздался звонкий голос и хозяин вышел на освещенное место. Стройный, лучистый и улыбчивый — почти мальчишка, так и не изменившийся за эти годы, чего поначалу так боялся Осеннее Дерево. — Долго же тебя носило, где ни попадя, — произнес он. — Даже Танцующий Дождь, и та чаще заглядывает в гости.
Осенний Лист сглотнул, видя перед собой воплощение мечты, еще недавно смахивающей на бред сумасшедшего.
— Призрака увидел? — засмеялся тем временем хозяин и перевел взгляд Листу за спину. — Твой друг такой же неразговорчивый?
— Это Су Муцю, — глухо пояснил Осенний Лист в ответ на недоуменное молчание Пронзающего Облака. — Он — Бог Осеннего Дерева.
Пронзающий Облака захрипел за его спиной, подавившись воздухом.
— Никогда не думал, что мне уготована участь музейного экспоната, — посерьезнел Муцю и толкнул Листа в плечо. — Ну, пойдем, расскажешь мне, что нового с той стороны окна, и что такого случилось с Е Сю, что твои волосы стали цвета пшеницы.
— Он в порядке, — успокоил его Лист, в то время как Пронзающий Облака приходил в себя от потрясения.
— Окна? — но они уже шли дальше по переходам и залам. Осенний Лист почти не слышал друга, вспоминая долгие разговоры в этих пещерах, и теорию, однажды произнесенную гениальным конструктором, который увидел миры с нескольких сторон.
— А этот прохиндей не рассказывал? — в мастерской Муцю прибавилось стоек, и разложенное на них серебряное снаряжение поражало воображение своим видом и мощной аурой впечатанных свойств.
— Речь не заходила, — он всё озирался, ища Осеннее Дерево, но тот никак не попадался на глаза.
— Да наверху он, сад разбивает, — правильно расценив его верчение, хмыкнул Муцю. — Как проглядел-то?
— Так что за окна? — вновь повторил Пронзающий Облака.
— Чай? — светло улыбнулся Муцю и, проходя мимо Осеннего Листа, мимолетно погладил его по руке, заставляя плеснуться внутри волну тепла. — Это долгий и интересный разговор.
— Тогда я пойду найду Дерево, — обнадеженный ею, сказал Осенний Лист. — Все равно, эту историю я уже слышал.
И лишь скрывшись за поворотом, прижался лбом к прохладным камням и закрыл глаза, проклиная свою слепоту. Он ведь и впрямь слышал теорию Муцю — о вселенной, которая проявляет себя разными реальностями, о магии, слишком разноплановой, которая не может найти себе воплощение в единой форме, о нескольких мирах, разделенных между собой. О мире Богов, где нет магии, и закрытых областях — локациях, в которые есть доступ извне, но только привязкой Богов к Аватарам. О том, что осколки есть части одного целого, и целые пласты реального, единственно существующего мира никогда не будут познаны Богами, останутся недоступны им до тех пор, пока сами Боги не придут сюда во плоти.
Единственный, у кого получилось немыслимое, сейчас подстригал чайный куст, придирчиво отбирая молодые побеги.
— Я ждал тебя гораздо раньше, — сказал Осеннее Дерево, услышав шаги Осеннего Листа. — Почему ты медлил и довел дело до такого? — он окинул Листа с ног до головы многозначительным взглядом.
— Я не понимал тогда, о чем ты говоришь, — признался Лист давнему другу, почти брату.
Тот покивал и вздохнул.
— А сейчас?
— Как у тебя получилось забрать его?
Осеннее Дерево погладил пальцами чайный листок, а потом поднес руку к носу, вдыхая тонкий аромат. Ветер путался в персиковых деревьях, срывал лепестки и гнал их по выложенным песком дорожкам.
А потом Осеннее Дерево пожал плечами.
— Прости, — сказал он, прекрасный, как те суккубы, которых он уничтожил, чтобы занять их обитель. — Я не знаю, как именно. Но я захотел так сильно, что почти умер сам.
Силой желания Одного Осеннего Листа можно было бы разрушать вселенные и создавать новые миры. Но до сих пор этого оказывалось мало.
— Вы должны быть в связи, — добавил Дерево, снова принимаясь за сбор чайных побегов. — Чем сильнее она будет, тем ярче ты услышишь мысли Бога. А потом в какой-то миг ты поймешь, что можешь смотреть его глазами. Наверное, тебе нужно с ним слиться — и именно тогда дергать к себе.
— А что стало с зовом других Богов? Почему тебя не передали другому?
— Мой Бог здесь, — усмехнулся Дерево, отводя взгляд в сторону. — Ему я не изменяю. Но это все, что я могу сказать. Точнее не получится, прости.
— Мне хватит, — чувствуя оглушающую надежду, пробормотал Осенний Лист.
— Но ты и Е Сю… — вновь напомнил Дерево, хотя сейчас даже связь с Сунь Сяном не тревожила Листа так, как раньше.
Если можно почувствовать Бога, то можно, вероятно, и управлять им.
Будь его воля, Один Осенний Лист приступил бы к обучению немедленно.
— Вернемся к Муцю? — улыбнувшись, предложил он. — Послушаем, что он придумал нового? Я и правда, очень давно у вас не был.
— О, — засмеялся Дерево, отбрасывая за плечи свои порядком отросшие волосы. — У него же новая идея, но об этом он расскажет сам.
Они вернулись под землю, где магия текла в камнях и звенела тихой музыкой, а бог Су Муцю смеялся, чертя на доске диаграммы и поясняя, как проникает энергия в новую схему порталов. Осеннее Дерево влюбленно смотрел на своего Бога, то и дело обнимая его за плечи, Пронзающий Облака внимал каждому произнесенному слову, а сам Лист пил горячий чай с медом, ощущая необыкновенный, почти забытый покой.
Почти как перед смертельной схваткой.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

03.07.2018 в 20:48

часть 4

— Спасибо, — уже перед порталом произнес Пронзающий Облака и, дернув к себе Листа, вдруг стиснул его за плечи. — Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал!
Это оказалась самая длинная фраза, что Лист услышал от него с момента знакомства.
— Мы в одной лодке, — напомнил он, опуская ногу на светящиеся руны портальной росписи. — Ты помогаешь мне, и я помогаю в ответ.
И даже время, что раньше казалось утекавшим сквозь пальцы, теперь он тратил бережно, дорожа каждой секундой. Как будто вгрызаясь в горную породу, он, шаг за шагом, шел к ненавистному Богу, раскрывая его для себя, как плотно сомкнутую раковину. Но створки держали крепко, пряча от Листа даже эхо мыслей, не то что слова и образы.
А потом Пронзающий Облака вдруг вскрикнул, обрывая текший до того разговор, и сжал ладонью колено Листа.
— Будет большой турнир, — возбужденно зашептал он. — Почти все Боги Пробужденных соберутся вместе!
— Е Сю?! Мрачный Лорд? — выдохнул Лист раньше, чем осознал новость. Всепоглощающая надежда и столь же сокрушающая ревность одновременно ощущались как удар копьем. Внутренности словно накручивало на пику с зазубринами на лезвии, туже, туже, он уже начал задыхаться, как Пронзающий Облака светло улыбнулся.
— Мрачного Лорда не будет… Но Он, Он будет с нами. Они говорят, Он может заменить собой любого Бога!
Листу не потребовалось уточнять, кто именно.
— Когда? — воскликнул он, резко разворачиваясь, будто желая найти за собой то самое окно, о котором говорил Муцю. Магия вскипела в крови, ладони окутались фиолетовым пламенем, и им хотелось умыться, словно в боевом ритуале.
— Через две недели, — ответил Пронзающий Облака.
Судьба давала Листу уникальный, может быть, даже единственный шанс, и он не должен был его упустить. И желание заполнило тело, замещая собой даже магию, темным валом, будто космической волной, и Лист потянулся к своему нелюбимому Богу, вкладывая в зов всю свою жажду жизни, потребности обрести ответ — и створки хрустнули в ответ. Он наконец-то услышал отклик! Магия рвалась в чужой мир, цепляя разум Бога, сажая его на цепь, и Лист распахнул глаза, видя стоящего у освещенной стены человека. Тот раздраженно, утомленно улыбался, пальцы мяли — “сигарету”, подсказал захваченный разум — и Один Осенний Лист чуть не захлебнулся любовью, затопившей сердце.
Две недели, пообещал он себе, снова отпуская поводок, и пытаясь совладать с трясущимися руками. Осталось потерпеть всего две недели…
Он взглянул на Пронзающего Облака, видя в отражении его глаз понимание произошедшего, а потом засмеялся.
Две недели. Теперь у него была возможность услышать все, что нужно. Всё, чтобы понять, как вывести своего нынешнего Бога из строя. А потом Сунь Сян “заболеет”, и Богу Е придется заменить своего “невезучего” товарища, вновь позвав Одного Осеннего Листа.
И как только это случится, как только Лист снова сольется с Е Сю в единой волне, он его уже не отпустит.
Никогда не отпустит.
И горе ангелам или демонам — если потребуется, для своего Бога он завоюет целый мир.
Чего уж говорить об одной беседе с Пустынным Прахом.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

04.07.2018 в 02:08

продолжение 135, вэйчунь, nc-17, pwp, 1492 слова

На выходе из тира Ичунь останавливается. Не оборачивается, спрашивает, чувствуя, как близко к нему стоит Вэй Чень:
- Научишь меня еще чему-нибудь?
Он слышит короткий выдох, резкий, как выстрел.
- Да, блядь, научу.
Снаружи холодно, но сырой ветер, обычно легко пробирающийся под одежду и заставляющий Ичуня выстывать до самого сердца, сейчас даже не остужает.
- Напомни мне, нахрена мы торчим посреди долбаного центра вместо того, чтобы трахаться? - спрашивает Вэй Чень. Ичунь смотрит на него. Все, о чем получается думать: что Вэй Чень всегда вот так ходил - в распахнутой куртке, под которой только футболка. И никогда не мерз, сволочь такая, всегда был таким горячим, что Ичунь захотел в него вжаться, чтобы согреться, раньше чем впервые осознал, что хочет своего капитана.
Хуже всего то, что у Ичуня нет ответа на этот вопрос. Или то, что он может построить сам почти любую реплику Вэй Ченя - в ответ на его слова.
Не виделись много лет, от души наговорив друг другу гадостей напоследок? Что с того, если сейчас все, чего хочется - коснуться?
Хотели поговорить? Да блядь, это нельзя сделать в койке?
Ичунь заебался разговаривать с Вэй Ченем в собственной голове. Он смотрит еще пару мгновений, понимая, что если сейчас коснется - не выдержит.
А потом разворачивается и идет к метро. Нахуй прогулки.
В вагоне Вэй Чень прижимает Ичуня к закрытой двери. На их ветке выход только на одну сторону. Людей не так уж много. Ичунь замирает, встречая взгляд Вэй Ченя. Капитан ненавидел прилюдные прикосновения, любые признаки отношений, которых у них, впрочем, не было, и никогда в жизни не коснулся бы Ичуня в общественном транспорте.
Тем более, не стал бы обнимать Ичуня за талию, запустив руки под куртку, которую Ичунь расстегнул на входе в метро.
- Опять холодный, - выдыхает Вэй Чень. - Тобой можно бухло остужать, блядь, как всегда.
- Почему у тебя всегда претензии? То к росту, то к температуре. - Ичунь чуть-чуть подается навстречу. Слишком велико искушение. Вэй Чень горячий. Ичунь так хочет согреться.
- Потому что все остальное в тебе меня полностью устраивает, но я этого не говорит, а ты - не слышал, - Вэй Чень смотрит ему в глаза. Ичунь мечтает его придушить. За то, что они в вагоне метро, до здания “Синего Дождя” нужно сперва доехать, а потом - дойти, а Ичунь медленно сгорает заживо.
Сопротивляться пиздецу бесполезно, это Ичунь отлично знает из многолетнего личного опыта. Поэтому он закрывает глаза и говорит:
- Ты уже решил, чему меня научишь?

Когда Вэй Чень завязывает ему глаза и аккуратно затягивает ремень на запястьях, Ичунь признает: угадано снова, на все сто процентов. Критическая атака, максимальный входящий дамаг по боссу. Блядь. Он ненавидит - не видеть, не контролировать, не знать наперед, наверняка, не иметь возможность перехватить управление ситуацией.
- Сделай лицо попроще, - Вэй Чень водит по скуле кончиками пальцев. - Крошка-берсерк.
Какие у него теплые руки. Ичунь с трудом сдерживается, чтобы не уткнуться в ладонь.
В комнате прохладно, по голой коже бежит неприятный озноб. Ровно до тех пор, пока Вэй Чень не подталкивает его к кровати и не накрывает одеялом с головой. Теплым, тяжеленным, большим: Ичунь сам и выбирал, когда мучительно мерз в первую зиму после ухода Вэй Ченя. Потом одеяла просто сменялись на такие же - плотные, увесистые, прижимающие к кровати, сохраняющие тепло.
- Какого черта? - Ичунь даже не пытается понять, что происходит. Попросту злится. Слова все равно выходят невнятно, дышать тоже толком нечем.
- Я уже забыл, как охуенно возбуждающе ты возмущаешься, - Вэй Чень приподнимает край одеяла, вытягивается рядом - Ичунь чувствует волну жара, разливающуюся по всему телу справа.
- Можно подумать, - Ичунь сам чувствует, насколько слабо огрызается. Вэй Чень хмыкает целует его. Грязно, глубоко, настойчиво. Темнота, тепло и возбуждение, запах сигарет, вынужденная неподвижность, невозможность коснуться, увидеть. Жар, исходящий от Вэй Ченя, легкий недостаток воздуха. Этот поцелуй, язык, скользящий по нёбу, острый укус, обжигающий губу. Ичунь начинает понимать, что задумал Вэй Чень. Все ощущения обостряются и одновременно смазываются. Ичунь тяжело дышит в губы Вэй Ченю.
Теперь Вэй Чень целует его невесомо, касается приоткрытых губ своими - и все. Ведет ладонью по груди, трет сосок. Ичунь подрагивает, плывет в плавящем тепле. Вэй Чень рядом - это глубоко физическое ощущение, Ичунь чувствует его руку на груди, горячее тело всем правым боком, возбужденный член, упирающийся в бедро.
Вэй Чень молчит. Гладит его по животу, слегка нажимая. Ведет пальцами ниже, касаясь лобка.
- Мне всегда нравилось, что у тебя и тут волосы светлые, - шепотом выдыхает он в губы Ичуню.
Дышать так тяжело, что злиться не получается. Ичунь пытается что-то сказать, дергает руками, но когда Вэй Чень проводит пальцем по влажной головке члена, медленно трет, нажимает на щелочку, из всего возмущения получается только негромкий стон.
И еще один, когда Вэй Чень медленно гладит его член кончиками пальцев, сжимает у основания.
- Повернись на бок, - Вэй Чень разворачивает Ичуня сам. Прижимается к его спине, такой горячий, что Ичунь плотнее жмурится под повязкой на глазах и стонет. Жар и темнота, возбуждение, недостаток воздуха, избыток Вэй Ченя в разреженном воздухе его жизни, которым Ичунь уже привык дышать - все это окончательно вымывает из головы мысли, прогревает до самого сердца.
- Я отомщу, - обещает Ичунь, чувствуя, как Вэй Чень касается губами его волос. Эта нежность почти пугает, она еще более странная, чем объятия в метро.
Вэй Чень хмыкает в ответ. Гладит его по связанным рукам, устраивает кисти удобнее. Прижимается горячим членом к ягодицам.
- Сейчас я тебя растяну и трахну. Очень медленно. И дрочить тебе не буду, а у тебя руки связаны.
Ичунь стонет, прикусывая губу. Так хочется почувствовать Вэй Ченя внутри, что от желания все сводит внизу живота. И вообще похрен, что в смазке будет все одеяло и не только в ней.
Когда к их общему запаху под одеялом прибавляется едва уловимый смазки, Ичунь судорожно вздыхает от предвкушения. Вэй Чень медленно обводит пальцем вход, нажимает, погружая его глубоко внутрь, раздвигая мышцы. Вынимает почти полностью, вводит снова, и еще. Тяжело дышит у уха Ичуня.
- Хочу тебя.
- Да, - дыхания Ичуню хватает только на это.
Вэй Чень не спешит. Растягивает, трет, разводит и сводит уже два пальца, потом - три, добавляя смазку. Ичунь чувствует всю свою спину, везде, где он соприкасается с Вэй Ченем. Ощущает, как на коже остаются влажные следы там, где ягодиц касается член. Слышит неровное, тяжелое дыхание. И балансирует на самой грани оргазма от одних только этих ощущений.
Когда внутри начинают свободно двигаться три пальца, Ичунь понимает, что попался в ловушку. Ему так нестерпимо хорошо от плавных, ритмичных толчков, от того, как чуткие пальцы трут простату, нажимая в такт дыханию, что он зависает вне времени, пространства, в остром и одновременно недостаточном, чтобы кончить, возбуждении.
- Трахни меня, - шепотом требует Ичунь. И моментально сбивается на стон, низкий, хриплый. Пытается вдохнуть горячий воздух под одеялом, но, кажется, дышит только запахом сигарет и Вэй Ченем.
- А что я делаю? - голос у Вэй Ченя тоже садится. - Ты себе не представляешь, какой ты охуенный. Злой, правильный, отглаженный. Сейчас мой, с моими пальцами в заднице, со стоящим членом, мечтающий о том, чтобы я тебе засадил. Или не только об этом?
- Не только, - Ичунь крепче жмурится под повязкой, пытается потереться членом об одеяло, насадиться глубже на пальцы. - Хочу чтобы было тепло. От тебя тепло. Блядь, как я без тебя замерз…
Вэй Чень убирает руку, и у Ичуня вырывается стон. Просящий, тихий. Он все длится и переходит во вскрик, когда член легко входит внутрь, нажимает на горячие стенки, скользит по натертому.
- Ты пиздец какой красивый, - выдыхает Вэй Чень и стонет тоже. Ичунь слабо удивляется - что он видит-то сейчас, в темноте?
Вэй Чень двигается так плавно, что Ичуню хочется кричать. Кажется, он и не удерживается, выгибается, пытаясь плотнее прижаться спиной, бедрами, задницей. Ичунь откидывается назад, и вдруг понимает. Глубоко вдыхает, расслабляясь полностью, отдаваясь ритму, который задает Вэй Чень, расплавлясь в его руках воском. Вэй Чень почти обжигает. Горячий, мокрый от пота, как и сам Ичунь, рвано и тяжело дышащий.
Вэй Чень двигается медленно, короткими, плавным толчками, почти не отодвигаясь - и с каждым движением проезжаясь членом по простате,
- Да… - Ичунь хочет выругаться. Попросить. Ударить. Прижать к себе. Пристрелить нахрен эту самую любимую на свете сволочь. Вместо этого он стонет при каждой попытке открыть рот и дрожит всем телом, всхлипывая на очередном коротком сильном толчке.
- Кончи для меня, - Вэй Чень так близко, что это само по себе ласка. И биение его сердца, отдающееся в спину Ичуню - выстрел за выстрелом, так громко. Хриплый голос, запах сигарет, бесконечные сотни дней ожидания, ладонь на бедре, ритмичные движения члена внутри.
- Да, - выдыхает Ичунь. И кончает, вздрагивая судорожно и часто, хватая губами воздух в беззвучном крике. Впечатывается спиной и затылком, плечами и задницей в Вэй Ченя, насаживается на член сильнее. Чувствует, как становится влажным давящее на собственный член одеяло, как толчками выплескивается сперма. Слышит, как выдыхает коротко Вэй Чень, сжимая пальцы на его бедре. Ощущает, как пульсирует его член внутри, как он кончает следом.
Оргазм не отпускает долго, волны удовольствия катятся по телу. Ичунь еще дрожит, чувствуя, как горит все тело, когда Вэй Чень аккуратно тянет одеяло вниз, к их плечам.
Целует Ичуня в затылок, не отстраняясь, позволяет вдохнуть прохладный воздух.
- Курить, - требует вдруг Ичунь, охуевая от самого себя. - Твои сигареты, и потом тебя снова. Руки можешь не развязывать, глаза тоже.
- И это то, что я в тебе так люблю, - говорит Вэй Чень, щелкая зажигалкой. С горьким дымом сигареты это признание осознается легче.
- Больше всего на свете, - выдыхает Ичунь.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

04.07.2018 в 16:53

на недельку Вана
еван, секс и косплей, отсылки к некоторым другим фикам, 2100 слов, небечено

1

— Вот, держи, — Цзэси протягивает Е Сю черно-красные тонфа. На рукоятке каждой части блестит золотом символы “Славы”. Они, как и остальные формы Зонта тысячи вероятностей были изготовлены специально к выставке в честь юбилея Альянса.
Во взгляде Е Сю мелькает удивление, и Цзэси поясняет, предупреждая вопросы:
— Чтобы занять обе руки.
— А дать мне твою метлу не вариант?
Метла Ваккарии стоит у двери номера в подставке для зонтов. Рядом с Зонтом Мрачного лорда.
“Символично”, — думает Цзэси. А еще смешно. Хуан Шаотянь точно сделал бы кадр для своего инстаграма. Он уже сделал, хвастался всем фотографией оружия Своксаара и Проблемного дождя, сложенным крест накрест на придиванном столике.
— Не заслужил, — строго говорит Цзэси.
Е Сю сегодня его достал своими подколами, случайными прикосновениями во время интервью и фотосессий, тем, как смотрел, как выдыхал дым над склянками с “лавой” и “льдом” — а у Цзэси тут же вставал, и приходилось запахивать плащ, потому что узкие брюки не скрывают почти ничего. Обычно терпение Цзэси в том, что касалось Е Сю было практически безграничным, но они слишком долго не виделись, пока Е Сю был в Ханчжоу, тренировал “Счастье” и творил в игре всякую хрень под твинками.
— О, суровый капитан “Маленькой травы”, — Е Сю открыто усмехается, но тонфа все-таки берет, сжимает пальцы вокруг рукоятей, поглаживает — Цзэси сказал бы, что с оружием обращаются иначе, а то, что делает Е Сю вообще надо запретить, но это порно здесь и сейчас — только для него, поэтому Цзэси жадно смотрит.
Ладони Е Сю плотно обхватывают тонфа, контраст бледной кожи и темного дерева возбуждает. Цзэси мысленно делает еще один кадр — в копилку воспоминаний для следующей разлуки и новых фантазий.
— Продолжай, — сипло говорит Цзэси.
— Так ты здесь затем, чтобы смотреть? — интересуется Е Сю и обводит большим пальцем кончик рукояти. Один раз, другой, третий.
— Я здесь затем, чтобы получить свой подарок, — отвечает Цзэси. — И в подарок я хочу тебя так, как скажу я.
Цзэси наклоняется над Е Сю, заводя его руки за голову. Прикасается губам, легко, на мгновение — но Е Сю тут же подается вверх, скользит языком, оставляя горьковатый привкус табака. Цзэси отвечает на поцелуй, ловит губами усмешку Е Сю и тихий вздох.
— Как ты скажешь? — спрашивает Е Сю.
— Да.
— И никаких читкодов?
— Нет.
— Ладно, — Е Сю откидывается на подушки, расставляет ноги шире. Под темными брюками выделяется напряженный член. Хочется накрыть его ладонью, сжать, глядя, как Е Сю прикрывает глаза от удовольствия и возбуждения. Цзэси не отказывает себе. Это же его подарок.
— Нечестный прием, большеглазый Ван, — выдыхает Е Сю, чуть приподнимая бедра. Цзэси отводит руку.
— Все честно, если очень хорошо изучить правила, не ты ли так говорил? — улыбается Цзэси.
Е Сю приоткрывает один глаз, внимательно смотрит, а затем смеется.
— А я хорошо тебя выучил, могу гордиться, хе-хе.
— Иди к черту, — беззлобно отвечает Цзэси и поднимается с кровати.
Е Сю открывает уже оба глаза и следит за тем, как Цзэси расстегивает брошь и мелкие пуговицы на плаще. Аккуратно развешивает его на стуле, расправляя складки.
— Заботишься о костюме как хороший капитан?
— Как нормальный человек. Но на твой костюм это не распространяется.
Цзэси оглядывает Е Сю. Он уже снял шарф и наручи, еще в лифте. Разноцветные, совершенно не подходящие друг другу плащ и наплечники Е Сю сбросил как только вошел в номер и тут же вздохнул с облегчением, пробормотав “тяжелые”. Пояс с механической коробкой Цзэси отстегнул сам, пока они целовались в коридоре.
Сейчас на Е Сю темные брюки, темная же рубашка, и Цзэси ярко представляет капли спермы на черной ткани.
Он сглатывает — рядом с Е Сю вечно хочется творить то, на что обычно хватает только воображения. Цзэси это в нем нравится. Нет, не так. Это — одна из причин, почему Цзэси влюбился в Е Сю.
Какие причины у самого Е Сю Цзэси не знает. Не спрашивает, хотя мог бы, и может быть, Е Сю бы ответил — настолько честно, что слова показались бы чистейшей выдумкой. Цзэси важен результат. Е Сю с ним, открывается перед ним сейчас — и всегда. И это — самое главное.
Цзэси стягивает сапоги, с наслаждением шевелит пальцами. Потягивается — Е Сю смотрит на него жадно, облизывает губы, явно сам не замечая, что делает.
— Продолжать? — спрашивает Цзэси
— Я думал, все будет так, как хочешь ты.
— Сейчас я хочу услышать, как ты скажешь мне продолжить.
Е Сю прищуривается, и Цзэси видит, как он проглатывает что-нибудь вроде “не продолжай”, очередной подкол, очередную шутку, от которой некоторые общие знакомые начинают кричать “ПКПКПКПКПК”. Эти мгновения, когда Е Сю резко меняет направление своего трэш-толка, как направление атаки во время сражения — самые ценные.
— Продолжай, — выдыхает Е Сю, сжимая пальцы на рукоятях тонфа. Он по-прежнему держит руки над головой.
Цзэси расстегивает брюки. Медленно, пуговицу за пуговицей, то и дело задевая собственный член через ткань. Удовольствие прокатывается телу искрами, на трусах расплывается влажное пятно смазки. Цзэси неторопливо тянет брюки вниз, выпутывается из штанин и трусов, оставаясь в одной полупрозрачной светлой рубашке и корсете, а затем — снова надевает сапоги. Столь же медленно ведет молнию вверх, почти до самого колена. Подтягивает бархатную манжету выше.
Выпрямляется.
Е Сю стонет. Тонфа ударяются друг о друга, звук кажется оглушающе-громким в тишине номера.
— Ты же хотел меня в этой рубашке, корсете и сапогах, — тихо говорит Цзэси, подходя ближе.
— Мне казалось, день рождения сегодня у тебя, — желание в глазах Е Сю обжигает.
— Ты же не уточнял, на чей день рождения, — отвечает Цзэси.
Е Сю усмехается в ответ. Цзэси готов поручиться — сейчас ему очень хочется закурить. Но номер у Цзэси для некурящих, под потолком мигает красным огоньком сигнализация, которая начнет орать, стоит только затянуться. Они уже один раз проверили, и теперь Е Сю курит исключительно на балконе.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

04.07.2018 в 16:54

2

Цзэси опирается коленом о край кровати, Е Сю поворачивает голову в его сторону, впивается взглядом в полоску кожи между темным краем сапогов и светлой рубашкой. Ему тоже нравятся контрасты, они с Цзэси вообще похожи в своих желаниях. И это — тоже одна из черт, которые привлекают Цзэси в Е Сю.
А еще — то, как открыто, нагло и настойчиво Е Сю добивается того, чего хочет, как не стесняется своих желаний — и с каким увлечением выполняет желания Цзэси.
Цзэси ведет ладонью по своей ноге, поддевает пальцем край сапога, замедляется еще больше, почти не двигается, позволяя Е Сю насладиться зрелищем.
— И всего этого ты не сможешь коснуться, пока я не скажу.
— Вы, ведьмы, абсолютно бессердечные, — совершенно искренне вздыхает Е Сю, и Цзэси усмехается.
— Ты правда так думаешь?
— Нет, — Е Сю снова сжимает тонфа, Цзэси видит, как напрягаются под рубашкой его руки. — Я это точно знаю. И мне нравится.
Умение несколькими словами сбавить градус напряжения и тут же взвинтить его до новой, казавшейся невозможной, высоты — еще один пункт в список Цзэси.
Он едва не сбивается, спасает только контроль рук. Цзэси ведет ладонью вверх, задирая рубашку. Тонкая ткань проезжается по члену, намокает от смазки, но Цзэси не обращает на это внимания. В его воображении оба костюма уже настолько безнадежно испорчены, что можно себе ни в чем не отказывать.
Цзэси так и собирается поступить.
Он гладит себя по бедрам, под взглядом Е Сю собственные ладони кажутся чужими, от прикосновений по телу проходит дрожь и волоски встают дыбом. Контраст теплых рук и прохладной, легкой ткани рубашки возбуждает.
Цзэси водит пальцами под манжетами сапог, щекоча разгоряченную кожу. Члена Цзэси не касается намеренно. Всегда останавливается рядом, замирает, почти задевая головку. От предвкушения в паху тянет. От мыслей о том, что будет дальше — хочется закрыть глаза.
Цзэси не отводит взгляд, внимательно следит за тем, как тяжело дышит Е Сю, как его пальцы сжимаются вокруг тонфа. Как он облизывает покрасневшие губы. Как в темных глазах остается все меньше наглости, лени, мыслей. Остается только чистое, ничем не замутненное желание.
Цзэси подается вперед резко, перекидывает ногу через бедра Е Сю, прижимается к нему всем телом и целует — жестко и глубоко, постоянно меняя ритм. Е Сю отвечает, подстраиваясь под каждое изменение. Скользит языком в рот Цзэси, проходится по кромке зубов. Жар под кожей только усиливается, рубашка липнет к спине, корсет давит, мешая нормально вздохнуть. Цзэси отстраняется, глядя в глаза Е Сю, видит в них отражение той бури эмоций и желаний, которая беснуется внутри него самого каждый раз, когда они оказываются в одной постели.
— Не забывай о тонфа, — напоминает Цзэси.
— Сомневаешься в моем контроле рук? — голос у Е Сю хриплый, севший. Охренительный.
— Сомневаюсь в твоей честности, но мы всегда можем пройти на Арену, чтобы убедиться наверняка. Потом.
— Какая жалость. Прямо сейчас я бы с удовольствием уделал тебя в 1 на 1, а потом трахнул бы прямо у стола в этой рубашке и сапогах.
Его слова бьют в солнечное сплетение и жаром стекают в член.
— Я сказал “потом”, а не “никогда”.
— Я услышал, — Е Сю облизывается — теперь уже намеренно. И Цзэси снова коротко целует его. А потом резко отстраняется и выпрямляется. Возбуждение уже даже не пульсирует в крови — жжет лавовым пламенем.
Цзэси расстегивает брюки Е Сю, приспускает трусы и высвобождает член. Наклоняется, дует на головку, и Е Сю вскидывает бедра, а тонфа снова стучат друг от друга.
Цзэси хочет слышать этот звук вновь и вновь.
Он дрочит Е Сю неторопливо, постепенно ускоряясь и вновь замедляясь. Подводит к краю и останавливается, сжимая основание члена. Дает немного прийти в себя, и снова двигает рукой быстро и резко, обводя головку. Снова и снова не дает сорваться, контролирует каждое движение. Замирает, с наслаждением рассматривая Е Сю, взмокшего, с яркими пятнами румянца на щеках и шее, покрасневшими губами и слипшимися ресницами.
Е Сю стонет, хрипло дышит, вскидывает бедра и сжимает пальцы на тонфа с такой силой, что костяшки бледнеют. Цзэси впитывает в себя всю картину, слушает каждый его вздох, каждое “блядь” и “да чтоб тебя, большеглазый Ван”. Собственное возбуждение бьется под кожей и стучит в висках. Воздух кажется горячим, в глазах темнеет, но Цзэси продолжает, доводя Е Сю до предела терпения — и немного дальше. До тех пор, пока Е Сю не замолкает, толкаясь в кулак и дрожа.
Цзэси отпускает — себя и его — двигает ладонью так, как Е Сю любит больше всего, надавливает на покрасневшую головку, трет щелочку — и Е Сю кончает, долго и с хриплым криком. Сперма течет по пальцам, капли падают на его рубашку и брюки. Белесые капли на темной ткани, именно так, как Цзэси и хотел.
Но это — не весь его подарок.
Цзэси придвигается ближе, не давая Е Сю прийти в себя. Нависает над ним и требует:
— Открой рот.
Е Сю моргает, явно пытаясь сфокусироваться на реальности, но подчиняется.
Цзэси ведет членом по его губам, оставляя вязкий след от смазки. Е Сю тут же облизывает его, скользит языком по головке, и Цзэси едва не срывает в оргазм. Он сам пережимает основание члена. Дышит, пытается дышать, но легкие, кажется, не пропускают воздух. Е Сю открывает рот шире, впуская Цзэси, и тот осторожно толкается внутрь. Горячо и влажно, Е Сю обхватывает его губами, прижимает языком к небу — а затем расслабляется, позволяя Цзэси трахать себя в рот.
Е Сю по-прежнему сжимает в руках тонфа, и Цзэси сам приподнимает его голову, совсем чуть-чуть меняя угол, двигаясь свободнее. Возбуждение слишком сильное, удовольствие пронизывает Цзэси целиком на каждом толчке. Он ускоряется, стонет — тихо, так что сам себя с трудом слышит за биением пульса в ушах. Цзэси закрывает глаза и чувствует, как Е Сю скользит по нему взглядом. Фантомные прикосновения на бедрах — у самой кромки рубашки. Фантомные ладони на талии, поверх корсета, который уже, кажется, натер ребра. Фантомные пальцы его члене.
Усилием воли Цзэси распахивает глаза, сталкивается взглядом с Е Сю — и проваливается в оргазм, едва успев отстраниться. Е Сю подается за ним, насаживается сильнее, почти утыкаясь носом в пах, сглатывает, и от этого Цзэси накрывает новой волной. Удовольствие длится, кажется, целую вечность. Цзэси трясет, ноги разъезжаются, приходится упереться руками в стену, чтобы не рухнуть на Е Сю.
Сквозь туман Цзэси слышит стук тонфа, а потом ладони Е Сю наконец-то касаются его. Пальцы сжимают бедра, задирают рубашку до самого края корсета. Гладят взмокшую поясницу, задницу, разводят ягодицы и трут вход.
— Дай выдохнуть хоть, — смеется Цзэси, слезая с Е Сю. Падает рядом — и Е Сю тут же притягивает его в поцелуй, прошептав перед этим: “обойдешься”.
— С днем рождения, Цзэси, — говорит Е Сю, когда они отрываются друг от друга. — Неплохой подарок. Часть подарка.
Е Сю называет его по имени редко, но именно тогда, когда нужно. И это, наверное, возглавляет список Цзэси.
Выдохнуть и приходить в сознание — переоценено, решает Цзэси и снова целует Е Сю. В конце концов это и правда только часть подарка. Главный — измеряется не в испорченных костюмах, оргазмах и сражениях на Арене. Не в пунктах списка. А в том, что этот список — есть.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

06.07.2018 в 00:21

Елань, 408 слов без рейтинга

Рейс из Цюриха приземляется в Пекине тем ранним утром, которое для большинства игроков "Славы" зачастую поздний вечер. Боюань вздыхает, смотрит на табло прилета и заказывает еще один эспрессо. От избытка кофе давно пересохло во рту, а сердце стучит, как бешеное, подскакивая к горлу.
Или не от кофе?
Он уже не уверен, что идея встретить национальную сборную - ладно, если честно, одного конкретного человека, - хорошая. Не уверен, что Е Сю будет ему рад. В конце концов, последний раз они общались незадолго до финальных игр, и в привычном "малыш Поток" не было ничего такого, чтобы сделать вывод, что Е Сю будет ему рад сейчас, почти ночью, с джет-лагом, перед пресс-конференцией, после тяжелой, вырванной клыками и когтями, победы.
Или будет? В любом случае, для фазы отрицания - в том числе и собственных чувств, - уже поздно.
В зале прилета много знакомых лиц. И еще - журналистов. И Боюань, подходя ближе, когда впереди мелькают куртки сборной, вдруг понимает, что, может быть, его просто не заметят. Выйдет, наверное, по-дурацки. Как и вся на редкость идиотская история их взаимоотношений из оговорок и надежд, ночных разговоров и сомнительного десерта в виде клавиатуры.
Е Сю выглядит уставшим. Нет, измотанным до предельной степени, как и вся сборная. Боюань моргает, когда толпа встречающих закрывает Е Сю от него, сердце успевает отвесить пинка по ребрам от разочарования и чувства собственной глупости.
А потом на его запястье сжимаются холодные пальцы.
- Надолго меня не хватит, малыш Поток, так что пошли, - выдыхает Е Сю, глядя Боюаню в глаза.
- Пошли, - Боюань не ощущает в себе никакого желания спорить.
Снаружи Е Сю начинает трясти. Рассвет, холодно, устал. Боюань молча стягивает куртку, накидывает ему на плечи. Накрывает ладони своими, согревая пальцы настолько, чтобы Е Сю смог закурить. И не убирает руки потом.
- Тебе бы поспать, - взгляд от лица Е Сю Боюань тоже не может отвести, хоть убей.
- При одном условии, - Е Сю усмехается так, как будто его не колотит всем телом. Боюань мысленно ругается, оглядывается и быстро притягивает его спиной к себе, закрывая от выхода из аэропорта, любопытных глаз и вообще - всего.
- Ты еще и торгуешься. Какое условие?
Для Е Сю, наверное, не пожалеют редких материалов, но если Е Сю про них скажет, Боюань точно его придушит. Из чувства ностальгии, конечно.
- Когда я проснусь, ты меня поцелуешь. Сам, - Е Сю прижимается спиной, глубоко затягивается. Выдыхает дым. Боюань смотрит на ладонь с сигаретой, на свои пальцы, накрывающие руку Е Сю сверху. Вдыхает дым и рассвет.
- По разу за каждый час, который ты проспишь.
Е Сю просыпается почти через полтора суток.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

06.07.2018 в 01:41

Спасибо анонам с отзывами, автор счастлив
И отдельное спасибо тем, кто ждет и напоминает.
Автор немного в реале, но принес суньлж, продолжение 113
#архивщику

Пре-слэш, юст, пока преканон, 1100 слов

- Итак, - босс наигранно бодро постучал золотым «паркером» по полированной столешнице, привлекая внимание – хотя вообще-то никто не отвлекался. Чжэпин осмотрел свою команду – все, даже Цзялэ, сидели тихо и прямо. Последнее поражение давило с такой силой, что было трудно дышать. – Меня радуется динамика наших выступлений. – Вокруг царила по-прежнему тишина, босс поправил очки и веско добавил: - Спонсоров тоже.

Цзялэ начал рассеянно наматывать на указательный палец кончик хвоста. За прошедший год волосы отрасли, и смешной пучок с торчащими в разные стороны перышками превратился в нормальный такой хвостик. Можно даже подергать.

Сейчас, правда, вид Цзялэ отвлекал. Впрочем, поразмыслив, Чжэпин решил себе ни в чем не отказывать: отодвинулся подальше, откинулся в кресле и уставился в затолок Цзялэ из-под полуопущенных ресниц.

- Если смотреть объективно, - продолжал тем временем босс, и на стену выплыла проекция их выступлений в лиге, - то это результат, которому многие могут позавидовать.

Палец Цзялэ на мгновение замер, и колечко из волос распустилось, а прядь скользнула по запястью. Мысли Цзялэ можно было прочитать даже по затылку. Чжэпин, в целом, тоже на хую вертел «завидующих», но и босса он мог понять – тот рассматривал выступление команды как бизнес-проект, и проект оказался удачным. И его задача сейчас – мотивировать игроков выступать дальше на том же уровне.

Цзялэ едва заметно вздохнул, его плечи чуть расслабились, и он снова начал наматывать на указательный палец свой хвост. Чжэпин откашлялся. Боссу надо было помочь.

- Если выступление радует спонсоров, как насчет прибавки к контракту? – поинтересовался он негромко, и все обернулись, а на лице босса промелькнула едва уловимая благодарность.

- Об этом не может быть и речи, пока мы не утвердим бюджет на следующий год, - отрезал довольно босс, и Чжэпин приподнял бровь. Но? – Но я уже подготовил распоряжение о выплате всех средств за ваши аккаунты, и цена будет больше на двадцать процентов, чем мы договаривались.

Это была действительно хорошая новость, и команда зашумела. А Чжэпин наклонился и все-таки дернул за хвостик. Цзялэ отвел назад руку, и они с Чжэпином стукнулись кулаками.

После обсуждения финансового вопроса настроение неуловимо изменилось – в комнате все еще плавала тяжесть, но, похоже, команда начала оправляться.

Сразу после проигрыша их закрутила суета: интервью – это говно надо было просто пережить, встречи со спонсорами – тоже самое, разбор тактических ошибок – очень коротко. Потом они завалились спать, весь следующий день, не сговариваясь, провели в тренировочной, вяло играя твинками, и сегодняшнее собрание – первое, где они собрались и поговорили.

Чжэпин нашел взглядом глаза босса, и тот незаметно кивнул – идите, если хотите. Цзялэ поднялся первым, ответил на чью-то шутку про сваливающих первыми и скрылся за дверью. Чжэпин поднялся через минуту, кивнул на прощание и вышел следом. Цзялэ уже не было видно, и Чжэпин зашагал в их комнату.

Его самого деньги волновали мало, но для многих, помимо жажды победы и любви к Славе, это был важный стимул. И Чжэпин не мог никого осуждать. В конце концов, у того, насколько они были сильной командой, была своя стоимость. И это нормально. Вот только Цзялэ отличался от других. Наверное, в том числе поэтому они с Чжэпином так хорошо понимали друг друга. Для Цзялэ не было ничего важнее победы, и Чжэпин чертовски хотел помочь ему. Вот только не мог. Но это пока.

Прокручивая в голове командный матч, в котором они сделали все возможное и все равно проиграли, Чжэпин снова почувствовал, как горло перехватывает тугой обруч горечи. Еще не хватало лить слезы из-за поражений, черт.

Он сердито распахнул дверь, больно ударившись о косяк, а Цзялэ резко обернулся.

Свет из распахнутого окна заливал его фигуру от макушки до ног, пылинки танцевали вокруг в светящихся полосах, и казалось, что Цзялэ сияет, скрытый за этой игрой света. Чжэпин никак не мог разглядеть выражение его лицо, но не мог сдвинуться с места.

Расстояние перед ними - как пропасть, и Чжэпин на миг задумался, может, в кои-то веки проявить такт? В отличие от бытовавшего о нем мнения, он знал, что это такое. Но послал все самокопания нахрен, когда увидел глаза Цзялэ – сухие и блестящие.

- Эй, - позвал он и быстро двинулся вперед – шаг, второй, третий. – Иди сюда.

Цзялэ упрямо мотнул головой.

- Я в порядке, - сказал он, - правда.

Чжэпин смотрел на его плечи, на переплетенные пальцы и упрямый подбородок. Они сейчас стояли так близко, что Чжэпин мог различить бледные веснушки, рассыпанные по переносице – мелкие, словно цветочная пыльца.

- А я нет, - выдохнул он, притягивая Цзялэ к себе, - я не в порядке.

Напряженные, почти каменные плечи под ладонями дрогнула раз, другой – а потом расслабились, и Цзялэ уткнулся куда-то в шею, задышал тепло и влажно, а потом пробормотал со смешком:

- Врешь ведь, - голос дрогнул, Цзялэ задышал часто-часто, и Чжэпин прижал его к себе крепче, провел ладонью по затылку, по спине – под хвостом, и пряди мягко щекотнули руку.

- Не, - выдохнул Чжэпин, с удивлением понимая, что он, блядь, да – он не в порядке. Глаза щипало, горло перехватывало, а пальцы дрожали.

Футболка медленно пропитывалась слезами Цзялэ – он плакал беззвучно, точнее, даже не плакал – просто слезы текли и текли, а Цзялэ говорил усталым, надтреснутым голосом:

- Я все время вбиваю себе – победил сильнейший, ну, знаешь, вся эта херня, они и правда были сильнее, блядь, зачем я все это вываливаю тебе, но легче почему-то не становится, мне обидно, обидно, обидно, - Цзялэ врезал кулаком себе по бедру, второй удар Чжэпин перехватил, мягко мыкая пальцы вокруг кулака Цзялэ. – Какого хера, когда я успокоюсь! – он, наконец, всхлипнул и разрыдался по-настоящему, вцепившись Чжэпину в плечи, и эти звуки словно сдвинули что-то внутри.

Чжэпин почувствовал, как в горле запершило, а слезы покатились по щекам, и слава богу, что его никто сейчас не видит. Кроме Цзялэ – но Цзялэ можно.

Когда рыдания затихли, Цзялэ так и остался стоять – и Чжэпин быстро вытер лицо тыльной стороной ладони. По телу разлилась слабость и усталость, словно эти слезы вытряхнули из него всю херню, что скопилась за последние два дня, и она вышла вместе с ними.

- Слушай, - голос Цзялэ звучал глухо, - а мне, кажется, стало легче.

- Мне тоже, - Чжэпин поднял кажущуюся неподъемной ладонь и погладил Цзялэ по голову, - спать?

- Ага, - Цзялэ от отстранился, шмыгнул, и Чжэпин ухмыльнулся, глядя на его лицо. – Будешь ржать – сделаю твое фото и закину на вейбо, - предупредил Цзялэ сурово.

- Никто не поверит, - закатил глаза Чжэпин, - а я скажу, что это подделка.

- Вот черт, хороший был план, - усмехнулся Цзялэ. И добавил решительно: - Спать.

Уже укладываясь, Чжэпин проговорил, глядя в белеющий в темноте потолок:

- Приедешь ко мне на день рождения? У меня…

- Семнадцатого, я знаю, - перебил его Цзялэ. – Я даже подарок придумал.

- Тогда буду ждать тебя. Если хочешь – приезжай пораньше, познакомлю с семьей.

- Ладно, - проговорил Цзялэ, и Чжэпин по голосу чувствовал, что он улыбается. – Спокойной ночи, Большой Сунь.

- Угу, Лэлэ.

Чжэпин покрутил запястьем – рука отчего-то разнылась, надо будет завтра отыскать согревающую мазь. Но уже засыпая, он выбросил эту мысль из головы – легкая боль прошла, как будто ему показалось. А значит, все в порядке.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

06.07.2018 в 10:43

Очередной аэропортный Елань, теперь пересадочный. Без рейтинга. 2580 слов, невычитано, tbc

часть 1

Е Сю вбежал в здание аэропорта, чуть не споткнувшись о порог, и остановился, переводя дух. Определенно, надо либо чаще тренироваться, либо меньше курить – и то, и другое, впрочем, казалось невыполнимым квестом. Лучше всего просто не оказываться в подобных ситуациях, но увы, не всё и не всегда возможно контролировать, как бы ни хотелось. Автобус застрял в пробке, и на месте они были на двадцать с лишним минут позже положенного времени.
Е Сю поднял голову к табло, нашёл взглядом нужный рейс и отметку “landed” получасовой давности. Очень поздно. Хотелось курить, но времени было в обрез. Окей, последний рывок. Е Сю ещё раз тяжело выдохнул и побежал в сторону зала прилётов.

Это был очень суматошный день. Пришлось изрядно поторопиться, чтобы закончить все дела как можно раньше, и перераспределить обязанности, чтобы освободить вечер. Решения приходилось принимать быстро, действовать тоже.
Утром, едва залогинившись, Е Сю обнаружил сообщение от Лазурного Потока.
«Вообще-то у меня пересадка в Ханчжоу. Три часа». И ещё одно, с номером рейса и временем. Контакт был оффлайн, но Е Сю и так знал, что делать.
В последнее время они переписывались довольно часто. Сложно было вспомнить, как так произошло, но разговоры с игровой повестки всё чаще стали перетекать на реал. Кажется, однажды они засиделись до глубокой ночи и Поток, смеясь, гнал его спать, а Е Сю жаловался ему на храпящего Вэй Чэня, а может, раньше Поток стал рассказывать ему о перипетиях сессии в университете – не так важно, как именно это всё началось, важно то, что эти беседы Е Сю нравились. Поток всё так же смешно бесился на подначки, но всегда легко отходил, писал первым. Он был интересным собеседником. В этих почти уже ежевечерних чатах и разговорах было что-то такое неуловимо близкое, будто они были знакомы уже много лет. Это было редкое чувство. Им хотелось дорожить.
Недавно Поток сетовал, что придётся брать отпуск, чтобы заняться какими-то семейными делами, и лететь на другой конец страны на неделю. Е Сю тогда поймал себя на мысли, что эту неделю ему будет не хватать их ежевечерних разговоров, о чем он не преминул тут же сообщить. Поток беззлобно его послал и сменил тему.
А сегодня утром прислал номер рейса и время. Действовать нужно было быстро.

***

Самолёт стукнулся шасси о полосу, в окне замелькали вечерние огни аэропорта Ханчжоу. Притихшая было за время полёта тревога снова разгоралась, отзываясь щекоткой в груди. Боюань знал, что поступил несколько опрометчиво, отправив сообщение только сегодня утром. Просто он до последнего и сам не был уверен. Рейс с пересадкой он не планировал: билеты пришлось брать почти в последний момент, и за нормальные деньги на нужные даты почти ничего не осталось. Пересадка в Ханчжоу, ночь в аэропорту, три часа.
Да, про Е Сю он подумал сразу же, как нажал кнопку «забронировать рейс». Город Х и Е Сю давно уже сплелись в стойкую ассоциацию в его голове. Пожалуй, это было бы первым, что он бы ответил на вопрос, что есть в Ханчжоу, раньше, чем вспомнил бы про любые достопримечательности. Конечно же, идея встретиться тоже пришла ему в голову сразу же, развеселила и даже обрадовала. Но всё-таки – ночь, а сейчас разгар игрового сезона. Просить Е Сю сорваться ради него неизвестно куда – эгоистично. Да и в конце концов, с чего бы ему срываться – их даже друзьями назвать сложно. Просто собеседники. И Е Сю иногда страшно бесил. Впрочем, Боюань давно привык, а их разговоры ему нравились.
И встретится очень хотелось. Утром Боюань всё-таки не выдержал и отправил сообщение. Иначе потом остро жалел бы, что не воспользовался шансом, а жалеть Боюань не любил. Ждать ответа было некогда. Поэтому теперь Боюань входил в здание аэропорта, гадая, понял ли его Е Сю – ну конечно же понял, как иначе, - и приехал ли.

В зале прилёта было немноголюдно. Боюань оглядел встречающих: обнимающаяся парочка, пара мужчин с табличками с именами и названиями компаний – пожимают руки каким-то иностранцам, неугомонные таксисты с бэйджами на шее… Знакомого лица нигде не было. Не мог же Е Сю быть совсем не похожим на свои фотографии?
Сердце разочарованно сжалось. Пожалуй, этого следовало ожидать, Боюань думал, что был морально готов к такому повороту событий. Но оказалось – нет. Было обидно и как-то по-детски досадно.
Что ж, три часа в аэропорту по-прежнему были в его распоряжении. Он огляделся, выискивая взглядом указатели. Нужно найти кафе, розетку, подзарядить телефон. Взять чаю и, возможно, немного подремать – в полёте заснуть так и не получилось, а спать после долгого дня хотелось страшно.
Вбежавшую в зал фигуру он заметил сразу. Досада отпустила мгновенно, вместо неё пришло облегчение и радость. Нет, обознаться, и правда, было невозможно. Чуть взъерошенный, запыхавшийся по залу определенно шел Е Сю. Ко лбу прилипли влажные пряди – на улице шёл дождь, - куртка чуть сползла с плеча. Е Сю озадаченно оглядывался, выискивая его глазами, и тут Боюань понял, что допустил ещё одну тактическую ошибку. Е Сю же понятия не имеет, как он выглядит. Действительно, откуда? Вдруг стало смешно. И волнительно приятно – всё равно ведь приехал, даже не зная, кого толком встречать. Боюань улыбнулся и пошёл навстречу.

***

В зале прилетов было немноголюдно. Е Сю замедлил шаг и огляделся. По-хорошему, он понятия не имел, кого ему искать. Им не приходило в голову обмениваться фотографиями, и по видео-связи они никогда не созванивались. Упущение, конечно. В дальнейшем надо бы исправить, спросить номер QQ хотя бы. Хороший план. На будущее. Сейчас приходилось же рассчитывать на везение.
- Эй, - окликнули откуда-то сбоку, и Е Сю обернулся на знакомый голос. Вот оно и везение. Шедший ему навстречу парень улыбнулся и помахал рукой над головой.

Собственное сердце подпрыгнуло и ускорилось, хотя казалось бы, куда уж быстрее после забега по аэропорту. Ага. Это был второй большой сюрприз за день. Но если с первым было понятно, как разбираться, то что было делать со вторым Е Сю пока понятия не имел. Оставалось только наблюдать. Это было любопытно.
- Вот ты какой, - сказал он вместо приветствия. Получилось хрипло – не успел толком отдышаться. Е Сю закашлялся, восстанавливая голос.
- Какой есть, - Поток пожал плечами.
Е Сю мог бы добавить несколько уточнений «какой». Первым на язык просилось «охуенный», но этого точно озвучивать не стоило. Где-то в том же ряду стояло «красивый», а ещё «свой», и ещё много разных прилагательных, ни одно из которых нельзя было сказать вслух, чтобы не испортить ситуацию с первых же минут.
- Загадочный, - наконец выбрал Е Сю.
- Я? Разве не ты? – Поток удивленно поднял брови.
- Э нет. Смотри, ты же меня сразу узнал. А тебя я и вижу впервые и имени даже не знаю. Пойди старина Е, встреть неизвестно кого.
- Прости, - Поток улыбнулся немного смущенно, - ты прав. Сюй Боюань, - он протянул руку для приветствия. А потом добавил: – Я рад, что ты всё-таки приехал. Неизвестно к кому. Хотя я уже успел подумать, что тебя здесь нет.
Он снова улыбнулся открыто и искренне и Е Сю подумал, что любуется.
- Прости, - в свою очередь сказал Е Сю, пожимая протянутую руку. – Автобус еле тащился, и бежать пришлось, а я староват для этого дела.
Поток правда был красивый. С этой своей модной стрижкой, длинной челкой, чуть нахмуренными бровями. И правда был свой – как будто бы домашний, в мягкой синей толстовке, с рюкзаком на одном плече. Он засмеялся, и Е Сю подумал, что давно пора закурить. Полез в карман за пачкой. Боюань проследил за его рукой, покачал головой и сказал: - Думается мне, не в старости дело. Пойдем на воздух.

***

Погода сегодня и в правду была отвратительная. Ветер подхватывал потоки дождя, рассыпая брызги, так что казалось, что вода была повсюду, вместо воздуха, ею приходилось дышать. Они стояли под крышей, но это не спасало. Е Сю несколько раз щелкнул зажигалкой, прикрывая пламя от ветра рукой, но огонь тух очень быстро – влажный ветер был повсюду. Боюань прислонил свою ладонь рядом – это помогло. Е Сю скосил на Боюаня благодарный взгляд. По сигарете, расползаясь, зазмеился рыжий ободок, и Е Сю наконец с видимым удовольствием затянулся. Выдохнул дым, который мгновенно унес порыв ветра.
Боюань поёжился, спрятал пальцы в рукава толстовки – руки замерзали мгновенно. Снова посмотрел на Е Сю, на пальцы с сигаретой и подумал, что он так потом даже шевелить нормально ими не сможет. Отморозит же, вон даже костяшки посинели. Захотелось взять за руку, отобрать сигарету и растереть пальцы, спрятать себе за пазуху, например. Боюань помотал головой, отгоняя неуместные идеи.
Впрочем, смотреть, как Е Сю курит внезапно оказалось завораживающим зрелищем. Как сжимает пальцами сигарету, выдыхает дым, чуть приоткрывая потрескавшиеся губы. Аккуратно чешет мизинцем краешек глаза. Боюань видел фотографии в сети, и всегда думал, что Е Сю – красивый, но Е Сю живьем оказался впечатлением совсем другого порядка. Боюань откровенно подвисал и, пожалуй, дело было не только в сонливости.
- В это время до города не добраться, да и не успеем, - наконец сказал Е Сю. – Придётся сидеть в аэропорту.
- Я так и планировал, - кивнул Боюань.
- Тут на первом этаже есть кофейня, они должны быть ещё открыты, - Е Сю выкинул сигарету и тут же спрятал руку в карман. – У них сносный кофе, - посмотрел на Боюаня и добавил: - И хороший чай.
Это была хорошая идея. Пусть даже чай будет паршивый.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

06.07.2018 в 10:44

xfcnm 2

***

Они успели взять заказ ровно за пять минут до закрытия. Нашли столик с диваном и розеткой в углу. Горячие стаканчики отогревали руки, было хорошо.
Боюань зевнул, прикрываясь тыльной стороной ладони, помотал головой, зажмурившись.
- Прости, - сказал он виновато. - Очень хотел с тобой встретиться, вытащил сюда, а теперь сплю на ходу.
Е Сю огляделся - в закрывшемся кафе никого не было. И в самом деле, говорят они и так всегда много. Поднялся со своего места и сел рядом с Боюанем, вытянув ноги. Положил руку ему на плечо и потянул, укладывая себе на колени. Боюань не сопротивлялся, но замер напряженно, плечо под ладонью казалось каменным.
- Ты чего?.. – не уверено проговорил он, непонимающе глядя на Е Сю снизу вверх.
- Спи. Я прослежу, чтобы ты не проспал.
Боюань несколько мгновений смотрел всё так же недоверчиво, а потом вдруг расслабился. Выдохнул, отпустил вес, опускаясь головой на колени, подтянул на диван ноги в кроссовках.
- Только сам не засни, - пробормотал совсем сонно.
В ночном аэропорту было тихо. Е Сю думал, что скоро ноги обязательно затекут, а ещё захочется курить – уже хочется, даже нос чешется. Ничего, можно как-нибудь потерпеть. Руку с плеча Боюаня он так и не убрал и теперь чувствовал, как выравнивается его дыхание. Свободной рукой подхватил куртку со спинки дивана и укрыл его сверху. До рейса ещё была пара часов, можно было воспользоваться моментом и обдумать происходящее.

Думать получалось не очень. Е Сю, чуть наклонившись, смотрел на длинные ресницы, на спокойное лицо – морщинка между бровей разгладилась, во сне Боюань казался младше. От тёплого дыхания ноге под джинсами было почти горячо. Тепло растекалось по телу, сбивая с мысли. Е Сю откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Хотелось не смотреть, хотелось касаться.
Впрочем, когда он отказывал себе в том, чего в самом деле хотелось.
Осторожно, чтобы не разбудить, Е Сю положил руку Боюаню на макушку, почти невесомо провёл по волосам. Мягкие. Запустил пальцы в волосы, аккуратно провёл ладонью до затылка. Замер, когда Боюань что-то пробормотал во сне, смутно похожее на «не наглей». Не проснулся, только потерся виском о колени смазанным движением, от которого вверх по ноге пробежали мурашки.
Е Сю переждал пару минут, а потом пропустил сквозь пальцы длинную челку, заправил за острое ухо. Провел большим пальцем по мочке. Снова запустил пальцы в волосы, оглаживая затылок. Пряди мягко текли сквозь пальцы, минуты тоже текли.

***
В динамиках неприятно зашипело, потом шум сменился безликим женским голосом, объявляющим начало регистрации на какой-то рейс. Боюань не расслышал, какой, вздрогнул, просыпаясь. И чуть не вздрогнул снова, вдруг осознав, как он спал. Приоткрыл глаза и уставился на кеды Е Сю – старые, на правом в районе мизинца, кажется, намечается дырка. Закрыл глаза снова. Думать про дурацкие драные кеды Е Сю было почему-то проще, чем про его руку, медленно гладящую Боюаня по голове. Это было приятно. Так приятно, что хотелось отозваться на прикосновение, потянуться вслед за ладонью, потереться носом о колени, удобнее обняв их рукой. Стоп. Какого черта происходит вообще?..
Боюань дернулся, пытаясь встать, но Е Сю мягко удержал его другой рукой за плечо, останавливая. Тихо сказал, почти скомандовал: - Не вставай.
Боюань послушался на автомате. Опустил голову обратно на колени и снова уставился на кеды.
- Что происходит? – наконец спросил он.
- Хороший вопрос, малыш Поток, - прозвучало совсем тихо, Боюань едва расслышал.
- Боюань, - поправил также на автомате. И так же тихо.
- Боюань, - послушно исправился Е Сю. Выпутал пальцы из его волос – без прикосновений сразу стало пусто. Боюань услышал, как зашуршала бумага сигаретной пачки. – Это не твой рейс объявляли, - наконец сказал Е Сю. Боюань подумал, что это было совсем не то объяснение, которое он собирался дать. Наверное, это даже к лучшему. Поднял к глазам руку с часами. Время у них ещё было, но его оставалось совсем немного. Наверное, тоже к лучшему.
Боюань осторожно обернулся, неловко поворачиваясь на затылок. Е Сю смотрел на него сверху вниз, глаз почти не было видно за свесившейся челкой, в губах лежала не зажженная сигарета. Взгляд у Е Сю был нечитаемый, какой-то чужой, на мгновение показалось, что даже жадный. Захотелось вытянуть руку, отвести в сторону челку, рассмотреть яснее. Но вместо этого Боюань сказал: «Уже время». И снова потянулся подняться. На этот раз Е Сю его не остановил – ладонь мягко соскользнула с плеча.
Боюань сел, придерживая куртку, растер лицо ладонями, прогоняя остатки сна. Вместе с сонливостью уходило и тёплое ощущение уюта, все больше сменявшееся неловкостью - это было досадно. Вытащил из розетки зарядку. Проверил уведомления на телефоне – ничего важного, и кинул их в рюкзак. Поднялся, размял плечи.
- Нужно идти, - сказал он, наконец глядя на Е Сю.
- Я тебя провожу, - тот мгновенно поднялся. Вернее попытался, потому что чуть было не упал обратно. Упал бы, но Боюань метнулся вперед быстрее, чем понял, что делает, поддерживая. Е Сю ухватился за него, обнимая за плечи. Спину обдало жаром.
- Нога затекла, - объяснил Е Сю, поморщившись.
- Дурак, - Боюань вдруг почувствовал себя виноватым – он дрых и не думал. С сожалением отстранился.
- Ноги не руки, - пожал плечами в ответ Е Сю. Потом вдруг ухватил Боюаня за руку, переплетая пальцы. – Держи меня, малыш Боюань. А то потом скажут, что угробил старого бога Е.
- Спасибо скажут, - фыркнул Боюань, но руку не отпустил. – Тебя угробишь, как же.
Не отпускал и дальше, пока они молча шли к выходу к гейтам.
- Обратный рейс у меня тоже с пересадкой, - наконец сказал Боюань, останавливаясь. Расслабил кисть, мимолётно оглаживая запястье Е Сю большим пальцем, и почувствовал, как тот крепче сжимает пальцы, чуть вздрагивая, прежде чем выпустить его ладонь окончательно.
- Когда?
- В следующую субботу. В десять вечера.
- Я приеду, - просто сказал Е Сю, глядя в глаза. Он спрятал руки в карманы, стоял, будто чуть нахохлившись, и все ещё сжимал зубами сигарету и выглядел очень сосредоточенно.
Боюань так и не решил, стоит ли припомнить ему опоздание или отшутиться как-нибудь ещё - на самом деле очень хотелось шагнуть вперед и обнять, крепко, вжимая в себя, что бы сохранить как можно больше тепла. И согреть. Ему казалось, нет, он даже не сомневался сейчас, что Е Сю ответил бы на объятия с не меньшей охотой. Но тогда бы он, кажется, точно ни за что не улетел никуда. Поэтому он просто кивнул, прощаясь.
- Спасибо, что всё-таки приехал.
- Я тоже хотел встретиться, - Е Сю кивнул в ответ. – Пока ты спал, я добавил тебе свой QQ. Напиши, как долетишь.
На мгновенье накрыло волной возмущения – опять эта беспардонная наглость! – но тут же отпустило.
- Напишу.

Сев в зале ожидания рядом с нужным гейтом, Боюань открыл QQ и посмотрел на список контактов. Открыл самый свежий. Закрыл глаза и, уронив голову на руки, пару раз постучался лбом о телефон. Во что же он на этот раз вляпался…


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

06.07.2018 в 12:34

суньлэ, 429 слов, постканон, небечено
Когда Цзялэ видит в зале прилета Чжэпина, у него отключается мозг заодно со всем остальным, кроме бешено бьющегося сердца.
Все прошедшие годы сгорают в одной вспышке цвета роз, которые Чжэпин держит как меч. Романтик хренов.
Кофе. Интервью. Вопросы, ответы. Цзялэ старается казаться вменяемым, адекватным, изо всех сил не думает о том, кто его ждет.

В гостиничном номере пахнет чистотой и пустотой. Теперь еще и розами.
Цзялэ забирает букет, глядя на Чжэпина. Острые шипы колют пальцы, от запаха кружится голова. Или от Чжэпина? Он такой красивый, что почти больно. Цзялэ никак не может сосредоточиться, взгляд все время выхватывает детали: идеальный узел галстука, лацкан пальто, легкую небритость. Длинные красивые пальцы. Часы на запястье.

Столько лет прошло. Цзялэ прекрасно помнит, когда последний раз смотрел Чжэпину в глаза. А глупое сердце все равно проламывает ребра, чтобы упасть ему в руки.
В голове шумит, на пресс-конференцию ушли последние остатки сил. Слишком много всего на одного Цзялэ, его сейчас разорвет на части, энергии - на один взрыв, и этот букет поджег фитиль.
Больше всего Цзялэ хочется закрыть глаза и провалиться, упасть в руки Чжэпину, раствориться в нем - как всегда.
А почему - нет? Почему на все незаданные вопросы Цзялэ хочется ответить - "нет"?

Цзялэ бережно, чтобы не примять цветы, откладывает букет в сторону. Делает шаг вперед, сжимает в пальцах галстук Чжэпина, дергает на себя. Целует Чжэпина. Чжэпин коротко вдыхает, отвечает. Отмирает. У куртки национальной сборной Китая застревает “молния”. Чжэпин тянет за замок, тот отлетает в сторону.

Цзялэ развязывает галстук, расстегивает рубашку Чжэпина, утыкается лицом в грудь, жадно вдыхает запах кожи. Под губами лихорадочно стучит сердце Чжэпина, задавая ритм им обоим. Куртка сборной проезжается по рукам вниз. Чжэпин тянет вверх футболку Цзялэ. Цзялэ делает шаг назад, стягивает ее сам.

Чжэпин в расстегнутой рубашке - белой, такой белой, на контрасте со смуглой кожей, - в черном пальто. Он снимает пальто, медленно расстегивает рукав рубашки на правой руке. Протягивает ладонь Цзялэ.
На смуглой коже мелкие узоры. Иероглифы и цветы, так тонко, что приходится всматриваться несколько мгновений. Имя Цзялэ повторяется вновь и вновь, обвивает запястье Чжэпина узким браслетом. С внутренней стороны руки - пистолеты, меч, роза. Татуировка размером не больше монеты - там, где бьется пульс, где видны вены.

- Скажи вслух, - говорит Цзялэ. Накрывает ладонью татуировку, обхватывает пальцами запястье, смотрит Чжэпину в глаза. - Давай. Скажи мне.
Чжэпин сглатывает насухо. Он не любит говорить. Цзялэ хочет услышать.
- Будешь моим партнером?
- Буду, но это не то, - Цзялэ продолжает смотреть. - Скажи.
- Мне тебя не хватает. А, черт…
Чжэпин толкает его в плечо, вырывает руку - чтобы уронить Цзялэ на кровать. Цзялэ смотрит.
- Я люблю тебя, - говорит Чжэпин.
Это правда. Цзялэ приподнимается, целует сам. Поцелуй выходит грубым, злым - самым нужным. Выжигающим все, кроме трех слов.
И кроме:
- Я тебя тоже.
Вот теперь он ответит "да" на все вопросы.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.07.2018 в 01:15

анон обещал, что у Весны все будет хорошо. анон принес))

вэйчунь, 3004 слова, PWP, NC-17, переодевание в непривычную одежду ханьфу, секс-игрушки

в количестве

анальные бусины, уретральный расширитель, зажимы, OOC, каша из кинков и выяснения отношений двух влюбленных долбоебов, таймлайн - постканон, нецензурные выражения в количестве.

часть 1

Иногда любовь - это когда вы два мудака. Иногда - когда два идиота. Бывает так, что в одной и той же истории оба этих сочетания повторяются снова и снова в разных комбинациях, пока не совпадут. Если совпадут вообще.
Ичунь наблюдает за финальной игрой сезона из комнаты отдыха “Синего Дождя”. Здесь огромная, во всю стену, плазма с прямой трансляцией, ледяной горький тоник, и даже можно было бы курить. Ичунь не курит.
Когда “Счастье” побеждает, он отчетливо ощущает запах сигаретного дыма. Мысль, которая приходит в голову Ичуню, настолько же дикая, насколько и логичная.
“Поздравляю, мой капитан”.

Первый капитан - это, пожалуй, хуже, чем первая любовь, секс, сигарета, победа и поражение вместе взятые. Ичунь отлично знает список своих грехов - среди них есть упорная преданность вопреки обстоятельствам и здравому смыслу. Могут меняться обстоятельства, составы в “Синем Дожде”, максимальный уровень в “Славе” и графики появления диких боссов, но в нем самом некоторые вещи остаются раздражающей константой.

Выждав два дня после финала, Ичунь бронирует билеты и договаривается с Вэньчжоу. А потом Изменчивая Весна садится на месте респауна дикого босса и ждет. Нет ничего, что его добыча любит больше, чем “Славу” - все привычки, манеры, обходные маневры, раскаты треш-толка и переводы с мудацкого на человеческий вписаны в память Ичуня много лет назад.
Когда Наветренная Формация появляется в зоне видимости, Ичунь пишет личное сообщение. Набор букв и цифр, в которых без труда опознается номер рейса.
Наветренная Формация останавливается. Ичунь представляет себе, как Вэй Чень вбивает номер на сайте авиакомпании. Усмехается, ожидая реакции.
“Ну и какого хрена? С каких пор на свидания приглашают так безапелляционно, малыш Весна? Или ты немного рехнулся и перепутал лички?”
Ичунь молчит. Стадии гнева, отрицания, торга, и все прочие Вэй Чень проходит сам, остается только отмечать взглядом ключевые точки в волнах трэш-толка.
Когда Вэй Чень слегка выдыхается, Ичунь пишет в ответ:
“?”
И получает то, чего хотел:
“Ок”.
Позже Ичунь просматривает сообщения Вэй Ченя еще раз. Среди потока ругательств и подъебок нет ни одного “зачем”.
Значит, все правильно.

В аэропорт Ичунь приезжает ровно за десять минут до посадки рейса. Он слишком долго ждал, чтобы смотреть на табло в нетерпении.
- Ты в курсе, что ты единственный настолько накрахмаленный придурок на весь аэропорт?
- Ты тоже хорошо выглядишь, - усмехается Ичунь, распрямляя плечи.
Это правда. Вэй Чень смуглый и жилистый, в уголках глаз добавилось мелких морщинок, а в черных волосах первой ранней седины. Тень щетины вызывает желание провести пальцем. Похоже на то, что ради встречи один мудак даже побрился не позже, чем часа четыре назад.
- Этот старший имел в виду не это, - Вэй Чень ухмыляется. Оба знают, что Ичунь перевел правильно.

До выхода из аэропорта они молчат. Вэй Чень закуривает на ходу, как только попадает на свежий воздух. Как будто вся цель его жизни - немедленно выдохнуть как можно больше дыма в окружающую среду.
Влажный жаркий воздух вечернего Гуанчжоу пропитывается запахом сигарет в считанные секунды. Ичунь делает глубокий вдох. Время останавливается. Отматывается назад. Запускается с момента, когда они поставили на паузу.
Ичунь выбрал поздний рейс, чтобы отложить формальности до утра. Ради возможности молчать, смотреть друг на друга и никуда не спешить.
- Такси? - спрашивает Ичунь.
- Да нахер. Я еще сигарет купить хочу, - отзывается Вэй Чень.
Ичунь кивает.

Когда они подходят к зданию “Синего Дождя”, Вэй Чень закуривает снова. Ичунь смотрит на него, ощущая слепую яркую жадность. Желание получить все, вернуть себе - тоже все. От смуглых пальцев, сбивающих пепел с сигареты, и до каждой усмешки.
Но сперва - вернуть должок.
- Ты помнишь, что я тебе обещал за победу? - спрашивает Ичунь. Наблюдает за тем, как в темных глазах меняется выражение. Непонимание - воспоминание - желание.
- Помню, - Вэй Чень затягивается глубже обычного, задерживает дым в легких, медленно выдыхает. - Пиздец. Да ну нахуй, ты не собираешься…
- То есть, ты против? - Ичунь машинально облизывает губы и выпрямляет плечи. С трудом сдерживает улыбку.
- Нет уж, не дождешься, хрен тебе, - Вэй Чень придвигается ближе, обводит его нетерпеливым взглядом, под которым Ичунь чувствует себя так, словно открыл двери в ад. - Моя награда.


- Жди здесь, - коротко говорит Ичунь, закрывая замок в своей комнате на три оборота. Показывает Вэй Ченю взглядом на компьютерное кресло у стола. Оно, да еще сам компьютер - единственное, что здесь всерьез изменилось за прошедшие годы, во всем остальном стабильность привычек Ичуня раздражает даже его самого.
Глядя, как широко раздвигает колени Вэй Чень, опускаясь в кресло и не отрывая жадного взгляда, Ичунь ощущает странную смесь смущения, удовлетворения, сладкой мстительности и нетерпения.
- Пепельница в верхнем ящике. Кури, - добавляет он.
Уже в ванной комнате Ичунь вспоминает про фотографию в рамке возле монитора. Да похер уже, наверное. Теперь. Просто некоторым мудакам не все стоит знать обо всем.
Педантично выполняя собственное обещание, Ичунь ни о чем не думает. Ни когда крепит на соски зажимы, на несколько секунд задерживая дыхание. Ни когда вталкивает в себя одну крупную прозрачную бусину на цепочке за другой, несколькими движениями дрочит себе, а потом, задержав дыхание, медленно вводит в уретру расширитель с серебристо поблескивающим кольцом на кончике. Ни когда последовательно и педантично расправляет складки белоснежного шелкового ханьфу и завязывает пояс.


Идти неудобно. Даже несмотря на то, что нужно сделать всего несколько шагов для того, чтобы выйти в комнату. С каждым шагом Ичунь ощущает, как бусины внутри сдвигаются и давят, как пульсирует член. Ичунь покусывает щеку изнутри, чтобы не выдать себя, и радуется тому, сколько слоев ткани на нем сейчас.
Сигаретами в комнате не пахнет. Вэй Чень так и сидит в кресле, и - кто бы, блядь, сомневался, - крутит в руках фоторамку.
- Поставь на место, - говорит Ичунь, привлекая к себе внимание Вэй Ченя. Тот поднимает голову и в комнате повисает тишина, нарушаемая только стрекотом цикад за приоткрытыми окнами.
Вэй Чень смотрит на него. Ичунь думал о том, что увидит в темных глазах: желание, может, смех. Или то и другое.
Взгляд Вэй Ченя почти болезненный. Восторг, неверие, нежность - такая для них обоих дикая.
- Ты победил, мой капитан, - говорит Ичунь тихо. Сколько бы не прошло лет. Как бы не менялись они оба. Кто бы ни был на самом деле капитаном сейчас - в “Синем Дожде” ли, в “Счастье”, для Ичуня всегда был только один - первый капитан, первый мужчина, первое настоящее чувство.
Вэй Чень молчит, и Ичунь думает о том, что выглядит достаточно нелепо. Эта мысль даже слегка остужает жар внутри.
- И выиграл… пиздец, кажется, больше, чем могу осилить. Это правда все для меня? - Вэй Чень поднимается. Выглядит он сейчас так, как будто готов применить к Ичуню все известные методы пыток и допросов, это было бы жутковато, если бы стоящий член так не натягивал его джинсы.
А Ичунь отвечает, глядя Вэй Ченю в глаза, с легкостью выдерживая его взгляд. Потому что ответ неизменен, как сам Ичунь.
- Да, мой капитан. Для тебя.

Когда Вэй Чень обнимает его, у Ичуня вырывается короткий стон. Это как удар. Потому что Вэй Чень ведет ладонями по его спине, сжимает талию, а потом задницу, мнет сквозь слои шелка - и бусины двигаются внутри. Вэй Чень прижимает Ичуня к себе сильнее, и возбужденный член с расширителем упирается сквозь плотный шелк в член Вэй Ченя под грубой черной джинсовой тканью.
Вэй Чень смотрит на Ичуня внимательно, жадно. Сглатывает насухо.
- Можно развязать? - Вэй Чень отодвигается, подцепляет пояс. У Ичуня предательски слабеют ноги. Страх бьет по нервам пополам с желанием, создавая давление с запредельным количеством атмосфер. Не то, чтобы у Ичуня оставались какие-то комплексы, но он боится все равно - того, что после стольких лет все это окажется слишком. Что Вэй Чень отшатнется и скажет, что Ичунь совсем ебнулся. Что все это было лишь шуткой, которую один берсерк с отсутствием чувства юмора принял за чистую монету и выполнил.
Вэй Чень медленно тянет за белую ленту, развязывает пояс, разводит складки белого шелка в стороны. Ичунь распрямляет плечи, глядя на Вэй Ченя в упор. Ловит взглядом, жадно, быстро - как у Вэй Ченя темнеют глаза, как ходит кадык, как на виске бьется жилка.
Вэй Чень ведет пальцами от ямочки между ключицами Ичуня вниз. Обводит зажимы на сосках - невесомо, явно контролируя каждое свое движение. Ведет по животу. Касается пальцами серебристо поблескивающего кольца в расширителе. Подается ближе, часто дыша, раздувая ноздри. Заводит ладонь дальше под ханьфу, по бедру, ягодице, цепляет пальцами основание нити с бусинами.
И смотрит Ичуню в глаза.
- Блядь, чтобы как-то на это ответить, мне нужно на тебе жениться.
Ичунь бы улыбнулся. Только Вэй Чень, кажется, не шутит.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.07.2018 в 01:16

часть 2

Этот поцелуй становится самым дурацким и нежным за всю жизнь Ичуня. Потому что он обнажен под слоями белого шелка, обтекающими руки, спину и бока, а Вэй Чень еще полностью одет - в черной футболке и джинсах. Потому что они оба возбуждены до предела, а поцелуй невинный, как пиздец, и у обоих дрожат губы. Потому что они целуются долго-долго, и Вэй Чэнь гладит Ичуня по спине под ханьфу.
- Оставить его на тебе? Пиздец, как тебе идет, - Вэй Чень отстраняется, ловя губами воздух, смотрит диким взглядом. Гладит по груди, там, где шелк касается кожи.
Ичуню становится легче дышать. Охуение, растерянность и восторг, исходящие от Вэй Ченя, успокаивают.
- Это для тебя, мой капитан. Тебе и решать, что делать с твоим подарком.


Вэй Чень хрипло выдыхает. Целует Ичуня жестко и напористо, прикусывает нижнюю губу, проводит по ней языком. Нажимает, заставляя открыть губы, впустить язык, буквально трахая Ичуня в рот. С нажимом ведет ладонью по животу вниз, трогает член и - Ичуня выгибает так, что он чуть не падает, - легко тянет за кольцо в расширителе. С идеальным, блядь, контролем рук - наружу и внутрь, по миллиметру, так, что Ичунь цепляется за плечи Вэй Ченя и закрывает глаза, задыхаясь. Когда Вэй Чень легко сжимает пальцами головку, Ичунь закусывает губу - хочется даже не стонать, а тихо всхлипывать, такое болезненное острое удовольствие прошивает все тело, горячими иглами - от члена по животу вверх, по бедрам, заднице, заставляя теснее сжиматься вокруг двигающихся внутри бусин.
- Пиздец, какой ты… - Вэй Чень берет Ичуня за плечи, и тот отстраненно думает, как у Вэй Ченя получается быть таким напористым, излучать такую бешеную горячую агрессию при их разнице в росте. Хотя какая херня эти двенадцать сантиметров, если подумать. Все херня. И прошедшие годы тоже, потому что Ичунь дышит запахом сигарет, чувствует горячие руки на своей коже, и снова принадлежит Вэй Ченю. Как бы Ичунь не ненавидел собственную последовательность, верность и прочие недостатки.
Вэй Чень подталкивает Ичуня к кровати, раскладывает на покрывале. Тяжелые складки белого шелка ложатся вокруг Ичуня, холодят кожу, путают руки. Ичунь тихо стонет снова, выгибает бедра, пытаясь устроиться удобнее. Перевозбуждение жжет изнутри, пульсирующими волнами раскатывается от сосков, члена, ягодиц. Ичуню приходится заставить себя лечь ровно, не метаться.
Вэй Чень стягивает футболку, и оторвать от него взгляд не получается. Безбожно красивая все-таки сволочь. Ичуню обжигает пальцы желанием прикоснуться, провести по груди, по черной поросли, сжать сосок, проследить пальцами линию волос вниз до паха.
Джинсы Вэй Чень просто расстегивает, становится коленом на край кровати, и Ичунь моментально начинает беситься. Эта, блядь, манера не раздеваться до конца во время секса выводила его еще тогда. Вэй Чень перехватывает его взгляд и усмехается. Стягивает джинсы и белье, бросая их у кровати. Как у него стоит, это охуеть можно. Ичунь помимо воли облизывает губы, глядя на прижимающийся к животу член с влажной головкой, на проступившие вены.
- Есть в тебе такие вещи, по которым я не скучал, - Ичунь, стоит Вэй Чень склониться над ним, зарывается пальцами в жесткие черные пряди, тянет его к себе, требуя новый поцелуй. И чувствует губами усмешку.
- В тебе тоже, могу составить целый список, пиздец какой длинный. Только есть нюанс, - Вэй Чень ведет рукой по его груди. Ичунь содрогается всем телом, сжимает пальцы в волосах Вэй Ченя, вцепляется ему в плечо, ощущая, как чувствительно все под зажимами.
- Какой еще, блядь, нюанс, - со стоном выдыхает Ичунь.
- Я очень скучал. По тебе. По твоему долбаному злоебучему занудству. По манере все делать, как положено. По чашке, мать ее так, развернутой ручкой влево на полке. И по всему, что меня бесит, я тоже скучал, - Вэй Чень медленно снимает зажим. Ичунь давит рвущийся с губ всхлип - и вскрикивает, когда Вэй Чень накрывает сосок губами, длинно лижет, нежно сжимает.
- Я по тебе тоже, - после каждого слова приходится продышаться, Ичунь поджимает ноги, чтобы как-то справиться с силой ощущений, и моментально понимает, что это была плохая идея. И, черт, как его выносит от взгляда Вэй Ченя, когда тот поднимает голову.
- Я тебя затрахаю так, что ты завтра проспишь всех диких боссов нахер, - шепчет Вэй Чень, возвращая зажим на место: медленно, контролируя каждое мельчайшее движение пальцев, глядя Ичуню в глаза. Больно, сладко. Правильно. Ичуню хочется запрокинуть голову, но разорвать контакт взглядов невозможно.
Его трясет. От одного только контраста смуглой ладони Вэй Ченя и его собственной кожи, бледной, просвечивающей венами. От того, как Вэй Чень на него смотрит. От его близости у Ичуня попросту едет крыша.
Вэй Чень прижимает его к покрывалу, бедрами к бедрам, потираясь членом о член. Ичунь вскидывается, ахает, комкая в пальцах ткань ханьфу. Член пульсирует, внутри все сводит, хочется сжать ноги, чтобы хоть немного успокоиться, но Вэй Чень не позволяет. Снимает второй зажим, вырывая у Ичуня сиплый крик - когда осторожно сжимает зубами чувствительный сосок, лижет, прежде, чем вернуть зажим обратно.
- Как мне нравится тебя бесить, это какой-то ебаный ад. Злить тебя и знать, что ты злишься именно на меня, смотришь на меня, думаешь обо мне, - Вэй Чень приподнимается, гладит Ичуня по вздымающейся груди, животу. Садится на колени между разведенных ног, резко раздвигает еще сильнее, задумчиво гладит по колену, ведет пальцами по лодыжкам вверх, по бедрам.
Ичунь смотрит на него из-под ресниц. Картинка смазывается желанием, избытком ощущений, вызывающим желание стонать на выдохе каждый раз, втираться ягодицами в кровать, льнуть к рукам.
- Я всегда думаю о тебе… придурок. Мой капитан, - Ичунь все-таки стонет. По телу волнами прокатывается дрожь, снова и снова, когда Вэй Чень обхватывает ладонью его член, играет пальцами с расширителем - предельно аккуратно, покачивая, вытягивая, проталкивая глубже. Ичунь вскидывает руки, чтобы зажать себе рот, и снова роняет их на кровать, извивается, выгибаясь в пояснице.
Чертов Вэй Чень. Ичунь так любил - и до сих пор любит, только уже по памяти, - смотреть, как он играет. В “Славу”, на гитаре, на теле самого Ичуня. Теперь, кажется, весь список идет в обратном порядке.
Мысли в голове мечутся бешеными сполохами, когда Вэй Чень начинает дрочить ему. Медленно, жестко, почти грубо - как Ичунь любит. Только сейчас каждое ощущение обострено в сотню раз, изнутри распирает металл, и Ичунь то жмурится, то пытается открыть глаза, мечется по кровати, прижимаясь щекой к подушке, упираясь в нее затылком.


URL комментария