Архив дежурки

[Аватар Короля]

Архив фантворчества из АК-треда

Текстовые исполнения:

Исполнения 1-251

1) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | AO3
2) Вэй Чэнь/Хуан Шаотянь 1 | 2
3) Е Цю/Е Сю
4) Е Сю/Е Цю, Булочка/Е Сю 1 | 2
5) Счастье/Е Сю, Вэй Чэнь/Е Сю
6) Цяо Ифань/Ван Цзеси/Е Сю 1 | 2
7) Е Сю/Сюй Боюань
8) Су Муцю/Е Сю, Тао Сюань/Е Сю
9) Сюй Боюань, Е Сю
10) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
11) Е Сю/Ван Цзеси
12) Лян Ичунь/Сюй Боюань
13) Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2 | 3 | 4 | AO3
14) Е Сю/Сюй Боюань
15) Е Сю/Сюй Боюань
16) Вэй Чэнь/Е Сю\Хань Вэньцин
17) Е Сю/Е Цю
18) Ван Цзеси
19) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ, Хань Вэньцин/Е Сю 1 |2 | 3 | 4 | 5 | 6 | AO3
21) Хань Вэньцин, Чжан Синьцзе
22) Чжан Синьцзе/Хань Вэньцин
23) Сунь Сян, Цю Фэй
24) Е Сю/Ван Цзеси
25) Е Сю/Ван Цзеси
26) Юй Вэньчжоу, Хуан Шаотянь
27) Е Сю/Сюй Боюань
28) Хань Вэньцин/Е Сю/Сюй Боюань
29) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
30) Е Сю/Е Цю, Булочка
31) Хань Вэньцин/Е Сю
32) Е Сю/Сюй Боюань
33) Вэй Чэнь/Е Сю
34) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6
35) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
36) Е Сю/Хуан Шаотянь 1 | 2
37) Булочка, Е Сю
38) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15
39) Е Сю/Сюй Боюань
40) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
41) Лян Ичунь, Вэй Чэнь
42) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
43) Е Сю/Ван Цзеси 1 | 2
44) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | AO3
45) Хань Вэньцин, Е Сю/Юй Вэньчжоу
46) Е Сю/Сюй Боюань
47) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
48) Е Сю/Сюй Боюань
49) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
50) Хуан Шаотянь/Юй Вэньчжоу 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | Фикбук
51) Е Сю/Сюй Боюань
52) Чжан Цзялэ, Сунь Чжэпин, Сунь Сян
53) Е Сю/Сюй Боюань
54) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2
55) Сюй Боюань/Е Сю
56) Ван Цзеси/Чжоу Цзэкай
56) Е Сю/Сюй Боюань
58) Е Сю/Сюй Боюань, Юй Вэньчжоу, Хуан Шаотянь
59) Хань Вэньцин/Е Сю
60) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
61) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
62) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
63) Мо Фань/Цяо Ифань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | AO3
64) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
65) Е Сю/Сюй Боюань
66) Хань Вэньцин/Е Сю
67) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
68) Е Сю/Сюй Боюань
69) Хуан Шаотянь, Чжан Цзялэ
70) Е Сю/Хуан Шаотянь
71) Хуан Шаотянь/Юй Вэньчжоу
72) Е Сю/Сюй Боюань
73) Е Сю/Сюй Боюань
74) Хань Вэньцин/Е Сю
75) Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2 | 3
76) Ван Цзеси/Е Сю 1 | 2
77) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
78) Е Сю/Сюй Боюань
79) Е Сю/Юй Вэньчжоу/Ван Цзеси 1 | 2
80) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
81) Е Сю/Сюй Боюань
82) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
83) Е Сю/Цю Фэй
84) Хань Вэньцин/Чжан Синьцзе
85) Е Сю/Ван Цзеси
86) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
87) Е Сю/Сюй Боюань, Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1, Вэй Чэнь/Лян Ичунь 2 | 3 | 4 | AO3
88) Е Сю/Сунь Сян 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | AO3
89) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
91) Хань Вэньцин/Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5
90) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
92) Сунь Сян/Е Сю 1 | 2
93) Семья Е, Е Сю
94) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
95) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3
96) Хуан Шаотянь/Юй Вэньчжоу
97) Е Сю, Су Мучэн, Мо Фань
98) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2
99) Сунь Сян/Чжоу Цзэкай 1 | 2
100) Су Муцю/Е Сю
101) Е Сю/Сюй Боюань
102) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3 | 4
103) Е Сю/Сюй Боюань
104) Е Сю/Сюй Боюань
105) Е Сю/Сюй Боюань
106) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
107) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
108) Е Сю/Сюй Боюань
109) Е Сю/Сюй Боюань
110) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3
111) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
112) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7
113) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | AO3
114) Ван Цзеси/Чжан Цзялэ
115) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
116) Лян Ичунь, Сюй Боюань
117) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2
118) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
119) Е Сю/Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
120) Чжан Цзялэ/Е Сю
121) Е Сю/Сюй Боюань
122) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
123) Е Сю/Сюй Боюань
124) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
125) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
126) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
127) Хань Вэньцин/Е Сю
128) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
129) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
130) Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
131) Е Сю/Сюй Боюань
132) Е Сю/Сюй Боюань
133) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ\Сунь Чжэпин 1 | 2 | 3
134) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4
135) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2
136) Пустынный Прах/Один Осенний Лист, Пустынный Прах/Хань Вэнцзин, Один Осенний Лист/Е Сю, Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2 | 3 | 4
137) Е Сю/Ван Цзеси 1 | 2
138) Е Сю/Сюй Боюань
139) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
140) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
141) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3
142) Фан Руй/Линь Цзинъянь
143) Хань Вэньцин/Лян Ичунь/Чжоу Цзэкай
144) Е Сю/Чжан Цзялэ
145) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
146) Хань Вэньцин/Е Сю
147) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян 1 | 2
148) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
149) Хань Вэньцин/Чжан Синьцзе
150) Хань Вэньцин/Е Сю
151) Е Сю/Сюй Боюань
152) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
153) Е Сю/Чжан Цзялэ
154) Е Сю/Сюй Боюань
155) Лян Ичунь/Сюй Боюань
156) Лян Ичунь/Сюй Боюань
157) Е Сю/Сюй Боюань
158) Е Сю/Сюй Боюань
159) Е Сю/Е Цю
160) Хань Вэньцин/Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
161) Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
162) Е Сю/Сюй Боюань
163) Е Сю/Сюй Боюань
164) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ, Е Сю/Чжан Цзялэ
165) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь
166) Сюй Боюань/Е Сю
167) Е Сю/Сюй Боюань
168) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2
169) Е Сю/Сюй Боюань
170) Е Сю/Сюй Боюань
171) Е Сю/Чжан Цзялэ
172) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | AO3
173) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ 1 | 2
174) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
175) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ 1 | 2
176) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
177) Е Сю/Чжан Цзялэ
178) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
179) Хуан Шаотянь/Чжан Цзялэ, Е Сю/Чжан Цзялэ
180) Е Сю/Чжан Цзялэ 1 | 2 | 3
181) Вэй Чэнь/Лян Ичунь 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | AO3
182) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
183) Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь 1 | 2
184) Хуан Шаотянь/Су Мучэн, Е Сю/Сюй Боюань
185) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
186) Лу Ханьвэнь/Лю Сяобе 1 | 2 | 3 | AO3
187) Сюй Боюань/Лян Ичунь 1 | 2
188) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | AO3
189) Е Сю/Сюй Боюань
190) Е Сю/Сюй Боюань
191) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4
192) Е Сю/Сюй Боюань
193) Е Сю/Сюй Боюань
194) Е Сю/Сюй Боюань
195) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3
196) Е Сю/Сюй Боюань 1 | 2 | 3 | 4
197) Лян Ичунь/Сюй Боюань
198) Е Сю/Сюй Боюань
199) Фан Руй/Линь Цзинъянь
200) Е Сю/Сюй Боюань
201) Сунь Сян/Чжоу Цзэкай 1 | 2 | 3 | 4
202) Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
203) Е Сю/Сюй Боюань/Хань Вэньцин
204) Е Сю/Чжан Цзялэ
205) Хань Вэньцин/Чжан Синьцзе
206) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
207) Чжан Цзялэ, Чжан Синьцзе
208) Булочка/Е Сю 1 | 2
209) Е Сю, Су Мучэн, Су Муцю 1 | 2
210) Осенний Лист/Мрачный Лорд
211) Вэй Чэнь, Е Сю
212) Вэй Чэнь/Е Сю
213) Флешмоб однострочников (разные пейринги и персонажи) 1 | 2
214) Сюй Боюань, Мо Фань
215) Хань Вэньцин/Е Сю
216) Вэй Чэнь/Хуан Шаотянь
217) Вэй Чэнь 1 | 2
218) Чжоу Цзэкай
219) Хань Вэньцин/Е Сю 1 | 2
220) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
221) Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ 1 | 2
222) Фан Жуй/Линь Цзинъянь 1 | 2
223) Чжан Синьцзе/Чжан Цзялэ
224) ОМП/Чжан Цзялэ
225) Чжан Цзялэ, Чжан Синьцзе, Хань Вэньцин/Е Сю
226) Ань Вэньи 1 | 2 | 3
227) Вэй Чэнь/Лян Ичунь, Е Сю/Сюй Боюань
228) Пирожки-порошки про Тиранию 1 | 2
229) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
230) Сунь Чжэпин/Чжан Цзялэ
231) Чжан Синьцзе/Ань Вэньи 1 | 2
232) Семь Цветочных Лепестков, Непревзойдённый Супер Красавчик, Е Сю/Сюй Боюань
233) Чжан Синьцзе/Юй Вэньчжоу, Чжан Синьцзе/Чжан Цзялэ, Юй Вэньчжоу/Хуан Шаотянь
234) Хань Вэньцин, Ван Цзеси
235) Хань Вэньцин/Ван Цзеси 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12
236) Сборная Китая 1 | 2
237) Фан Жуй/Линь Цзинъянь 1 | 2
238) Сборная Китая 1 | 2
239) Цинь Муюнь/Сун Циин
240) Е Сю/Сюй Боюань
241) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
242) Е Сю/Сюй Боюань
243) Е Сю/Сюй Боюань, Вэй Чэнь/Лян Ичунь
244) Вэй Чэнь/Хуан Шаотянь, Фан Жуй/Юй Вэньчжоу
245) Е Сю/Сюй Боюань
246) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
247) Е Сю/Сюй Боюань
248) Е Сю/Цяо Ифань
249) Е Сю/Сюй Боюань/Хань Вэньцин
250) Е Сю/Сюй Боюань
251) Су Мучэн/Мо Фань
252) Сун Циин/Мо Фань
253) Мо Фань, Су Мучэн, Цяо Ифань
254) Е Сю/Сюй Боюань
255) Хань Вэньцин/Е Сю
256) Вэй Чэнь/Лян Ичунь
New!257) Е Сю/Один Осенний Лист
New!258) Сунь Сян/Чжоу Цзэкай
New!259) Е Сю/Хань Вэньцин/Чжан Цзялэ
New!260) Хань Вэньцин/Е Сю

Челлендж-исполнения:

Исполнения 1-11

1) Стрип: Е Сю, Великие гильдии
2) Стрип: Чэнь Го, Е Сю
3) Арт: Сюй Боюань
4) Арт: Хань Вэньцин/Е Сю
5) Анекдот: Ван Цзеси
6) Хокку: Хань Вэньцин/Ван Цзеси/Чжан Цзялэ
7) Арт: Хуан Шаотянь
8) Стрип: Мо Фань/Су Мучэн
9) Арт: Сюй Боюань
10 Набор смайлов: Е Сю/Сюй Боюань
11) Арт: Чжоу Цзэкай/Сунь Сян
12) Скетч: Юй Вэньчжоу
13) Пейнт-арт: Мо Фань, Хуан Шаотянь
14) Пейнт-арт: Е Сю

Полезное:

1) Расписание Синьцзе
2) Пересказ 10 приквела «Династия и юность»
3) Таймлайн
4) Инструкция по скачиванию видео с Bilibili

БВХ (Битва всякой хуйни)

Правила + баннеры + плашки команд

Исполнения:

1) Полотно - Е Сю изгоняют из Великолепной эры
2) Драббл - вэйсю
3) Драббл - елань про первый раз


1) Поэма с элементами классики
2) Драббл - Е Цю, Е Сю
3) Рисунок - Вэй Чэнь с новогодним подарком


1) Иллюстрация того, как Су Мучэн увлекала Мо Фаня про-сценой
2) Басня о Счастье - 1, 2, 3
3) Перевод видео - "Дженовая поездка сборной в поезде"


1) Наскальная живопись - кроссовер с "Вредными советами" Г. Остера
2) Рисунок - елань
3) Парадный портрет - "Су Мучэн в изумлении смотрит на слишком высоко расположенный монитор"
4) Коллаж - "О чувствах к Е Сю. Народная мудрость"
5) Драббл - елань
6) Коллаж - Чэнь Го, Су Мучэн

запись создана: 16.04.2018 в 23:54

@темы: ссылки, административное, дежурка

Comments

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

06.06.2018 в 23:59

Юшао с Вэньчжоу на плаще Своксаара, 1500 слов, невычитано, рейтинг

— Охренеть, — выдыхает Шаотянь. — Ты — охренеть какой охренительный.
Он хочет сказать еще, но в горле пересохло, а голова кружится, будто бы он опять тараторил, забывая дышать. Слова не идут с языка, мысли налетают друг на друга, мешаются, образуя невнятную кашу, в которой мигает восхищение, желание и очень много мата.
Потому что Вэньчжоу охренительный. В принципе, всегда. Даже несмотря на скорость рук. А кто скажет иначе, тому Шаотянь лично снимет все очки опыта многочисленными убийствами.
Но сейчас он не думает про пк, и про Славу, и про всяких идиотов. То есть думает — чтобы отвлечься, чтобы хоть как-то разобрать свои мысли. Чтобы не кончить так и стоя в дверях гостиничного номера в тяжеленном костюме Проблемного Дождя, глядя на то, как Вэньчжоу раскинулся на полу на плаще Своксаара. Голый.
“Блядь”, — думает Шаотянь и тут же слышит собственный голос, повторяющий эту единственную оформившуюся в голове мысль.
Вэньчжоу усмехается. Он лежит у огромного, во всю стену окна. Жалюзи опущены, но сквозь них все равно пробиваются тонкие разноцветные лучи: на здании напротив беспрерывно крутят рекламу. Еще утром Шаотяня раздражали эти отсветы, сейчас на коже Вэньчжоу они кажутся красивыми. Завораживающими. Колдовскими и будь проклят тот, кто придумал на день рождения Альянса нарядить всех звезд в костюмы аватаров.
Или спасибо ему большое. Такого Шаотянь даже представить себе не мог, и теперь фантазия словно с цепи сорвалась. В голове вспыхивают картинки, сменяют друг друга так быстро, что мозг не успевает фиксировать и запоминать, чтобы Шаотянь мог потом дрочить на это одинокими вечерами.
Так, стоп! Шаотянь усилием воли останавливает мысли. У него не бывает одиноких вечеров, они с Вэньчжоу почти живут вместе и ночуют друг у друга постоянно. Ему не нужны фантазии — реальность гораздо лучше. Темный мех касается плеч Вэньчжоу, его локтей, ног, бедер. Наверняка он щекотный, мягкий, нагревшийся от тепла Вэньчжоу. В пальцах колет от желания прикоснуться и убедиться на практике.
Шаотяню резко становится жарко. Костюм давит, не дает нормально дышать. Приходится очень быстро двигать пальцами, чтобы снять все и поскорее. Детали падают на пол одна за другой, Шаотянь считает их вслух.
Вэньчжоу смеется. Мягко, тепло, а смотрит жадно, и от этого контраста Шаотянь заводится еще сильнее. Распутывает все застежки еще быстрее, говорит, задыхаясь то ли от недостатка воздуха, то ли от возбуждения.
— Не торопись, я никуда не денусь, — говорит Вэньжчоу. Считывает его движения, оценивает, делает мгновенные выводы. Шаотянь дрочит на это еще с тренировочного лагеря. С тех пор, когда даже признаваться себе в таком боялся.
— Ты, может, и не денешься, а вот я точно сойду с ума. Уже сошел. Схожу уже который год и все надеюсь, что дальше некуда, но тут ты раздеваешься и ложишься на плащ Своксаара. Ты вообще знаешь, что дрочить на аватар своего капитана — дурной тон, нормальные люди так не делают, а я нормальный! Был. Как играть-то после такого. Как пкшиться с тобой после этого?! Я тебе не проиграю!
Шаотянь дергает молнию на брюках, она немного заедает, приходится повозиться, то и дело задевая ладонью член через ткань.
— Не проиграешь, — кивает Вэньчжоу, не сводя с него глаз. А затем медленно ведет ладонью по животу вниз, и Шаотянь едва не сгорает здесь и сейчас. У него на руке когти. На одной — той, которую он подложил под голову, чтобы Шаотянь не увидел сразу. Использовал лучшую возможность.
— Пиздец, когти! — стонет Шаотянь.
— Только на одной руке, — улыбается Вэньчжоу, демонстрируя вторую руку. Делает движение пальцами, будто разминает. Подносит ладонь ко рту и длинно лижет. У Шаотяня мозг взрывается от него такого, от контраста темно-фиолетовой ткани и светлой кожи, от того, как Вэньчжоу смотрит, как у него стоит. С того самого момента, как Шаотянь вошел и стал раздеваться.
Вэньчжоу обхватывает свой член, ведет кулаком медленно вверх-вниз. Ладонь с когтями так и лежит на бедре. Пальцы чуть подрагивают, и кажется, когти того и гляди распорят кожу до крови.
Шаотянь говорит, слова текут рекой, минуя рациональную часть мозга, из подсознания, из фантазий, из сердца.
— Никогда не дрочил на когти, даже не думал о таком, и вот ты лежишь здесь такой… охренительный. Я уже это говорил, ну и пусть. Ты все равно охренительный, и я хочу тебя до дрожи. Не могу больше. Не могу, не могу, не могу, не могу, не могу.
Он тянет брюки вниз и пытается одновременно шагать вперед. Едва не запутывается и не падает на пол, не дойдя еще до Вэньчжоу. Чертыхается, останавливает себя, избавляется от костюма вместе с трусами, носками, отбрасывает дурацкие тряпки в сторону и наконец подходит к Вэньчжоу вплотную. Останавливается, удивляясь сам себе. Сердце бьется ровно, дыхание успокаивается — как перед атакой, когда надо сосредоточиться, не выдать себя и одним точным ударом снять приличный процент здоровья противника.
А Вэньчжоу лежит перед ним, весь, словно ожившая мечта какого-нибудь задрота-извращенца. Медленно раздвигает ноги. Дрочит себе. Смотрит в глаза одну секунду, вторую.
Сердце разгоняется снова, с нуля до миллиона ударов в минуту. Дыхание сбивается. Кровь отливает от головы. Ведет так, что трудно стоять прямо. Вэньчжоу — мечта Шаотяня. В форме и обычной одежде, в костюме, без костюма, на костюме.
— А другие пусть и не мечтают, — говорит он тихо и серьезно, опускаясь на колени, касаясь ног Вэньчжоу.
Подхватывает меховую кисточку от плаща, ведет ею вверх. Вэньчжоу слегка сгибает ноги, разводит колени в стороны, раскрываясь перед Шаотянем. Темный мех скользит по внутренней стороне бедра, кожа тут же покрывается мурашками. Вэньчжоу не боится щекотки, Шаотянь проверял, но все равно, наверное, обычная щекотка и такие прикосновения — разные вещи.
— Тебе нравится? — спрашивает он. — А так? А так? А может, так?
Шаотянь водит по коже кисточкой, гладит ладонями, прижимается губами к тому месту, где только что касался Вэньчжоу.
— Да, да, да и да, — отвечает тот. — Мне все нравится. Очень, — хрипло говорит он, сильнее раздвигая колени.
Шаотянь продолжает. Трогать, изучать, исследовать. Он знает тело Вэньчжоу едва ли не лучше своего собственного, все чувствительные места, все любимые ласки, и все равно всегда продолжает искать что-то новое. Они оба продолжают, и Вэньчжоу находит гораздо быстрее. Вот как сейчас. Словно прочитал все те фантазии, о которых Шаотянь еще не подумал даже.
Когти мягко царапают руку Шаотяня. От простого прикосновения жар расходится с такой силой, будто бы оно заряжено скрытой атакой. Со спецэффектами, потому что перед глазами у Шаотяня темнеет.
— Иди сюда, — просто говорит Вэньчжоу, в его голосе плохо скрываемое нетерпение.
Шаотянь реагирует мгновенно. Почти падает на Вэньчжоу, накрывая его собой. Целует, задыхаясь, пытаясь шептать ему, какой он охренительный, как Шаотяня ведет от него.
— Ш-ш-ш, — говорит Вэньчжоу. Останавливает поцелуй, а затем снова прижимается губами к губам. Приоткрывает рот, скользит языком, и Шаотянь подстраивается под его ритм.
Замолкает, как в серьезной битве. Сбрасывает весь треш-толк, оставаясь перед Вэньчжоу голым — физически и в своей голове. Открывает ему всего себя, каждый раз, каждый день и каждую ночь.
Шаотянь оглаживает член Вэньчжоу, ведет ладонью ниже, надавливает на вход — палец легко скользит внутрь. Он еще и подготовился, это же невозможно просто.
— Ты невозможный, — говорит Шаотянь приподнимаясь.
— Я так тебя люблю, — шепчет он, приставляя головку ко входу. Толкается — осторожно, изо всех сил стараясь не торопиться, не сорваться.
— И я тебя. — Вэньчжоу царапает его бедро когтями, тянет на себя, и вся сдержанность улетучивается мгновенно, будто и не было.
Шаотянь входит на всю длину, вбивается в Вэньчжоу резко и быстро, удерживая его ногу у себя на плече. С каждым толчком тело пронизывает удовольствием и жаром, в легких почти не остается воздуха, мысли разбегаются, оставляя после себя разрозненные звуки и обрывки слов.
Вэньчжоу выгибается и стонет на каждом точке, комкает в пальцах ткань плаща, двигается вместе с Шаотянем, встречая его на полпути. Он взмок, кожа на щеках, шея и грудь покраснели. Челка растрепалась, а кончики волос смешиваются с длинным мехом на воротнике. Красивый, такой красивый, такой — его, Шаотяня, и больше ничей. И это тоже охрененно.
Шаотянь сжимает его член, трет мокрую от смазки головку, и Вэньчжоу кончает, впиваясь когтями в кожу Шаотяня, расцарапывает до крови. Бедро обжигает болью, разноцветные пятна из окна сливаются в одну мутную мешанину перед глазами, Вэньчжоу пульсирует вокруг него, и Шаотяня накрывает. Оргазм прокатывается по телу, выбивает остатки внятных мыслей и слов, оставляет только его и Вэньчжоу, потому что больше ничего не нужно и не важно.
— Я люблю тебя, — снова говорит Шаотянь, падая на плащ рядом с Вэньчжоу.
— И я тебя, — снова отвечает Вэньчжоу, находит его руку своей, той, что без когтей, переплетает пальцы.
Шаотянь закрывает глаза. Потом открывает их. Трогает другой рукой мех, пропускает длинный мягкий ворс между пальцев. Щекотно, приятно, тепло. Все так, как он и думал. И ткань гладкая, под спиной, наверное, даже лучше отельных простыней.
— Хочешь поменяться местами? — спрашивает Вэньчжоу.
Кажется, он снова читает те мысли Шаотяня, которые он еще не подумал.
Шаотянь набирает побольше воздуха, чтобы сообщить ему об этом и еще кое о чем, что пришло в голову, но Вэньчжоу накрывает его рот поцелуем. Переворачивается, ложится сверху, ведет своими когтями по руке Шаотяня, и сердце сразу начинает биться быстрее.
— Мне разрешили оставить костюм себе, — говорит Вэньчжоу ему в губы.
Целуя его, Шаотянь думает, что даже если начнет дрочить на аватар своего капитана, все равно это того стоит. И это не помешает ему забивать всех врагов и побеждать. Вместе с Вэньчжоу.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.06.2018 в 01:35

окончание вэйчуня по цитате с баша, 1668 слов, возможный ООС, рейтинг, нецензурные выражения.

часть 1

Через две недели после визита «Счастья» в «Синий Дождь» Вэй Чэнь понял, что у него едет крыша. Он никогда не строил особых иллюзий о собственном душевном устройстве и не собирался становиться лучше – нахрена, спрашивается? С собой Вэй Чэнь уживался и так, с теми, кто хотел ужиться с ним – тоже. Остальные могли идти по известному адресу. Сентиментальностью Вэй Чэнь не страдал, в сопливую романтику не верил ни на грош и отправляя Ичуня в магазин за сигаретами, чтобы свалить на автобус до его возвращения, совестью не мучался.
Черта с два.
Капитан Вэй Чэнь остался в прошлом. Своксаар остался там же. Достаточно было поиграть лишние пару-тройку часов, а если накрывало – пару ночей подряд, чтобы в прошлом оставался Ичунь. Вэй Чэнь не собирался помнить, откровенно ржал над теми, кто нес бред о вечной любви. Терпеть не мог целоваться и никогда не оставлял Ичуня в своей постели.
Вэй Чэнь всегда знал, когда Ичунь собирался его подъебнуть. Достаточно было посмотреть на изгиб сухих узких губ, чтобы увидеть спрятанную усмешку, а на дне глаз – острое, колкое ехидство. Тогда оно было почти безобидным. Мелкий хищник висел на руке, оставляя неглубокие следы от клыков. Вэй Чэнь его таким и запомнил.
Теперь из мелкого хищника вырос нихеровый такой тираннозавр.
Увидев фото в холле «Синего Дождя», Вэй Чэнь чуть сигарету не проглотил. Что уж, он отлично понял, чьего авторства долбаный алтарь – только один человек в «Синем Дожде» слушал его поддатые размышления вслух о том, что рано или поздно наступит момент, когда от капитана Вэй Чэня останется только фото на память. Вэй Чэнь никогда не думал, что у Ичуня настолько хорошая память.
А также повышенная мстительность и охуенность. Вэй Чэнь тупо пялился на блок сигарет, которые небось действительно истлели в труху за эти годы, и давился словами. Извиняться он ненавидел. Ичунь стал выше, сильнее и злее. Гораздо злее. Вэй Чэнь знал, кому за это сказать «спасибо».
Еще Ичунь ему нихрена не верил. Вэй Чэнь чувствовал это всей своей старой потертой шкурой прожженного мудака и похвалил бы Ичуня за предусмотрительно и продуманность, если бы это не оказалось так неприятно.
Проснувшись рядом с Ичунем, Вэй Чэнь понял, что поступал правильно, выгоняя его к чертям в свою комнату каждый раз, когда они заканчивали трахаться. И еще, что был полным дебилом. Потому что он теперь смотрел на эти долбаные плечи, покрытые синяками от укусов, на то, как Ичунь улыбался во сне, на пиздец какие мягкие пряди, которые хотелось трогать и трогать, и не мог поверить, что все это его. Пока его.
Вэй Чэнь не был идиотом и о своей охуенной привлекательности думал трезво. Оставлял синяки и засосы на коже Ичуня, чтобы не сходили подольше и думал о какой-то херне. О том, что рано или поздно Ичунь разует глаза, вернет мозг на место и пошлет его подальше.
Пацан из «Синего Ручья», крутившийся вокруг Ичуня в последний день визита «Счастья», был ни в чем не виноват. Не дрочить на лидера гильдии было нереально. Но Вэй Чэнь все равно на него зыркнул так, что пацана сдуло. Ичунь улыбнулся. Вэй Чэнь не сомневался, блядь, что он задумал новую хрень.
За две недели в Ханчжоу Вэй Чэнь дошел до ручки. Долбаная, непрошеная нежность жгла изнутри, ее не заливал алкоголь и не заглушали сигареты. Дрочить, представляя себе, как касается губами кожи между лопатками Ичуня – как всегда хотелось, но казалось тупым, - Вэй Чэнь устал. Он злился, выливая из-под пальцев потоки трэш-тока, дергал Ичуня, выбешивая его раз за разом. Чтобы убедиться, что это, блядь, действует. Что он по-прежнему отзывается, злится и заводится, смотрит на Вэй Чэня.
Как он скучал. Дебильные желания лезли в голову пачками, как подгрузка слишком большой обновы, застревали. Вэй Чэнь злобно закуривал одну сигарету за другой, упорно гнал из мыслей жадную потребность поцеловать – медленно, мягко даже, провести языком по губам, как никогда не делал. Потрогать волосы – не сжать, заставляя взять член глубже, а погладить, что ли. Вот просто - когда Ичунь сидит за своим компом.
В одну из особенно херовых ночей, отправив Ичуня спать – тот прям за компом засыпал, еле держа глаза открытыми, и даже не злился, - Вэй Чэнь понял, что не знает, как он улыбается. Не скалится в ответ на подъебку или треш-ток, не ухмыляется в ответ, а улыбается. Он отворачивался каждый раз, когда Ичунь ему улыбался.
- Хер допишешься до тебя, - злобно сказал Вэй Чэнь на следующий вечер, когда Ичунь соизволил доползти до QQ и принять видеовызов.
- Я ходил в кафе, старший, - Ичунь усмехнулся. – И показывал новеньким город. Это входит в мои обязанности, если ты помнишь.
Вэй Чэнь сжал зубами фильтр сигареты. Ичунь даже не пытался скрывать, что знает, как бесит сейчас. Блядь, Вэй Чэню в жизни не приходило в голову ревновать кого-то – нахера? Само отвалится.
Сейчас его душила злоба. Острое, пиздец какое неприятное понимание, что пацан, пялившийся на Ичуня, как на бога, мог прикоснуться в любой момент. За руку взять, погладить широкие запястья. Вообще-то, Вэй Чэнь тоже мог. Только ему в голову это не приходило раньше.
- Тогда иди отдыхай, - Вэй Чэнь вырубил QQ, а потом еще и комп для верности, перевел телефон в режим полета, чувствуя себя конченым мудаком. И пошел договариваться.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.06.2018 в 01:38

часть 2

Чэнь Го отпустила его на три дня, даже несмотря на то, что итоговое поручение выглядело как «съезди доебаться до «Синего Дождя».
Всю ту херню, которая творилась у него внутри, Вэй Чэнь даже не хотел называть словами. Никогда не было нужно, и вот, пожалуйста. То, без чего прекрасно жилось, охуенно чувствовалось и не болело внутри. Вэй Чэнь отлично обходился без желания слышать смех, обниматься в темноте, разговаривая обо всем подряд, и лениво целоваться. Без дебильной идеи подарить что-нибудь. Да он, нахрен, не представлял себе, что можно подарить Ичуню. Что вообще можно подарить взрослому мужику с повадками воспитанного тираннозавра, с которым трахался много лет назад и решил все вернуть, увидев снова? Как вообще Вэй Чэню в голову пришло, что это будет опять просто?
Он привык забивать на чувства. Теперь чувства забивали его. Играли им в футбол, судя по ощущениям.
Чтобы купить билет, пришлось врубить все обратно. Теперь Вэй Чэнь чувствовал себя еще и полным дебилом. Ичунь был оффлайн, наверняка ушел спать. Голова трещала нечеловечески.
- Рейс в 22:55? – Е Сю курил на крыльце «Счастья». Вэй Чэнь покосился на него и перебрал ответы. Треш-ток не лез. Больше всего, почему-то, подходил «+», который так любил Ичунь. Вэй Чэнь кивнул.
«Ты-то, блядь, откуда знаешь?»
Е Сю кивнул и, пронаблюдав, как Вэй Чэнь садится в такси, ушел внутрь. Вэй Чэнь в душе не ебал, что он там себе подумал. И что он будет делать в Гуанчжоу в час ночи. Он просто смертельно соскучился. Ладно, это можно было сказать самому себе. Он соскучился, ревновал, злился и хотел потрогать. Уткнуться в волосы, услышать улыбку в голосе, обнять. И не чувствовать себя при этом старым придурком, который тянет лапы к тому, кто заслуживает большего.
Перед зданием «Синего Дождя» Вэй Чэня окончательно накрыло идиотизмом ситуации. Два часа ночи, Гуанчжоу. Он курил и не мог накуриться. Смотрел на окна.
Потом достал телефон и написал:
«Не спишь?»
« - » - моментально пришло в ответ. Вэй Чэнь прикурил очередную сигарету.
«Выгляни в окно».
Куда выходят окна его бывшей комнаты, вспоминать было не нужно. Он подумал и добавил:
«Я не прикалываюсь».
Дверь хлопнула через три с половиной минуты. Ичунь стоял на крыльце, близоруко щурясь. Улыбался Вэй Чэню – чуть неверящей, едва заметной улыбкой.
Вэй Чэнь затушил сигарету, тщательно растирая ее ботинком по земле, а потом подошел и обнял Ичуня. В ладони отдало жаром от кожи. Ичунь, помедлив, поднял руки и обнял его в ответ.

Они занимались любовью медленно, в бледном свете монитора, и это впервые можно было назвать так нелепо, так романтично, но иначе – не назвать было никак. Вэй Чэнь узнавал Ичуня заново, открывая для себя много нового. Что если целовать нежную кожу под ухом, сдувая пряди, то вздрагивать и тихо, сквозь сжатые губы, постанывать Ичунь начнет задолго до того, как они доберутся до кровати. Если запустить пальцы ему в волосы, проводя от висков к затылку, Ичунь закроет глаза с чистым блаженством на лице.
Вэй Чэнь касался губами, дыханием еще не сошедших следов на плечах и шее Ичуня, скорее чувствовал, чем слышал тихие, короткие стоны. Ичунь тянулся к нему, обнимал сильно, неверяще, смотрел – и в глазах билось удивление, бесконечное и острое, заставляющее что-то внутри ныть.
Вэй Чэнь действительно не знал его – таким. Полусонным, постепенно заводящимся все сильнее, плавно подающимся навстречу растягивающим, ласкающим пальцам. Открытым, больше, чем обнаженным.
Вэй Чэнь толкнулся внутрь и Ичунь выгнулся, сам насаживаясь на его член, выдохнул долгий стон. Вэй Чэнь наклонился к нему, поцеловал легко. Внутри что-то болело на каждом вдохе, проплавляя себе дорогу через возбуждение, желание. Они двигались медленно, догоняя друг друга в ритме дыхания, обмениваясь все более частыми стонами. Воздух казался горячим, плотным, переполненным запахом мятного геля для душа, летней ночи и их, обоих. Вэй Чэнь прикрыл глаза, прижался губами к бьющейся на шее Ичуня жилке, ловя пульс. Накрыл ладонью член Ичуня, двигая пальцами в такт их дыханию, сам почти уплывая от наслаждения – и кончил, поймав момент, когда Ичунь выгнулся под ним, сжал внутри, а пульс забился бешено-сильно.
- Ты почему не спишь? – спросил Вэй Чэнь, закуривая. Одной рукой он медленно гладил Ичуня по волосам, пропуская сквозь пальцы влажные прядки. Никак не мог перестать.
- Мрачный Лорд устроил представление среди ночи, попросили посмотреть, - Ичунь сонно вздохнул. – Что за хрень?
- Дружеская помощь, бля, - Вэй Чэнь затушил сигарету. Ему даже курить не хотелось. Вэй Чэнь повернулся, заглядывая Ичуню в глаза, загадывая зачем-то – спросит или нет?
- Зачем ты приехал? – спросил Ичунь.
- Очень скучал, - честно сказал Вэй Чэнь. – И маленький мудак, который за тобой бегает, меня бесит.
- Не переживай, старший, - Ичунь засмеялся, не открывая глаза. Повернулся к нему спиной, прижимаясь. – Ему с тобой не сравниться. В мудачизме точно.
Он помолчал.
- И я скучал.
Вэй Чэнь развернулся. Монитор погас, наконец, они оказались в темноте. Перед ним была спина Ичуня, остатки света из окна ложились на плечи. Вэй Чэнь коснулся губами места между лопаток – кожа оказалась теплой и соленой. Туда он и сказал:
- Я тебя люблю. Как умею.
Ичунь вздохнул, закидывая на Вэй Чэня руку. Повел плечами и подался под ласку, явно почти засыпая.
- По-другому и не надо. Я тебя тоже. Но на дары не рассчитывай.
Вэй Чэнь бы поспорил, но у него уже все было.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.06.2018 в 05:21

то ли сученг с суфанем, то ли джен. 1023 глава, спойлеры соответственно

по иллюстрации из новеллы

Когда Мучэн садится рядом с ним, стадион просто взрывается шумом - Е Сю плевать на них. Плевать на камеры, которые жадно запоминают момент слабости сильной девушки, только что раскатавшей по арене Первого Берсерка Славы.
У Мучэн пальцы дрожат и ресницы намокают, когда она, совсем как в детстве, цепляется за рукав Е Сю и утыкается лбом ему в плечо. Е Сю также плевать, какие ещё нелепицы выдумают о них фанаты - он гладит Мучэн по голове, прижимается губами к гладким рыжим волосам и шепчет:
- Всё хорошо. Ты справилась. Остальное оставь на меня.
- Да, - тут же отвечает Мучэн и, тихо всхлипнув, поднимает голову и улыбается.
Она так отчаянно верит в него. Е Сю не посмеет предать это доверие. Мучэн ждала полтора года, тащила такую ношу на своих хрупких плечах, прикрывая его - у него просто нет права на проигрыш.

Е Сю поднимается и выходит на сцену вместе с остальной командой, а Мучэн оборачивается к Чэнь Го - та протягивает ей платок. Она что, плачет?
Мо Фань вжимается в спинку сидения, глубже засовывая руки в карманы. Под пальцами что-то шуршит, но он не обращает внимания. Куда больше его волнуют непонятные, непривычные для него эмоции от увиденной сцены. Кажется, он никогда ещё так не ненавидел Е Сю, как в тот момент, когда он касался Мучэн. Мо Фань в принципе никогда не ненавидел Мучэн, но едва она прижалась к плечу Е Сю, внутри вскипела горячая злость. А сейчас он смотрит с заднего ряда, как она промокает глаза платком, и больше всего на свете хочется использовать тоннельную технику, выпрыгнуть из-под сидений Великолепной Эры и вспороть глотку их напыщенному главнюку.
Мо Фань слышал, о чём старик Вэй говорил Леди Боссу. Он вообще в курсе всей этой мутной истории, потому что в общаге его будто бы не замечают и оттого ничего не скрывают.
На выступление Мучэн он смотрел с раскрытым ртом - оказывается, то, как она прежде разделывала его под орех, было всего лишь разминкой. В реальном бою смог бы он хоть полминуты продержаться? Вряд ли.
Мо Фань сжимает руки в кулаки - в кармане снова шуршит. Он с удивлением разглядывает леденцы на своей ладони и смутно припоминает, что недавно покупал в уличном лотке булочки с мясом, а у толстой тётки не нашлось юаня сдачи, и она насыпала ему маленьких разноцветных конфет в прозрачной обёртке. Ругаться не было желания, так что Мо Фань просто сгрёб их в карман и ушёл.
Он снова переводит взгляд на Мучэн и решается. Пока основной состав занимает игровые кабинки, а толпа на трибунах шумит, Мо Фань незаметно перебирается на первый ряд и садится через сидение от Мучэн. Смотрит строго перед собой и, затаив дыхание, вытягивает руку, высыпая горстку конфет на пустое место. Едва не подпрыгивает, когда нежная ладонь накрывает его собственную.
Мучэн улыбается ему. Даже с мокрыми ресницами и покрасневшими глазами выглядит счастливой.
- Спасибо, - одними губами проговаривает она.
Мо Фань неловко кивает и, отдёрнув руку, сбегает обратно на своё место. Сердце колотится под горлом, и лицо горит, будто горячим паром обдало. Прикусив губу, он накидывает на голову капюшон и сползает по сидению ниже.
Как вернутся в отель, он обязательно погуглит, что это за странные симптомы. А пока - решающий матч начинается.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.06.2018 в 22:30

внесу немного цветочного флаффа
суньле, 2100 слов, R, невычитано

1

— Ветер меняется, — говорит Цзялэ. — Скоро гроза.
Чжэпин смотрит в ярко-синее небо с редкими росчерками облаков. На жаркое, почти белое летнее солнце. На море, мерно накатывающее на берег в нескольких метрах от их ног. И думает, что за время в Циндао Цзялэ превратился в какого-то нереального, почти сказочного персонажа, который умеет предсказывать грозы.
А сам Чжэпин не изменился. Его небо по-прежнему — потолок в игровых. Он все еще верит в свои глупые принципы. Все так же влюблен. Безответно и безвозвратно.
Они сидят на теплых камнях у кромки воды, вокруг — туристы и местные жители. Смеются и громко кричат дети, перевозбужденные от сладкого мороженого и газировки. Вдоль пляжа неспешно прогуливаются, держась за руки, парочки. Никто, кажется, не замечает перемен в погоде. Все наслаждаются солнечным днем, хотя лично Чжэпину кажется, что наслаждаться здесь особенно нечем.
Жара ужасающая, от воды сильно пахнет цветущими водорослями. Ветер — и тот теплый, не охлаждает толком, а так — шевелит волосы, прижимает рубашку к телу. Прикосновения нагревшейся на солнце ткани неприятны, кожу жжет то ли от соли, то ли от солнца, но Чжэпин ни за что не сдвинется с места, пока Цзялэ рядом. Сидит, откинувшись на камни, подставляя солнцу лицо, шею, руки и ноги в шортах. Греется, будто и правда вот-вот налетит шторм с грозой. У Чжэпина голова кружится от желания погладить горячую кожу.
“Нельзя”, — говорит он сам себе. В который раз за эти годы.
Цзялэ — твой партнер, твой лучший друг превратились в Цзялэ — твой соперник, твой бывший лучший друг, с которым отношения только-только стали налаживаться. Нельзя все испортить сейчас.
Когда-нибудь потом, когда будет уже нечего терять, Чжэпин воспользуется шансом и все испортит. Может быть. Один раз он уже передумал. Удержал внутреннего берсерка, как говорит Цзялэ. Если бы он знал.
Приземлившаяся рядом с ними чайка вдруг громко вскрикивает, выдергивая Чжэпина из мыслей о прошлом, которое один хрен не изменишь, в настоящее, в котором жара, солнце, море и Цзялэ. Смотрит на него внимательно, даже очки сдвинул на лоб, несмотря на яркие блики от воды.
— Ты что-то спросил?
— Угу, — с важным видом кивает Цзялэ, опускает очки на глаза и отворачивается. Чжэпин уже знает, продолжения не последует. Цзялэ теперь будет его троллить за невнимательность.
— Эй! — он несильно толкает Цзялэ в плечо. Футболка под пальцами горячая, кожа под ней — еще горячее. Чжэпин отводит руку. Цзялэ поворачивает голову, провожая его движение взглядом.
— Угадывай теперь, — смеется Цзялэ. Того и гляди покажет Чжэпину язык.
— Ты предложил угостить меня холодным чаем? — с надеждой интересуется Чжэпин. Он давно выучил правила этой игры — за все годы залипания на Цзялэ и пропуска его слов мимо ушей. А от холодного чая в такую жару прямо сейчас он бы точно не отказался, так что можно хотя бы попытаться.
— Не-а, — тянет Цзялэ. Поднимает руку вверх, разглядывая небо сквозь пальцы. Чжэпин невольно зависает, скользит взглядом по его кисти, смотрит, как солнце подсвечивает кожу.
— Там очередь, — продолжает Цзялэ. — А у тебя осталось две попытки.
— Про попытки мы не договаривались, — возмущается Чжэпин. — Что за смена правил после старта? Я требую подсказку!
Цзялэ снова смеется. Порыв ветра уносит звуки, делает его смех мягче и чуть тише.
— Ну ладно. Дай-ка подумать… — он делает вид, что размышляет. — Есть такая локация!
— Ты хочешь пк на свободе? — удивляется Чжэпин. Цзялэ очень давно не звал его посражаться друг с другом просто так, для удовольствия. Этой темы они вообще не касаются. Странно, зачем Цзялэ завел этот разговор сейчас, когда все так мирно и так оффлайново, другого слова не подобрать. Пляж, дети, туристы, чайки. Камни, ветер, запах моря. И вдруг пк на свободе.
Цзялэ тоже удивляется. По его лицу пробегает тень, он хмурится, но продолжает, как ни в чем ни бывало.
— Вообще можно, конечно, но не сейчас. Я тебя не для этого позвал, — он говорит спокойно, даже слишком. Затишье перед бурей.
“А зачем?” — едва не срывается с языка. Цзялэ ворвался в QQ совершенно неожиданно, выругался на Е Сю, который достал его во время тренировок сборной. “Охуевший мудак!! — писал Цзялэ, — Он что, считает, что мы все здесь сосунки без опыта и мозгов?! Какого хера он все-таки не ушел в отставку, а? Как же он заебал...”
Чжэпин так и видел, как Цзялэ кривится, как всегда когда злится, как его глаза темнеют, как он сжимает кулаки. Хотелось его успокоить и одновременно — вложить ему в руки мышку и клавиатуру, включить игру и посмотреть, как Цзялэ с шиком и слепящими глаза эффектами в одиночку громит все и вся вокруг.
Вместо этого Чжэпин завел разговор на отвлеченную тему, как всегда переключая внимание Цзялэ, гася бурю его эмоций. А потом Цзялэ вдруг пригласил Чжэпина в Циндао на пару дней во время каникул в Славе. Чжэпин согласился, не раздумывая. И вот теперь он здесь, сидит рядом с Цзялэ на пляже и разглядывает, как ветер треплет его волосы. Длинные пряди приподнимаются, будто живые. Скользят по шее и щекам. Кажется, порывы стали сильнее. Возможно, Цзялэ и прав, и погода меняется.
— Последняя попытка! — Цзялэ поднимает вверх палец. Не поворачивает голову, но по виду его ясно: знает, что Чжэпин смотрит на него.
Только на него.
Волна ударяется о камень рядом с ногой Чжэпина. Брызги долетают до колен, джинсы намокают. Несильно, даже приятно. Освежает после нескольких часов на солнце.
— Ты предложил пойти обратно, чтобы успеть спрятаться до грозы?
— С тобой неинтересно, надо было давать тебе одну попытку. Тогда был бы шанс, что ты проиграешь.
— А что бы ты попросил, если бы я проиграл? — Чжэпин улыбается, поднимаясь. Ветер — теперь точно усилившийся — шевелит рубашку, поднимает полы, холодит взмокшую кожу. На горизонте появляются облака, быстро несутся по небу.
Цзялэ молчит, Чжэпин смотрит на него сверху вниз, и тот ведет плечом и тоже встает.
— Я бы что-нибудь придумал, — говорит он, и Чжэпин точно знает — врет.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

07.06.2018 в 22:31

2

Цзялэ быстро шагает вперед, Чжэпин догоняет его и пристраивается рядом, кроссовки вязнут в песке, над головой орут чайки. Народ постепенно собирается — теперь надвигающуюся грозу видят все. Какой-то пацан, услышав недовольный окрик матери, бьет по футбольному мячу напоследок, его подхватывает ветром — и он летит прямо в голову Цзялэ. Чжэпин двигается на инстинктах, толкает Цзялэ в сторону, отбивает мяч локтем и едва не падает носом в песок, с трудом удерживая равновесие. Весь инцидент занимает несколько секунд, и в следующий миг перед собой Чжэпин видит раздраженного Цзялэ.
— Блядь! Совсем уже мозги потеряли, чертовы дети! — Цзялэ не стесняется в выражениях. — И ты, тоже мне герой, руки бы поберег! Неужели тебя жизнь ничему не учит?
— Да это же просто мяч, — успокаивает его Чжэпин. Удар был несильным, и пацан, испугавшийся взбучки, уже давно сбежал. — Фигня. Смотри, ты мальчишку напугал, о, великий и ужасный.
Он смеется и едва не давится, когда Цзялэ вдруг хватает его за локоть горячими пальцами, выворачивает руку, разглядывая покрасневшую кожу на предплечье.
— Вот это — не фигня! — зло говорит он. — Твои руки — не фигня, блин!
Он отпускает Чжэпина, сжимает ладони в кулаки. Отворачивается и ускоряет шаг. Чжэпин не знает, что сказать на это. Он хотел бы сказать, что не понимает, что нашло на Цзялэ, но это было бы ложью. Он прекрасно знает, почему Цзялэ злится и злится сам в ответ. На себя. На Цзялэ. На кучу мелочей и немелочей. На собственные чувства и неспособность их выразить.
Он идет следом за Цзялэ, не глядя по сторонам и не запоминая дорогу. Внутри все кипит, раздражение нарастает с каждым шагом. Будто надвигающаяся гроза, от которой уже потемнело небо и слышен где-то вдалеке грохот грома.
Отель, в котором Чжэпин снял номер, близко к пляжу. Первые капли дождя, тяжелые, холодные, падают на землю в тот момент, когда они подходят к дверям. А когда поднимаются наверх — все в том же злом молчании — за окнами уже настоящая буря. Ветер швыряет потоки воды в стекло, небо то и дело рассекают ветвистые молнии.
“Вот он — момент, когда можно без зазрения совести все испортить”, — думает Чжэпин, когда Цзялэ разворачивается и шагает вперед. Встает почти вплотную, смотрит в глаза. Злой, растрепанный, невозможно красивый.
— Спроси меня, — говорит он тихо. За шумом дождя почти не слышно, но Чжэпин слышит четко, будто в наушниках.
Сверкает молния. Чжэпин задает совсем не тот вопрос, который вертелся на языке со времени приглашения.
— Что бы ты попросил, если бы я проиграл?
Ему нужно знать правду.
Гром грохочет так громко, что стекла звенят. Оглушает. Цзялэ вздрагивает всем телом и отвечает — совсем не то, что надеется услышать Чжэпин.
— Чтобы ты не геройствовал!
Улегшееся было раздражение вспыхивает с новой силой, сметает всю сдержанность, все преграды, возводимые годами.
Чжэпин дергает Цзялэ на себя, с силой сжимает его плечи. Пусть останутся следы. Пусть он знает.
— Я сам решаю, что мне делать! — зло говорит он, глядя Цзялэ в глаза. — Это просто синяк, я от него не умру.
— Я бы увернулся! Или выжил бы, не маленький уже. Не надо меня защищать! Почему ты вечно строишь из себя…
— Потому что я хочу тебя защищать, — срывается Чжэпин, перебивая его. — Потому что ты, блядь, по-прежнему самый важный человек в моей жизни. И хватит мне уже врать, ты заебал!
Только закончив, он понимает, что сказал. Сердце стучит в горле, в крови бурлит адреналин, злость, все подавляемые желания. Выпустил берсерка, ничего не скажешь.
Цзялэ так и стоит с открытым ртом. Секунду, может, меньше. Чжэпин не успевает сосчитать, не успевает пожалеть о том, что ляпнул, потому что в следующее мгновение его сметает ветер по имени Цзялэ. Вжимается в него, целует — так, что в мозгах замыкает. По телу проходит разряд молнии, Чжэпин отвечает на поцелуй. Впускает язык Цзялэ в свой рот, запускает пальцы в спутанные волосы. Тянет Цзялэ на себя, трется о него, чувствуя как их обоих потряхивает от накатившего желания.
Под веками вспыхивают яркие отсветы молний, Чжэпин открывает глаза и натыкается на поплывший совершенно взгляд Цзялэ. Тот отстраняется на секунду, заводит руки за голову, распускает хвост. Волосы рассыпаются по его плечам, щекочут ладони Чжэпина.
А Цзялэ уже снова целует его, расстегивает рубашку, гладит по груди, задевая соски. Чжэпин стонет ему в рот, ведет одной рукой вниз и сжимает задницу Цзялэ. Сколько раз он представлял себе это движение во время дрочки — не сосчитать. А теперь Цзялэ в его руках. Живой, настоящий, пахнет солью, морем, солнцем, как и сам Чжэпин.
Он расстегивает джинсы Цзялэ. Узкие, модные, Чжэпин как увидел их, чуть крышей не поехал. Тянет вниз вместе с трусами, высвобождая член. Гладит влажную от смазки головку, наблюдая за тем, как Цзялэ прикрывает глаза, толкаясь ему в ладонь. Закусывает губу, а потом словно просыпается, моргает, фокусируясь на Чжэпине, прожигая взглядом. Дергает его ремень, ширинку, подцепляет резинку трусов и сжимает пальцы на члене.
Чжэпина выносит от одного прикосновения. Он двигает рукой на пробу, и Цзялэ тут же подстраивается под его ритм. От этого на секунду становится больно — мелькает мысль “как в сражениях”, — и тут же пропадает, Цзялэ сметает ее собой, своим вкусом, запахом, тихими хриплыми вздохами.
Они дрочат друг другу, не отводя взглядов. Дышат одним, очень горячим воздухом, стонут одновременно, и кончают тоже, кажется, вместе. Целуются, не пытаясь выровнять дыхание.
Шагают к постели, падают на нее, переплетаясь руками и ногами. За окном по-прежнему грохочет и сверкает так, что кажется, что они оказались внутри атаки Цзялэ. Может, так и есть. Чжэпин уж точно.
— Я думал, скажу тебе правду, и все испорчу, — говорит Цзялэ. — Так и молчал, а потом не выдержал. Еще и этот мудак Е Сю, его отставка, которая не отставка толком даже… и я подумал, сколько можно ждать? До твоей отставки? До моей отставки? До самой смерти? Нихрена. И нервничал сегодня весь день, злился на себя и на тебя. Прости?
— Я тоже злился, — Чжэпин смотрит на Цзялэ в ярком свете молний. — И тоже молчал. Какие мы дураки, да?
— Ну, ты точно, — усмехается вдруг Цзялэ. — Не угадал с первой попытки и даже вопрос правильный задать не смог.
— Мне кажется, я его задал. Только ответ не получил.
— Можно подумать, ты его не знаешь.
— Цзялэ, — Чжэпин сам не знает, почему ему вдруг так важно довести тот разговор до конца.
— Ладно. Я попросил бы тебя закрыть глаза, не двигаться и не подглядывать.
— Вот так? — Чжэпин закрывает глаза и замирает.
— Да.
— Что бы ты сделал дальше?
— Угадай. Одна попытка. Проиграешь — убью тебя нахрен.
Дыхание Цзялэ оседает у него на губах. Чжэпин целует его, так и не открывая глаз. Чувствует, как его губы тоже растягиваются в улыбке. Грохот за окном постепенно стихает, сменяясь шорохом простыней, вздохами и стуком пульса в ушах.
Чжэпин не умеет предсказывать грозы. Его небо по-прежнему потолок в игровом зале. Зато он умеет предсказывать Цзялэ, а это — гораздо лучше.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

08.06.2018 в 00:24

Сунь Сян/Чжоу Цзэкай, ЕР, прон, 1500 слов, не бечено, возможно, что заоосил всех

часть 1

Кондиционер в тренировочной комнате ломается посреди жаркой солнечной недели. Дополнительная система вентиляции справляется слабо, не помогают и открытые окна: на улице влажно и душно, еще хуже, чем в помещении.
Впрочем, Сунь Сян хорошо переносит такую погоду. Он любит лето, солнце и раскаляющий кожу жар, и, наверное, едва ли не единственный из всей команды чувствует себя комфортно.
Во всяком случае, пока не смотрит на Чжоу Цзэкая.
Тот сидит в легкой майке, по случаю жары сбросив рубашку на спинку стула и подобрав волосы заколкой, так что взгляду открываются чуть обгоревшие плечи и линия шеи, перечеркнутой тонким кожаным шнурком. Бледная кожа будто светится изнутри, позвонки легко обрисовываются при каждом движении — и Сунь Сян никак не может перестать пялиться. Он знает, какая чувствительная кожа там, под затылком, и что, если тронуть пальцем, чуть надавить и прочертить линию вниз, к еще одной точке между лопаток, Цзэкай задрожит, закусит губу и уронит голову на грудь, открывая свое уязвимое место еще сильнее.
И вскрикнет, если прихватить кожу на шее губами, да так громко, что придется зажимать ему рот.
Сунь Сян торопливо отводит взгляд. Тренировка еще не закончена, некогда отвлекаться, он и так едва не просрал задание на прыжки.
Какое-то время он честно тренируется, не глядя на Цзэкая, даже не поворачивая головы в его сторону. Впрочем, даже не нужно — беззащитно открытая шея, без привычного шарфа или высоко поднятого воротника, до сих пор стоит перед глазами. Желание прикоснуться зудит на кончиках пальцев, мурашками поднимается по рукам. Жар растекается в паху и груди, жжет изнутри. Изредка Сунь Сян все-таки косится на Цзэкая, увлеченного игрой, и думает, что скоро не выдержит.
Ботао, вернувшийся из магазина с охапкой мороженого, немного разряжает обстановку.
Сунь Сян ест свое мороженое, нетерпеливо откусывая крупные куски, морщась от того, как сводит зубы, — зато холодная сладость чуть приглушает пылающий внутри жар.
А потом он снова смотрит на Цзэкая, и весь восстановленный над собой контроль, разумеется, летит в ад. Тот закончил серию тренировок и теперь сидит, откинувшись на спинку стула, лениво листая форум «Славы». И свое мороженое ест так же лениво — даже не ест, а неторопливо облизывает, собирая языком подтаявшие капли, когда они уже так и норовят потечь по рожку.
Выглядит невиннее некуда, но у Сунь Сяна окончательно встает. Он чуть не подскакивает, в последний момент спохватившись, что просто невероятно палится, и случайно роняет недоеденный рожок, заляпывает яркими брызгами клубничного мороженого и свою белую футболку, и светлые джинсы.
— Блядь!
Цзэкай оборачивается, смотрит на него и хмурит брови. Ботао цокает языком и качает головой.
— Извините, — бурчит Сунь Сян. — Пойду переоденусь.
— Жара такая, как вы тут сидите, — Ботао оттягивает горловину футболки и дует на кожу. — Я к себе.
— Я, наверное, тоже, — Сунь Сян выдергивает карту аккаунта из ридера, откатывается от стола и поднимается на ноги.
Ботао уже ушел, на их ряду у самой стены больше никого не осталось, все остальные сидят спиной. И Сунь Сян больше не думает и не сдерживается: подойдя к столу Цзэкая, он делает вид, что с интересом заглядывает в монитор, наклоняется — и прижимает ладонь прямо к голой спине над вырезом майки.
Цзэкай вздрагивает — крупно, всем телом, — подается вперед, едва не роняя недоеденное мороженое, зажимает себе рот сам.
Сунь Сян сглатывает. Хочется задержать ладонь, сдвинуть ее вверх, накрыть бледную шею. Царапнуть ногтем, прямо по линии чертового кожаного шнурка. Поцеловать, лизнуть, вызывая новые волны дрожи.
Так много всего хочется, но не здесь же.
Цзэкай резко дергает плечом, выпрямляется, ведет лопатками. Смотрит на Сунь Сяна снизу вверх, мотает головой. Он немного покраснел, на скулах виднеются яркие пятна. Глаза блестят.
Подтаявшее мороженое течет ему на руку, но Цзэкай этого, похоже, даже не замечает.
Быстро оглядевшись, Сунь Сян стирает пальцем сладкие потеки и облизывает подушечку. Ананасовое.
Лето плавит мозги. Он творит невероятно глупую херню, но не чувствует никакого стыда за это. И что самое важное — не видит никакого стыда и в блестящих глазах Цзэкая.
— Техника безопасности, — наконец-то произносит тот, все еще глядя ему в глаза, моргает и отворачивается. Вспоминает про свое мороженое, как ни в чем не бывало принимается его доедать, щелкая мышкой по страницам форума. И добавляет, совершенно спокойно:
— Плечи затекли.
Сунь Сян, уже почти повернувшийся, чтобы уйти, замирает на середине движения. Моргает, пытаясь понять, правильно ли разобрал слова Цзэкая.
А тот только поводит шеей, с усилием, как будто она и впрямь затекла, и сводит лопатки.
«Что. Ты. Творишь».
Похоже, летняя жара влияет не только на Сунь Сяна. Мозги Цзэкая она тоже расплавила начисто.
Надо бы все же уйти. Должен из них двоих хоть один взять себя в руки?
Сунь Сян облизывает пересохшие губы, вытирает вспотевшую ладонь о джинсы — а потом снова кладет ее на спину Цзэкая, накрывая маленькую бледную родинку. На этот раз реакция не такая резкая, он только чуть вздрагивает и вцепляется в мышку. Царапает ее ногтем, когда Сунь Сян ведет ладонью к шее, растирая мышцы, в самом деле каменные на ощупь.
Он старается не касаться красноватой полосы на плечах, где солнце оказалось безжалостно к тонкой светлой коже. Массирует позвоночник, шею, лопатки, с каждой секундой давя в себе желание наклониться и прикоснуться губами.
За окном гудит огромный город, в комнате помимо них еще трое, но весь мир Сунь Сяна сосредоточился на кончиках пальцев, скользящих по сухой теплой коже Цзэкая. Гладящих затылок, выпутывающих заколки из тонких прядей, массирующих ямочку под самой кромкой волос.
Это уже даже со стороны не принять за массаж. Сунь Сян чутко вслушивается и оглядывается, готовый среагировать и прерваться в любое мгновение, и с трудом держит на лице непринужденное — ну, он надеется — выражение. Мышцы сводит, сердце бешено стучит — да так громко, что кажется, биение зашкаливающего пульса слышно всем вокруг.
Убрав руку с мышки, Цзэкай поднимает ее к голове, будто хочет поправить волосы, перехватывает пальцы Сунь Сяна, коротко сжимает и гладит.
Все, в панике думает тот, едва не сгибаясь пополам от хлесткого, мгновенно прошивающего тело возбуждения. Он сейчас кончит прямо здесь, как какой-нибудь подросток, впервые увидевший порно.
Сунь Сян отшатывается, разрывая прикосновение, едва не ударяется о стол и вылетает в коридор.
До своей комнаты он почти бежит, а захлопнув за собой дверь, с полминуты стоит, уткнувшись лбом в стену. От потока прохлады, льющейся из кондиционера, его трясет. Пальцы правой руки липкие от мороженого, пальцы левой — пропитались запахом Цзэкая. Сунь Сян подносит их к носу и закусывает губу. Ширинка так давит на пах, что он неуклюже расстегивает джинсы одной рукой, облегченно выдыхая.
Стянув испачканную футболку, Сунь Сян идет в ванную и включает воду в раковине. Споласкивает руки, умывается прохладной водой — как будто это действительно может помочь собраться с мыслями. Он еще вытирается, когда слышит, как в комнате хлопает дверь. Следом за хлопком раздается звук закрывающегося замка, легкие шаги — и Цзэкай появляется на пороге ванной, весь облитый золотым сиянием полуденного солнца, заполняющего комнату за его спиной. Растрепанный, по-прежнему без рубашки.
Его так хочется, что сводит скулы.
— Что это за хрень там была? — беспомощно выпаливает Сунь Сян, сам не зная, кого он спрашивает — Цзэкая или себя.
Цзэкай пожимает плечами, улыбается, разводит руками.
— Захотелось. Ты первый начал.
В его прозрачных глазах отражается солнце. Пылинки золотой пылью танцуют вокруг висков, тени и свет ложатся на четко очерченное лицо, горло, плечи, и на этот раз Сунь Сяна не сдерживает уже ничего.
Прыжком сократив расстояние между ними, он подталкивает Цзэкая к стене, разворачивает к себе спиной. Гладит по затылку, пропуская между пальцев блестящие пряди волос с запутавшимися в них солнечными бликами, осторожно зачесывает их вверх и наконец-то целует шею, прихватывает кожу губами, выписывает на ней спирали кончиком языка.
Цзэкай коротко вскрикивает, шумно дышит и обмякает, льнет к его груди всем телом, будто разом слабея в коленях.
Да и не будто — так и есть, за недолгие два месяца Сунь Сян уже успел узнать до хрена его привычек и реакций. И желаний, подчас таких странных, что он, кажется, начинает понимать, почему Цзэкай так тщательно обдумывает каждое свое слово и так мало говорит.
Зато реагирует на ласки отзывчиво и громко, глуша стоны в подушку, или в руку, или в плечо Сунь Сяна. На правом до сих пор не сошел синяк от зубов.
Майку хочется разорвать, но Цзэкай, наверное, тогда расстроится, он очень аккуратно относится к своим вещам, и Сунь Сян просто снимает ее одним плавным рывком. Приникает к спине, повлажневшей от пота, собирает губами соль, расстегивая на Цзэкае джинсы, дрочит ему, быстро двигая рукой.
Хочется по-другому — не так торопливо. Раздеть, разложить на кровати, заняться нормальным сексом, — но времени совсем мало, если минут через двадцать они оба не появятся в онлайне, вопросов не избежать. Впереди плейофф, не время расслабляться и забивать на тренировки. Разве что ненадолго.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

08.06.2018 в 00:25

часть 2

Сунь Сян обхватывает свой член, прижимается грудью к обнаженной спине, почти вдавливает Цзэкая в стену. Чувствует удары сердца — такого же заполошно бьющегося, как его собственное. Тянется губами через плечо, и Цзэкай поворачивает голову, ловя поцелуй, делясь еще не истаявшим привкусом ананасового мороженого.
Закрывая глаза, Сунь Сян растворяется в летнем солнце, краснотой прошивающем веки, терпком запахе кожи Цзэкая, жаре разгоряченного, крупно дрожащего тела, ананасовой сладости, растекающейся по языку. В груди ворочается что-то колючее и теплое, возбуждение кипятком плещет на поясницу, горячими мурашками продирает кожу.
Цзэкай вскрикивает, коротко и громко, содрогается, выплескиваясь на руку. Эхо вскрика гулко отдается в ушах, Сунь Сян двигает рукой, выжимая из его члена последние капли спермы, чувствуя, как плоть обмякает в пальцах, — и кончает, чуть отстранившись, глядя на то, как белые брызги усеивают узкую поясницу.
Утыкается в мокрое плечо, тяжело дыша, бездумно размазывает сперму ладонью.
— Пять минут, — тихо говорит Цзэкай. — Будут искать.
— Десять. — Сунь Сян отступает к кровати, тянет Цзэкая за собой.
Падает на матрас, раскидывая руки, и думает, что не зря все же так любит лето.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

08.06.2018 в 05:52

мусю, недорейтинг, драма

- Подожди. Чёрт, да погоди ты! Где Мучэн? - с трудом оттолкнув от себя Муцю, спрашивает Е Сю.
- У подружки в соседнем доме, до вечера её не будет. Время есть, иди сюда.
Так странно, времени у них никогда не хватает. Е Сю наконец отвечает на поцелуй, ловит ритм Муцю - тот и правда не спешит, медленно вылизывает его рот мягким языком. Мокро, приятно, не как обычно, почти кусая в порыве быстрее довести друг друга до оргазма. И руки его под футболкой тоже скользят медленно, растирают кожу, сжимают, гладят. Е Сю не привык к такой ласке, и его просто выносит от этой нежности.
- Не надо так, - на выдохе просит он.
Чёрта с два Муцю его слушать будет - Е Сю крепко зажмуривается, когда губы жадно касаются шеи, ласкают от уха до самого плеча, а после Муцю поворачивает его голову за подбородок и повторяет это смертельное комбо с другой стороны. Колени слабеют, и если бы Муцю не прижимал его к стене, Е Сю не удержался бы на ногах.
- Что ж ты делаешь, - шепчет он, сгребая пальцами ткань футболки на спине Муцю.
- Люблю тебя.
От такого простого и искреннего ответа Е Сю и правда едва не падает, из-за резко подскочившего пульса закладывает уши и кружится голова. Блядь. Когда-нибудь он наберётся достаточно опыта и перестанет растекаться в руках Муцю, плавясь под нестерпимыми ласками. Когда-нибудь он сам заставит Муцю терять последние мозги.
Но не сейчас.
Сейчас Е Сю может лишь следовать за чужими руками, переступить стянутые с ног шорты и трусы, скинуть футболку и забраться к Муцю на колени, требуя ещё поцелуев и прикосновений. Прятать лицо у него на плече, чувствуя, как пальцы сжимают и раздвигают ягодицы, как гладят посередине, растирая прохладный крем, и сжимать зубы, привыкая к боли в растянутой заднице.
Эта боль уже хорошо знакома, уже не пугает, как было поначалу. Е Сю знает, что скоро она пройдёт, и станет горячо, хорошо, и нужно будет больше, больше...
Муцю опрокидывает его на постель, раздевается быстро - Е Сю наблюдает, разведя ноги и поднявшись на локтях. Нетерпение жжёт внутри, и он тянется всем телом навстречу Муцю, когда тот опускается сверху. Вжимает в матрац, смотрит в глаза, трётся, медленно раскачиваясь, а Е Сю уже не терпится почувствовать его.
- Не спеши, - говорит Муцю, когда Е Сю уже готов начать просить его. - У нас ещё очень много времени.
Е Сю сглатывает пересохшим горлом и закрывает глаза...

Е Сю сглатывает пересохшим горлом и открывает глаза. Взгляд соскальзывает с серого потолка на такое же серое, светящееся ранними утренними сумерками окно. Курить хочется сильнее, чем сохранить остатки тепла под одеялом, и он всё-таки встаёт с кровати. С горьким дымом получается вдохнуть полной грудью.
Лето в этом году выдалось дождливое, сырой холод из открытого окна облизывает всё тело, и Е Сю обнимает себя за плечи, переступая босыми ногами.
Почему тот, кто сказал, будто время лечит, не написал гайд с точными сроками? Август. Уже пять лет, как они с Мучэн вместе ездят на кладбище. Когда воспоминания перестанут приходить к нему ночными сладкими кошмарами?
Едкий дым взвивается к лицу, попадает в глаза, вытравливая слёзы - Е Сю растирает их кулаком.
Докурив, закрывает окно, смачивает горло минералкой и снова ложится в остывшую постель. Сворачивается под одеялом, пытаясь согреться. Безнадёжно надеется, что до утра больше снов не увидит, и закрывает глаза.

Е Сю открывает глаза и резко садится, скидывая с себя чужую руку.
- Ты чего? - удивлённо спрашивает Муцю. - Всю рожу перекосило, кошмар приснился?
Е Сю не до шуток, сердце долбится как сумасшедшее, и воздуха отчаянно не хватает.
- Эй-эй, ну, тише, - Муцю обнимает сзади, прижимаясь грудью к спине.
Его тепло впитывается в тело, успокаивает сердце и расслабляет грудь, позволяя сделать новый вздох. Е Сю закрывает лицо ладонями и с удивлением стирает со щёк влагу.
Что это, чёрт возьми, было?
- Дурацкий сон, - то ли сам себе, то ли Муцю, говорит он.
- Бывает. Забей. Идём в душ? - спрашивает Муцю и пытается отстраниться, но Е Сю вцепляется в его предплечья так, будто от этих объятий зависит его жизнь.
- Подожди! - резко просит он, но тут же осекается: - Ещё немного...
- Хорошо, - фыркает Муцю ему на ухо и обнимает крепче.
Е Сю выдыхает, прикрывает глаза, но тяжесть на душе никак не хочет проходить.
За окном гремит августовская гроза.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

08.06.2018 в 11:04

Мо Фань/Цяо Ифань, 333 слова, без рейтинга

Идея ехать ночью в парк кажется Мо Фаню дурацкой. Зачем? Ночью можно спокойно поиграть в тишине. Целоваться в игровом зале. В конце концов, ночью можно заниматься сексом, это новая и привлекательная опция. Но когда мелкий тихушник смотрит на него и улыбается, Мо Фань не может отказать.
Ифань, похоже, еще подрос с момента трансфера, на загоревших запястьях светлые полоски. Мо Фань пялится на них всю дорогу, не особо вслушиваясь в то, что играет в наушниках, поделенных на двоих.
В сумерках бамбуковый парк кажется странным местом. Как будто они вдруг оказались в «Славе». Мо Фань берет Ифаня за руку сам. В конце концов, идиотов в такое время мало, может, только они вдвоем. А если кто увидит, пусть идет своей дорогой – удивленная улыбка Ифаня стоит того.
- И чего? – спрашивает Мо Фань. Ифань садится на перила деревянной беседки, свешивает ноги. Губы у него зацелованные, Мо Фань постарался – и тащится теперь, глядя. Он обнимает Ифаня за талию, снова чувствуя дурацкую скованность, а потом вжимается лбом в плечо, вдыхает знакомый запах и успокаивается. Вокруг царит ночь. Цикады орут.
- Смотри, - Ифань показывает вперед. Там деревья, кусты, на что смотреть - неясно. Вдруг в темно-зеленом ночном летнем воздухе вспыхивает первый огонек. Еще один, и еще. Они загораются один за другим. Мо Фань такое только в «Славе» видел, но сейчас это настоящие светлячки, что ли?
Ифань накрывает ладони Мо Фаня своими, наблюдая, как мерцание ширится, поднимается выше. Мо Фань смотрит туда же. Темнота и мелкие искры, складывающиеся в завораживающий мягкий свет. Он моргает, щурится. Внутри становится снова почти больно от эмоций, такие они огромные.
«Свети для меня, пожалуйста. Долго, как можно дольше», - отчаянно думает Мо Фань. Ифань оборачивается, смотрит на него. Улыбается, гладит по волосам, тянется – грохнется сейчас, идиот. Мо Фань обнимает крепче. Три простых долбаных слова застревают в горле - не сказать. Мо Фань берет ладонь Ифаня в свою, чертит пальцами, иероглиф за иероглифом. Ифань замирает, а потом сжимает ладонь. Улыбается, распахивает глаза. Тянется за поцелуем. И светится. Ярче всех светлячков.
Хотя Мо Фаню и нужен только один.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

08.06.2018 в 21:29

тысяча слов еланей без рейтинга

Дорожка петляла между цветущих кустов и деревьев, терялась в тени. Солнце уже клонилось к закату, и здесь, в парке казалось темнее, чем на самом деле. Боюань мог бы сказать “и тише”, но это было бы неправдой. В вечерней прохладе орали цикады, щебетали птицы. Откуда-то со стороны озера доносился смех. Звуки казались приглушенными, будто Боюань слышал их из-под воды. Единственным четким было чирканье зажигалки, когда Е Сю прикуривал, и стук пульса в ушах. Быстрый-быстрый, с каждым шагом все громче.
Боюань волновался. Когда брал билет, добирался до аэропорта, садился в самолет, выходил из зала прилета. А потом увидел Е Сю, тот стоял ссутулившись в стороне от толпы встречающих, засунув одну руки в карманы. Со скучающим видом разглядывал людей. Кивнул Боюаню, когда тот подошел ближе, посмотрел в глаза, и успокоившееся было волнение вернулось, но совсем уже другое.
Они встречались впервые, да еще и вот так: без привязки к сезону, к клубам и игре. Только они вдвоем на все выходные. Ощущения были странными настолько, что Боюань с трудом мог поверить, что все происходит на самом деле.
С того самого разговора, когда Е Сю сначала спиздил у Ручья босса для Счастья, потом от души над Боюанем поиздевался в своей особенной манере, а потом вдруг неожиданно серьезно ответил на вопрос “какого хера ты идешь за мной на край карты, все же уже закончилось?!”
“Хочу начать что-то новое. Хочу пригласить тебя на свидание.”
Боюань мог бы увидеть это его сообщение, если бы закрыл глаза прямо сейчас. Тогда Синий Мост чуть не врезался в дерево. Только легкий толчок в бок спас его от позора. Он обернулся, увидев как Мрачный лорд прислонился к стволу.
Окно сообщений так и висело открытым, заслоняя часть экрана.
Боюань не любил врать себе. Е Сю нравился ему давно, возможно, еще с десятого сервера. Е Сю потрясающе управлял персонажем, по-настоящему любил Славу и знал о ней почти все. Боюань не мог им не восхищаться, хоть он и был источником непрекращающейся головной боли.
Уже вернувшись в Небесную сферу и наблюдая за метаниями гильдий, Боюань понял вдруг, что логика Е Сю ему тоже нравилась, пусть его аргументы и были на грани чуши, но он всегда оставался в рамках. Наверное, именно тогда Боюань впервые и подумал, что Е Сю ему нравится. А после первого сна, в котором невидимый кто-то обнимал Боюаня со спины, наматывал ему на шею и плечи ярко-красный шарф, пробирался теплыми пальцами под толстовку и майку - Боюань понял совершенно ясно. Он влюбился. И более идиотского объекта для любви не найти, даже если и постараться.
К тому моменту Боюань уже смирился с полосой неудач, поэтому просто постарался не встречаться с Е Сю примерно никогда. Не получилось. Е Сю возникал из ниоткуда и всегда приносил с собой одни лишь неприятности. И вот теперь звал его на свидание.
“Зачем?” - задал Боюань идиотский вопрос.
- Потому что ты мне нравишься, малыш Поток, - ответил Е Сю голосом. Тихо, серьезно, никакой усмешки. Слова осели на подкорке, сердце забилось в горле. А Боюань не нашел ничего лучше, как сказать правду.
- Ты мне тоже.
А потом Боюань неожиданно для себя согласился приехать на выходные. Потому что Е Сю умел убеждать, особенно после того, как обезоруживал собеседника. А еще - потому что Боюань очень хотел его увидеть.
Поэтому и волновался. Вдруг - неправда, вдруг - не понравится, кто кому - не так уж и важно, хотя Боюань больше переживал за себя. Е Сю все-таки Бог, а он - обычный человек. В реале разницы, конечно, не сильно много, но все равно было не по себе.
Е Сю там, в аэропорту, смотрел на Боюаня так, будто бы увидел какое-то долбанное чудо и гору материалов из диких боссов в придачу. Широко распахнул глаза, моргнул несколько раз. Боюань немного завис, глядя на то, какие у него длинные ресницы. На трансляциях с пресс-конференций и фотографиях этого видно не было.
Боюань смутился от того, как разглядывал Е Сю. Влюбленность до того больше напоминавшая плотный узел в солнечном сплетении, стремительно разрасталась, и Боюаню казалось, он внутри весь дрожит.
Эта дрожь нарастала, подстраиваясь под ритм пульса. С каждым вдохом в голове становилось все легче, будто бы воздух в парке был каким-то особенным. Они разговаривали об игре и о реале, спорили о прохождении одного из великих данжей, а потом - о вкусах растворимой лапши. Боюань запоминал детали, образ Е Сю постепенно превращался из значка Мрачного Лорда в контакт-листе в живого человека. Неприхотливого, странного, интересного. По-прежнему наглого и все более привлекательного.
Е Сю то и дело поглядывал на Боюаня, и каждый раз от этого становилось теплее. Хотелось сделать что-нибудь сумасшедшее и глупое. Поцеловать его, например. Прижаться к нему, ощутить вкус сигарет на своих губах. На секунду, не больше, они же в общественном месте, хоть и забрели туда, где народу нет.
- Эй, - тихо сказал Е Сю. - Нам в другую сторону. Так ты снова выйдешь к озеру.
Боюань развернулся к нему, уставился - в который раз уже на зажатую во рту сигарету, сглотнул. Желание делать сумасшедшие вещи зашкаливало.
Он огляделся - вокруг не было никого, густые кусты скрывали их от тех, кто мог вывернуть из-за поворота. Глубоко вздохнул - голова закружилась, влюбленность затрепыхалась внутри.
Боюань шагнул вперед, вынул сигарету изо рта Е Сю, прижался губами к губам и отступил.
Е Сю не шевелился, ошарашенно смотрел на Боюаня. Его щеки слегка покраснели, и Боюань смутился снова. Отдернул себя - ну что за фигня. И зашагал в сторону, которую указал Е Сю.
- Сигарету мне, может, вернешь? Или ты начал курить?
Боюань резко остановился и удивленно посмотрел на сигарету в своей руке.
- Босс убьет, если узнает, что я научил тебя плохому, - рассмеялся ему на ухо Е Сю. И добавил: - Хороший прием, хэдшот.
Прижался сзади, скользнул пальцами по ладони, погладил, перехватывая сигарету. Боюань едва не сгорел от этих простых прикосновений. Будто бы во сне, только в тысячу раз лучше. А затем Е Сю потянул его за собой в сторону от дорожки. Здесь, в тени деревьев было почти темно, и заметить их можно было только, если подойти вплотную.
Е Сю затушил сигарету о пачку. Качнулся к Боюаню и накрыл его губы своими, целуя теперь уже по-настоящему.
Дрожь прекратилась, а затем растеклась по телу ярким светом, счастье затопило Боюаня с головой, закружило так, что дыхание сбилось, а сердце, кажется, все-таки выпрыгнуло из груди, потому что пульс слышать он перестал.
Контратака максимального левела. Критический урон.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

09.06.2018 в 01:09

Суньлэ, 3555 слов, пре-канон, АУ, гибрид омегаверса и соулмэйт-ау, не закончено, NC-17.

часть 1

Начало лета в Куньмине пахнет свежесрезанной травой и прохладой. Шумно, солнечно, привокзальная площадь полна спешащих людей, яркие вывески бликуют. Чжэпин поправляет на плече рюкзак. Открывает ледяную, запотевшую банку с колой, стирает пальцами испарину. Хочется пить. Сквозь сонную одурь утра пробивается искрящийся интерес. Чжэпин находит взглядом зеленые тенты кафе на той стороне оживленного перекрестка – там его должен ждать Цзялэ. Они еще ни разу не видели друг друга оффлайн. Чжэпину любопытно, каким окажется Цзялэ – видеочаты, разговоры текстом и голосом не заменят личной встречи, даже если в них горит особенная искра, помогающая понимать друг друга, почти не утруждаясь словами. Так было с самого начала. С первой встречи в «Славе».

Чжэпин делает пару шагов к перекрестку, и волна эмоций врезается в него, разбивая привычный мир вдребезги. Волнение, радость, нетерпение, предвкушение, страх не понравиться, звенящее чувство легкой влюбленности – все это врывается в его сознание вихрем лепестков, обжигает изнутри, зашкаливает. Чжэпин судорожно втягивает ставший твердым воздух сквозь зубы, делает глоток колы, не чувствуя вкуса. Все ощущения – ветер на голых плечах, порез от бумаги на указательном пальце, щекочущие шею пряди, заполошное биение сердца. Все чувства – тревога, радость, ожидание, трепет, злость на время, идущее так медленно. Все это заполняет его до краев, бьется внутри сумасшедшим алым, пурпурным, розовым, переливающимся всеми оттенками красного. Все не его чувства и ощущения, все эмоции.

Чжэпин сжимает в пальцах ледяную банку, подавляя желание прижать ее ко лбу. Ему уже не нужно искать Цзялэ взглядом – Чжэпин чувствует его. Внутри. Мир вокруг размывается, теряя четкость, оставляя только фигуру к нему спиной на той стороне перекрестка. Чжэпин автоматически прикидывает расстояние – для того, чтобы отрезвить себя хотя бы на время, необходимое для перехода двух дорог.
Внутри бьются и бушуют чужие эмоции. Яркие, сладкие, если у эмоций может быть вкус. Обостренные до предела. Чжэпин еще раз пытается сосредоточиться на расстоянии. Метров сто, не меньше. Пиздец.

Все кажется простым, пока не касается лично. Простые знания о мире: есть альфы, беты и омеги. Пары альф и омег складываются, если взаимная эмпатия выше 30%. С помощью препаратов, временно повышающих уровень эмпатии, сложившаяся пара может стимулировать биохимические процессы, приводящие к течке у омеги и гону у альфы. Постоянная пара может улавливать оттенки эмоций друг друга, чувствовать настроение, передавать приглушенные эмоции на небольшом расстоянии – чем дольше пара вместе, тем выше общая эмпатия. Беты обладают пониженным уровнем эмпатии и уравновешенным характером.

Сухие строчки из учебников, всплывающие в памяти, помогают Чжэпину прийти в себя. Ненадолго, но перейти перекресток хватает. Цзялэ оборачивается, Чжэпин смотрит ему в глаза и падает в бесконечную бездну чувств: шок и восторг, слепящее счастье и зашкаливающее волнение. Красивый, такой красивый. В ресницах дробятся солнечные блики, губы искусанные, яркие, длинная челка почти закрывает глаз, отросшие прядки щекочут шею – Чжэпин чувствует. Все чувствует. Каждый вздох, ощущение Цзялэ отдается в нем самом. Они стоят у кафе, ветер треплет зеленые полосатые тенты, а потом Цзялэ делает шаг к Чжэпину.

Истинные пары – редкость. Не запредельная, около 10%, но все же. Уровень эмпатии истинных пар близок к 100%, им не требуются усиливающие препараты. Эмоции, чувства, ощущения они способны передавать друг другу – альфы в меньшей степени, омеги в большей – на расстоянии до 100 метров. Говорят, что эмпатическая связь сохраняется и на более серьезном расстоянии, но Чжэпин не верит в сказки. Он и в истинные пары-то не слишком верит. Не верил.

Цзялэ врезается в Чжэпина, как до этого – его эмоции, жгучие, яркие, пляшущие под веками красными вспышками. Чжэпин разжимает пальцы, выпуская из них банку с колой, тянет Цзялэ ближе. От Цзялэ пахнет чем-то чистым и свежим, слегка цветочным, такой забавный, едва уловимый запах, но ему подходит.
- Чжэпин, - бушующее море лепестков бьется внутри, Цзялэ дрожит в его руках, эмоциональные качели то взлетают вверх счастьем обретения, то летят вниз – страхом, что Чжэпин не примет, оттолкнет, что это ошибка и ничего не сложится. Снова вверх – смелостью и упрямством, напористой атакой. И вниз – новым приступом тревоги. Чжэпин прикрывает глаза и тянется к Цзялэ в ответ – ладонями ведет по плечам, по ткани белой легкой майки, по светлой, с легким загаром коже; наклоняет голову, касается губами волос. Находит в себе уверенность, напористую, ту, с которой он дерется в «Славе», и пытается передать ее Цзялэ, накрыть руками разлетающийся вихрь.
- Цзялэ, - шепчет он, ведя губами по горячему виску. – Я здесь.

Первый их поцелуй случается на привокзальной площади Куньмина раньше, чем первый нормальный разговор. Чжэпин касается подбородка Цзялэ, заставляя поднять голову от своего плеча. От одного взгляда все внутри горит. Мир становится предельно четким, ясным, как в самые острые моменты боя. Чжэпин понимает: Цзялэ – его. С той секунды, когда первый вихрь эмоций вошел Чжэпину под кожу. Он никогда, никому не отдаст это бушующее яркое безумие.
Чжэпин шепчет:
- Закрой глаза.
Сам поступает так же, находит ладони Цзялэ, прижимает к ним свои, плотно, палец к пальцу – как в детской игре, за которую ругали: нельзя даже пытаться специально открывать другому человеку свои чувства и эмоции, нарушать естественный ход событий. Конечно, все нарушают. А им с Цзялэ сейчас можно все.
Эмоции текут через Чжэпина потоком, становящимся все ярче. Уходит страх, волнение окрашивается в другие тона, теперь оно трепетное, острое, нежное. Чжэпин улыбается мысленно, касается губ Цзялэ, приоткрывающихся навстречу, целует глубоко, не отпускает, пока обоих не начинает недвусмысленно трясти от желания.

- Пошли внутрь, - говорит Чжэпин, вновь целуя Цзялэ в висок. Цзялэ лохматый, это забавно. Их общее желание бьется, приливной волной накрывает с каждым вздохом, Чжэпин чувствует неровное дыхание Цзялэ – и свое, в том же рваном ритме. Засовывает ладони в карманы свободных драных джинсов Цзялэ, на мгновение стискивая задницу, прижимает к себе, дает почувствовать – и сам чувствует – стояк. Отпускает, обожженный вспышкой двойных ощущений, от которых легко кончить посреди перекрестка в оживленном утреннем городе. Одетым и ни разу не прикоснувшись к себе.
- Пошли, - Цзялэ будто просыпается. Облизывает губы, тянет Чжэпина за собой внутрь. Чжэпин отстраняется на минуту, чтобы подобрать банку и забросить в урну, идет следом за Цзялэ.

У стойки Чжэпин оборачивается, смотрит на Цзялэ. Тот устроился на диванчике у окна, слегка сполз по мягкой зеленой обивке и сосредоточенно покусывает губу. Чжэпин чувствует теплое прикосновение к затылку, новый оттенок эмоций, постоянно окатывающих его волнами.
К ним добавляется веселье, любопытство. Чжэпин отворачивается и смотрит на меню, скользит взглядом по строчкам. Американо? Он чувствует такую неприязнь к этому напитку, как будто тот победил Чжэпина на Арене двадцать раз подряд. Эспрессо? Становится смешно. Когда Чжэпин доходит до строчки с фраппе со взбитыми сливками, внутри поднимается нежность, тягучая, мягкая, как позднее утро. Цзялэ играет с их связью, проверяет новые возможности, не в силах устоять перед искушением. Чжэпин вздыхает и делает заказ, понимая, что его жизнь никогда не будет скучной.

Его бы удивляло собственное спокойствие, если бы Чжэпин не знал: его накроет потом. Когда он поверит. Эмоции Цзялэ бурлят внутри, и самое острое его желание – уберечь. Подсознательное, инстинктивное. Чжэпин думает о том, что теперь для команды они не просто находка, а сокровище. Истинные пары способны на невероятные результаты в «Славе» - за счет моментального, безмолвного обмена информацией, настройки друг на друга.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

09.06.2018 в 01:10

часть 2

Чжэпин садится напротив Цзялэ, поставив поднос на столик. Протягивает руки и берет ладони Цзялэ в свои. Нужно обсудить их дальнейшие планы, прикинуть, что сказать на переговорах с клубом, но время еще есть, а больше всего на свете Чжэпину хочется одного – трогать. Чувствовать, как внутри кипят эмоции Цзялэ, то бешеным нетерпением, то жаждой, то весельем, то снова волнением наполняя кровь. Ощущать то же, что и Цзялэ – холод столика под руками, твердость своих же пальцев, прохладу на коже в районе колена, там, где на джинсах дырка.

Цзялэ тянется к стакану с кофе, прихватывает губами трубочку, обводит языком нижнюю губу, сделав пару глотков. Чжэпин забывает о том, что хотел пить – смотрит, как темнеют глаза напротив, когда Цзялэ чувствует его желание, потребность, ощущает, как у Чжэпина стоит, как упирается в ширинку джинсов член, как Чжэпину хочется сгрести, уложить спиной на стол и трахнуть прямо здесь и сейчас, присвоить полностью.
Нельзя: до первой течки, вспоминает Чжэпин брошюры, которые еще в школе заставляли выучить наизучить, секс с проникновением нежелателен на грани с “запрещен”. Не то, чтобы остальное было нельзя, но слегка рехнуться они точно успеют.
Чжэпин гладит Цзялэ по ладони, водит подушечкой большого пальца по мягкой коже. Слушает его эмоции, горячие, задыхающиеся, бесконечно огромные, накаленные до предела – и отдает свои в ответ, открывая перед Цзялэ и душу, и сердце, все, что у него есть. Отзвуки прикосновений отдаются в ладони самого Чжэпина.

Чжэпин придвигает к себе стакан с фраппе, делает глоток прохладного напитка и снова берет ладони Цзялэ в свои.
- Никогда не мог себе представить, что найду истинную пару, - вдруг тихо говорит Цзялэ, глядя Чжэпину в глаза. – Знаешь, я счастлив, что это ты. Хоть ты и нашел себе на голову проблему.
Чжэпин чувствует колкую, холодную, сжимающую изнутри неуверенность Цзялэ, его понимание собственной вспыльчивости и предельно ярких эмоций, страх утомить ими, привычный до боли, готовность услышать «как ты достал». И почти видит тонкие, едва заметные линии на бедре у того, кто бережет только руки. Ярость накрывает мир красной пеленой.

Он все-таки находит слова. Нельзя говорить только эмоциями, пусть Цзялэ ощущает ярость Чжэпина, злость на всех, кто посмел убедить Цзялэ в такой херне. Пусть даже Цзялэ греется в его гневе, Чжэпин скажет вслух.
- Твои эмоции для меня. Мне они нужны. Для меня и были, - Чжэпин сжимает ладонь Цзялэ, подбирая слова. – Те эмоции, которые были раньше, раз они твои - они для меня. Среди них нет ничего лишнего. Ясно?
Цзялэ кивает. Ну, зачем у него дрожат губы? Чжэпина кроет, ярость сменяется нежностью в считанные минуты, мешается с бесконечным облегчением Цзялэ, сливается в сумасшедший гул внутри.
- Увижу с лезвием – оторву голову.
Цзялэ опять кивает. Чжэпин прижимает к губам его ладонь, целует кончики пальцев.

Через несколько дней у них есть одна на двоих комната и хорошие контракты. Чжэпин мысленно сортирует истории об истинных парах: спать рядом оказывается лучше всего на свете, это томное, плавящее, бесконечно приятное ощущение глубокого отдыха, в котором присутствует самый важный в мире второй. Тот, с кем составляешь единое целое. По утрам Чжэпин все равно злится – Цзялэ просыпается рано, вместе с собой выдергивая из сна и Чжэпина. Но Чжэпин выныривает из сна отдохнувшим, как после долгого отпуска, и его ворчание становится не более, чем традицией. Передача эмоций на расстоянии более 100 метров тоже оказывается правдой. Цзялэ может достучаться до Чжэпина примерно с полукилометра, с каждым днем это расстояние растет.

Им настолько хорошо, что возникшая проблема ставит в тупик. Играя, Цзялэ не слышит Чжэпина. Сила его собственных чувств и эмоций так высока, что захлестывает Цзялэ с головой. Если в начале боя он еще воспринимает хоть что-то, к середине или в критически важный момент накал чувств Цзялэ пережигает все и перекрывает холодную ярость Чжэпина.

В очередной раз сбросив на стол наушники, Цзялэ сжимает кулаки, и внутри Чжэпина бьются его злость и отчаяние.
- Да скажи ты мне хоть что-то! – орет он. – Скажи, что я глухой, тупой! Я хочу! Но не могу я тебя услышать, не получается! Ну вот такой я у тебя урод…
Чжэпин молча зажимает Цзялэ рот. Губы под ладонью горячие.
- Тихо, - говорит Чжэпин в затылок Цзялэ. Злость Цзялэ сменяется изумлением, таким глубоким, что он почти перестает психовать. – Встань и сними футболку.
Он убирает руку и Цзялэ подчиняется. Чжэпин тем временем стягивает майку и опускается на место Цзялэ. Цзялэ растерянно моргает, и Чжэпину становится немного смешно.
- Иди ко мне, - говорит Чжэпин мягче, тянет Цзялэ за руку и усаживает себе на колени. Обнимает за талию, прижимая плотнее, кожей к коже. Прикрывает глаза, глубоко вдыхает, вслушиваясь в стук сердца Цзялэ, целует в плечо.
- Что ты делаешь? – растерянно спрашивает Цзялэ. Чжэпин улыбается, не убирая губ от кожи.
- Слушай меня и играй.

Цзялэ запускает «Славу». Чжэпин слушает звуки боя из лежащих на столе наушников и отпускает себя. Делится восхищением от первой встречи в «Славе». Желанием, которое каждый раз вызывает у него Цзялэ – голый, одетый, сонный, злой – ладно, злой особенно, - улыбающийся, смеющийся, иронизирующий. Провоцирующий. Самый красивый в мире.
Чжэпин медленно гладит Цзялэ по животу, водит пальцами по коже, и делится восторгом от того, что Цзялэ – его пара. Счастьем от того, что Цзялэ засыпает у него под боком, пускай и просыпается Чжэпин от того, что Цзялэ запинал его на край кровати и раскинулся поперек.
Уверенностью в том, что атака Чжэпина всегда будет прикрыта.
Цзялэ дышит все чаще. Чжэпину жарко, и ему жарко тоже. Цзялэ ерзает, потом начинает намеренно, ритмично ягодицами о стоящий член, пользуясь тем, что на них обоих только мягкие брюки. Но руки от клавиатуры и мышки не отрывает. Чжэпин усмехается, делясь вожделением – острым, Чжэпин дуреет от Цзялэ днем и ночью. Сейчас Цзялэ плывет в его эмоциях, его чувствах.

Чжэпин на секунду убирает руки. Расстегивает плоскую серебряную цепочку на своей шее, застегивает – на Цзялэ. Гладит кожу под цепочкой, делясь нежностью, которую вызывает у него Цзялэ – бесконечной, непривычной, плавящей. Цзялэ побеждает. В этот момент Чжэпин четко отмеренным движением затягивает цепочку у него на горле, второй рукой обхватывая член Цзялэ сквозь ткань домашних брюк. По нервам бьет, обжигая – желание, удовольствие, шок. Ни капли страха.
- Ты – самый красивый. Для меня. Ты можешь меня слышать. Когда снова потеряешься, вспомни это, - говорит Чжэпин прежде, чем разжать пальцы на серебряной полоске. Он знает, что Цзялэ его услышал.
Цзялэ прикрывает глаза, прижимается. Чжэпина жжет малейшее соприкосновение, он как в аду.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

09.06.2018 в 01:11

часть 3

С момента знакомства они постоянно прикасаются друг к другу, целуются, спят в обнимку, но дрочить оба уходят в душ - это нелепо, потому что второй чувствует все. Чжэпин хочет Цзялэ и нестерпимо, мучительно тормозит. Боится отпустить себя - он слишком сильный, когда кроет. Боится причинить боль. Держит себя за горло - насмерть.

После дуэлей в “Славе” все чувства особенно обострены. С учетом того, что сделал только что Чжэпин - тем более. Чжэпин чувствует острое, горячее, пронизывающее желание - их общее. Оно длится, так и не разрядившись, с момента их встречи, жарит изнутри, идея ждать до первой течки, не прикасаясь друг к другу вообще - предельно глупая. Чжэпин сам не знает, почему пытается - уберечь от себя как можно дольше, не причинить вреда, не позволить ощутить то, как яростно хочется Чжэпину взять Цзялэ себе. Он боится отпугнуть своей силой, яростью, неконтролируемым голодом до Цзялэ.

Чжэпин сдается. Их общему желанию, и своему собственному. Коже Цзялэ под пальцами, его дыханию. Гладит член Цзялэ через ткань брюк. Заводит пальцы под пояс, подцепляя его вместе с бельем, сдвигает вниз. Под веками вспыхивает красным, вспышка за вспышкой.

Цзялэ стонет сквозь сжатые губы, гладит руки Чжэпина. Разводит ноги, упирается в пол ступнями. Чжэпин целует Цзялэ в горящую щеку, слушает частящее дыхание. Медленно обхватывает пальцами напряженный член. Цзялэ стонет громче. Чжэпина прошибает его эмоциями, ощущениями насквозь, внутри бьется бешеный вихрь лепестков, начиная закручиваться в спираль.

Чжэпин двигает кулаком быстрее, раз за разом проводя пальцем по головке, слегка нажимая. Цзялэ подается бедрами вперед, толкается, требует еще. Удовольствие слепит - свое, его, какая разница сейчас, все ощущения общие. Чжэпин ведет свободной ладонью по груди Цзялэ, ловит пальцами стук сердца, сжимает сосок. Цзялэ хрипло вздыхает, замирает, кончая. Наслаждение раскручивается внутри огненной пружиной, слепит - и Чжэпин кончает следом, не коснувшись себя, задыхаясь от эмоций Цзялэ, утонув в его ощущениях. Цзялэ вздрагивает, ловит оргазм Чжэпина, стонет тихо. Удовольствие, как блик в зеркальном лабиринте - отражается в них обоих, пока не затухает до конца. Чжэпин трясет головой, пытаясь найти в ней хоть одну мысль, кроме - пиздец. Если они проваливаются друг в друга настолько сильно уже сейчас, что будет во время течки и после нее?
Следующая мысль пробегает холодом по спине. Про то, что бывает, если связь между истинной парой рвется, слышали все.
Цзялэ поворачивает голову, утыкается носом Чжэпину в шею, трется щекой о плечо. Чжэпин обнимает его за талию. Нужно встать, добраться до душа, переодеться, но лень. Хочется Цзялэ, еще и еще. Завалиться в кровать на несколько суток, трогать, брать, трепаться и есть там же в постели, не выпускать из рук. Цзялэ вздыхает, ведет пальцами по плечу Чжэпина. Разворачивается боком у него на коленях, устраивается удобнее. На шее у него красная полоса от цепочки. Металл бликует в вечернем свете.
- Хорошо, - Цзялэ гладит Чжэпина по ладони, водит подушечками пальцев. Голос полусонный, весь Цзялэ теплый и расслабленный. Чжэпин закрывает глаза, погружаясь в его тепло, в нежность, мягко колеблющуюся между ними.
- Завтра потренируемся, - Чжэпин касается волос Цзялэ, гладит, слегка сжимает под затылком. Голод бьется внутри Чжэпина, ворочается диким, неспящим зверем, будит все желания вновь.
Чжэпин представляет себе лед. Холодный, многовековой лед под толщей воды. Когда-то он видел на YouTube похожий ролик, и теперь воображает себе это так ясно, что даже Цзялэ вздрагивает.
- Ты чего? - спрашивает он, поднимает голову и смотрит Чжэпину в глаза. Чжэпин молча мотает головой.
- Пошли в душ.
Цзялэ больше брызгается и смеется, чем моется. В конце концов, Чжэпин ловит его за талию, притягивает и моет сам, растирая по коже гель. Веселье яркими искрами рассыпается внутри, когда Цзялэ, мокрый и взъерошенный, кидается в него полотенцем, смеется. Чжэпин смеется тоже.
- Не стригись, - вдруг просит он, глядя на Цзялэ. - Тебе идет, когда длинные.
- Или ты любишь длинные волосы, мой большой партнер? - Цзялэ смеется снова, быстро целует Чжэпина в плечо и соглашается, - Хорошо, не буду стричься. А ты…
Цзялэ хитро улыбается.
- Придумаю, что.
Цзялэ падает на кровать лицом вниз, раскинув руки, потягивается всем телом. Чжэпин тянется к выключателю. Замирает. Пытается вдохнуть. Кожу жжет. Возбуждение моментально вспыхивает, заставляет пульс бешено забиться в висках. Чжэпин гасит свет. Цзялэ лежит тихо, но Чжэпин чувствует его предвкушение, волнение, ответное желание, просто сейчас его собственная жажда сильнее.
- Ты придурок, - говорит Цзялэ, когда Чжэпин останавливается в ногах кровати, глядя на Цзялэ в полумраке. Смотрит, не может насмотреться, не в состоянии выбрать, с чего начать. Собственническое, обжигающее чувство разрастается под ребрами, от него тяжело дышать. Чжэпин еще способен сообразить, что Цзялэ его провоцирует - в жизни так же легко, как и в игре, но понимание не остужает.
- Что? - переспрашивает Чжэпин. Он сейчас плохо думает. Смотрит - на плечи, на лопатки, на светлую кожу, на изгиб поясницы, на охуенную задницу Цзялэ, от которой всегда так сложно оторвать не только взгляд, но и руки.
- Если тебе нужны все мои эмоции. Если они предназначены для тебя, - Цзялэ складывает руки, упирается в них лбом. Голос звучит глухо, но так нежно, что Чжэпин плавится. Сейчас эмоции Цзялэ ощущаются, как прикосновение шелка, обнимают, окутывают чувства Чжэпина мягким облаком, бесконечно глубоким принятием и каплей гнева, - То это взаимно. Мне нужен весь ты, Чжэпин. Какой есть, а не каким пытаешься быть.
Чжэпин придвигается ближе, опускаясь коленями на край кровати. Ведет ладонями по ногам Цзялэ вверх, останавливаясь на внутренней стороне бедер, где кожа нежнее. Цзялэ вздыхает, и продолжает говорить. Его слова будто отпечатываются под веками, хотя реальность начинает уплывать от Чжэпина в мареве желания.
- Мне нравится. Когда ты на меня смотришь так. Когда хочешь - так, что пробки перегорают нахрен. Когда бесишься и думаешь о том, чтобы придушить меня и выебать за весь выпендреж и спецэффекты.
Голос Цзялэ тоже плывет. Чжэпин накрывает его сверху собой, почти ложится, опираясь на руки. Прикусывает кожу пониже плеча, вслушивается в стон. В восторг, который добавляется к его собственной сумасшедшей жажде, потребности вплавиться, вгрызться, сжать, оставить себе и никогда, ни при каких обстоятельствах не отдавать остальному миру.
С каждым новым прикосновением губ к спине - Чжэпин медленно сдвигается ниже, отмечая поцелуями позвонок за позвонком, словно составляет карту, - Цзялэ тихо, долго выдыхает. Его эмоции сейчас мягко сливаются с эмоциями Чжэпина, переплетаются, добавляя нежность и возбуждение, восхищение, жажду прикосновений, потребность принадлежать, отдавать, отдаваться. У Чжэпина кружится голова. Как будто он всю жизнь хотел пить, и только теперь добрался до воды.
Чжэпин водит пальцами по пояснице Цзялэ, ощущая подушечками горячую кожу, легкий пушок на ней, еще не сошедший след от одежды. Цзялэ вздыхает вновь, потягивается - ленивое, текучее движение, но от него у Чжэпина окончательно вышибает все стопоры.
Он подталкивает Цзялэ, заставляя подняться на колени, смотрит жадно: Цзялэ сильнее прогибается в пояснице, разводит ноги. Чжэпин сжимает ладонями ягодицы, мнет, ощущая, как Цзялэ дрожит. Легко проводит пальцем по коже между ними, гладит, обходя сжатый вход.
Цзялэ поводит плечами, упираясь лбом в сложенные руки, стонет негромко. Вздрагивает, подается за лаской. Чжэпину так хочется всего сразу, что он почти задыхается, а потом среди огня внутри снова появляются эмоции Цзялэ. Нежностью, такой странной - разве может кто-то испытывать подобное к нему? Обещанием - будет все, что захотят они оба. Нетерпением, предвкушением, доверием. Блики чувств кружат и кружат, не охлаждая, но позволяя выбрать.
Чжэпин наклоняется, касается кожи сперва дыханием. Ведет пальцами по бедрам, с внутренней стороны, гладит легко. Лижет кожу. Медленно, не торопясь, обводит кончиком языка анус, повторяет движение, вслушиваясь в долгий стон Цзялэ. Чувствовать чужие ощущения в такие моменты пока непривычно и невероятно возбуждающе.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

09.06.2018 в 01:12

часть 4

Воздух вокруг них нагревается. Цзялэ тихо стонет от каждого, легчайшего касания языка, выгибается сильнее, комкает в пальцах простыни. Чжэпин обхватывает пальцами собственный член, двигая ладонью в такт тому, как прикасается к Цзялэ - и тот вскрикивает. Ощущения вновь делятся на двоих, умножаются. Цзялэ то запрокидывает голову, то роняет лоб на руки, дрожит весь. Подается ближе, пытаясь насадиться на ласкающий язык, всхлипывает. Удовольствие почти обжигает, одновременно легкое и слишком сильное, на грани. Чжэпин жмурится, дрочит себе быстрее, в жестком нетерпеливом темпе. Оргазм обостряет связь до предела. Цзялэ коротко вскрикивает, кончая через пару мгновений, сжимаясь, вскидывая бедра. Яркие вспышки эмоций и чувств бьются под веками алым.
Они так и засыпают - в обнимку, клубком, переплетясь руками и ногами. Лунный свет гладит Чжэпина по лицу, касается ресниц Цзялэ.
Тренироваться становится легче, теперь они действуют синхронно - как дышат. Клуб смотрит на них с надеждой. Чжэпин смотрит на Цзялэ в куртке “Сотни Цветов” и думает о том, что никого красивее попросту не существует.

За три дня до первого официального выступления Чжэпин просыпается рядом с раскаленным, тяжело дышащим во сне Цзялэ. На скулах у него горит румянец, губы приоткрыты. Притяжение, обжигающее и хищное, накрывает Чжэпина с головой. Все, что мелькает у него в голове - им повезло, они точно выиграют за счет эмпатии, обостренной после течки. Если смогут выбраться из постели.

TBC


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

09.06.2018 в 23:13

елань, 262 слова, без рейтинга

Они лежат в темноте, слушая еще частящее дыхание. Обниматься жарко, но так приятно. Зной обрушивается на Ханчжоу всей силой середины лета. Даже ночью ненамного прохладнее.
- Пойдем на крышу? – Е Сю целует Боюаня в плечо. Садится, закуривает. Когда затягивается, тлеющая сигарета подсвечивает его лицо. Боюань любуется. Не может привыкнуть. Они встречаются недавно – у него отношения с богом Е, с ума сойти! – и в Ханчжоу Боюань всего второй раз.
- Пойдем, - Боюань подается вперед, быстро целует Е Сю. То, что можно вот так, запросто, коснуться, поцеловать, потянуть к себе за ремень, как полчаса назад – тоже непривычно и каждый раз, похоже, расплавляет мозги Боюаня. Он даже спрашивать не хочет, зачем идти на крышу.
Душ теплый, воздух горячий. Все жаркое, кроме сока в холодильнике. За ним спускается Боюань. Е Сю и на пальцах больше выкидывает.
На крыше прохладнее. Ветер остужает кожу, касается влажных волос. Они сидят спиной к спине, переписываются в QQ.
«Ты в курсе, что мы можем говорить вслух?» - хочет спросить Боюань. Е Сю опускает затылок ему на плечо – Боюань забывает, что собирался сказать. Вот так всегда.
- Смотри, - Е Сю показывает вверх. Боюань запрокидывает голову. Наверху звезды. Огромные, летние - мерцают так близко, что кажется, Е Сю сейчас коснется их рукой.
Небо темное, теплое. Бесконечное. Боюань как будто падает в звездную глубину.
QQ оповещает о новом сообщении.
«Я хотел подарить тебе самую яркую звезду. Но не нашел звезды ярче тебя», - читает Боюань. Находит ладонь Е Сю, сжимает. Е Сю переплетает их пальцы.
Они смотрят вверх. Три вечные вещи – любовь, звезды и лето – у них есть. А что еще нужно?


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

10.06.2018 в 15:56

елань, без рейтинга, 574 слова, невычитано, с тапка

Боюань ворочается под одеялом час. Сон не приходит. Вой ветра за окном вырывает из дремы, стоит закрыть глаза. Одеяло слишком тяжелое, горячее, а без него холодно. Подушка чересчур твердая. Хочется пить. Он в очередной раз переворачивается с боку на бок, садится и трет лицо. Такая уютная обычно, комната вызывает смутное раздражение, мысли текут вяло, но не утихают до конца.
Он вздыхает и поднимается. Включает компьютер, запуская «Славу». Там всегда есть, чем заняться. Играя, не чувствуешь себя так по-дурацки, как пытаясь заснуть.
Почти четыре утра, скоро рассвет. Голова завтра будет тяжелая, весь день пойдет насмарку. Боюань открывает список друзей – никого, кроме одного ника. Он что, никогда не спит? Ведь про-игроки должны высыпаться.
«Не спишь?» - пишет Боюань раньше, чем задумывается, что делает. Моргает и смотрит на такое же сообщение, только с курящим смайлом в конце. Время отправки – разница в две секунды. Почему-то это приятно. Забавно – и тепло. Обычно Боюань нервничает при общении с Е Сю. Сейчас для волнения он чересчур сонный.
«Не могу заснуть, обдумываю коварные планы. Хехе».
Боюаню надо бы насторожиться. Открыть список боссов, попробовать просчитать, что задумал этот чертов гений. Вместо этого Боюань думает о какой-то херне.
«Лучше бы ты ложился спать. Если не ляжешь сейчас, собьешь себе режим».
«Я слышу няню Потока», - курящий смайл вызывает желание дать ему в лоб. – «Убаюкаешь меня? Хотя это еще никому не удавалось, даже в детстве».
Боюань опускает лоб на сложенные перед клавиатурой ладони. Вздыхает. Пытается убедить себя, что нет-нет, он не ведется.
Поднимает голову и печатает:
«Да. Дай мне QQ, выключи компьютер и ложись, я позвоню».
«Ого», - смеющийся смайл. – «Пользуешься уязвимым положением старого бога, малыш Поток?»
Следом приходит номер QQ. Мрачный Лорд выходит из игры. Боюань смотрит на переписку и старательно ни о чем не думает. Вбивает номер, кидает запрос – Е Сю принимает тут же, - и звонит.
- Прежде, чем ты меня выбесишь, я расскажу тебе одну историю, - Боюань выходит из «Славы» и выключает компьютер. – В первый год правления Тянь-шэн в Поднебесной царили мир и довольствие…*
Е Сю хмыкает в трубку. Сонно, так, что Боюань невольно улыбается. Он слышит щелчок зажигалки, вздох.
- Хорошо, что не «Цветы в золотой вазе», а то я бы решил, что ты со мной флиртуешь.
У Боюаня горят уши. Часть «Цветов» он тоже помнит, но не стал бы читать Е Сю вслух что-либо эротического содержания. Никогда. Или нет? Он в принципе не собирался разговаривать с Е Сю. Читать ему на ночь. Думать про Е Сю.
Все всегда выходит наоборот. Не думать Боюань уже пробовал. И вот он здесь, воскрешает в памяти строчку за строчкой, чтобы один невыносимый придурок в Ханчжоу уснул.
- Закрой глаза и слушай, - отвечает Боюань. И продолжает, - Благодатным был и период, длившийся также девять лет – с первого года правления Мин‑дао до третьего года правления Хуан‑ю…*
Е Сю докуривает. Дышит мерно и негромко, но Боюань все равно слышит. Как и звук натягиваемого одеяла. И сонный вздох.
Боюань говорит и говорит, все тише, мягче. Опускает голову на подушку, устраивает телефон на груди. Пытается не думать о том, как Е Сю опускает ресницы. Как улыбается во сне - интересно, он улыбается или хмурится? Черт. О чем Боюань размышляет, а?
Дыхание Е Сю совсем выравнивается. Боюань читает шепотом, больше для себя, чем для спящего бога «Славы». Почти соскальзывает в сон следом, вслушиваясь во вдохи и выдохи Е Сю, подстраиваясь под него. Думает, что «Цветы сливы в золотой вазе» будут в следующий раз. То есть, какой следующий?
Боюань спит. Переиграв самого себя.

*Боюань цитирует «Речные заводи», китайский классический роман


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 01:14

елань, возможный ООС, злой Боюань, рейтинг, 1209 слов

Чат бежит перед глазами, расплывается в красном мареве ярости. Боюань поднимается из-за стола и идет к Ичуню. Коридоры, двери и холодный воздух из окон не остужают ярости.
- Мне нужен отпуск. На сутки, - без экивоков говорит Боюань, глядя Ичуню в глаза. Ичунь опускает взгляд на гильдейский чат. Кивает.
- Хорошо. Найди замену на вечерний рейд и ты свободен.
- Спасибо, - Боюань возвращается на рабочее место. Пишет коллеге-эксперту, договаривается. Внутри плещется злое огненное море. С тем же чувством Боюань покупает билеты в Ханчжоу.
Пишет в личные сообщения номер и время рейса.
“Приеду и набью тебе морду”.
Мрачный Лорд отвечает не сразу, минут через десять.
“Встречу”.
Боюань не может точно сказать, что из сегодняшних действий и слов Е Сю довело до точки - просто очередной дикий босс, порция подколок. Гениальный в своем мудачестве бог Е собственной персоной, но сегодня у Боюаня лопнуло терпение. Е Сю обладает особой способностью превращать нежность и мечты в бешенство и желание сжать пальцы на шее. Боюань предусмотрительно выходит из сети до того, как Е Сю качнет маятник обратно. Это у него тоже хорошо получается.
Боюань выдергивает карту аккаунта из считывающего устройства и идет собираться. Злость отсчитывает ритм биением крови в висках. Обычно Боюань слушает музыку в дороге, сейчас просто сует наушники в карман.
Три часа полета. Боюань смотрит в окно, то и дело терзая зубами трубочку от стакана с газировкой, который вручает ему стюардесса. Кажется, у него что-то не так с лицом, но плевать.
Влюбиться в Е Сю было идиотизмом максимального левела. Иногда Боюань готов признаться. Написать “я люблю тебя” и не смотреть, не заглядывать в чат следующую вечность. На него находит, когда Е Сю вдруг меняет тон и говорит Боюаню что-то такое, как будто они - близкие люди. Будто он - кто-то особенный для Е Сю.
Чаще Боюань хочет его убить. Эти два желания больше не борются внутри Боюаня, они сливаются в одно целое, в злость, которая приливной волной сбивает с ног здравый смысл Боюаня и тащит его самого вперед, не позволяя задуматься.

Выйдя в зал прилета, Боюань останавливается. Гнев в одну секунду перекипает в нежность, а та - в слепящее, злое, как солнечный удар, желание. Е Сю стоит перед ним. В мягком и мятом тонком свитере, из-под ворота свисают наушники, в свободных джинсах. Куртка перекинута через плечо. Е Сю улыбается - грустно, устало. В пустоту - пока не замечает Боюаня. Распахивает глаза, и тут же усмехается. Боюань почти видит, как с грохотом закрывается дверь перед его носом. Злость обжигает вновь. Вот он, этот момент, долбаного переключения между “мудак - какой же нестерпимо прекрасный придурок - как же я люблю тебя - какая же ты скотина”, и Боюаня кидает по этой шкале из края в край.
- У тебя три минуты, чтобы найти тихое место, - Боюань подходит и берет Е Сю за плечо. От запаха сигарет, чего-то вкусного, шампуня и компьютерной пыли кроет, как никогда в жизни ни от какого порно. Е Сю поднимает на него взгляд. Сглатывает - Боюань смотрит, как ходит кадык, как бьется жилка, - и кивает. Ведет Боюаня за собой через толпу. Как в данже.
- Слепая зона камер, - Е Сю останавливается в каком-то пластиковом сером закоулке, выходящем узким окном на поле, на котором садятся и взлетают самолеты. Разворачивается к Боюаню лицом, моргает устало и растерянно в желтом свете ламп, приподнимает подбородок. Кажется, что он только сейчас выпал в реальный мир и теперь пытается понять, как тут оказался.
Боюань смотрит. На скулы, на черные пряди. На порез от бритвы на челюсти слева. На длинные пальцы, придерживающие куртку на плече. Так долго, что Е Сю хмыкает, достает пачку, прячет обратно - вспомнил, наверное, что тут курить нельзя.
- Передумал?
Боюань успевает задаться вопросом, что у Е Сю с голосом. Почему в нем столько интонаций сразу - усмешка, надежда, растерянность, черт знает что еще. А потом Боюань шагает вперед, сгребая пальцами ворот свитера Е Сю вместе с наушниками. Дергает на себя и целует. Сухие, чуть обветренные губы горчат на вкус, и это самое охуенное, что случалось в жизни Боюаня. Е Сю замирает - и с откровенной дрожью тянется в ответ, открывает губы, сжимает пальцы на плечах, тянет к себе.
Боюань толкает Е Сю в угол у окна, к стене. Прижимает, смотрит в глаза. Слышит свое имя - тихо, на выдохе. Неверяще. Черт, почему это так звучит? Этот наглый придурок, невыносимый долбаный бог должен звучать иначе. Боюаня срывает. Он целует снова, жадно, ловит губами вздох, почти стон. Перед глазами - в желтых бледных отсветах ламп - лицо Е Сю с румянцем, губы, ставшие ярче, встрепанные волосы. Возбуждение, злость и нежность, все тайные желания, все это обжигает так, что плевать - что вокруг и зачем.
Боюань ведет губами по скуле. По шее, нещадно прикусывая, втягивая кожу, оставляя следы. Добирается до изгиба плеча, сжимает зубы. Заводит ладони под свитер, выдергивает футболку из-под ремня, гладит вздрагивающий живот, бока, ребра.
Ему жарко, как в горячке. Е Сю вновь дергает Боюаня на себя, притирается бедрами - стон вырывается у обоих.
Боюань прикусывает мочку уха, шепчет:
- Не передумал.
Расстегивает джинсы Е Сю, сжимает член сквозь трусы - горячий, возбужденный. Гладит, трет, засовывает ладонь под ткань, сдвигает белье, обхватывая пальцами член. Е Сю запрокидывает голову, подставляя шею. Стонет беззвучно, толкается в кулак, дрожит. У него такое растерянное, открытое лицо, что Боюань ясно понимает посреди долбаного аэропорта, с членом в кулаке и дурманом в голове - не отпустит. Ни чувства - Боюаня, ни он сам - Е Сю.
Он целует подставленную шею, не слыша - чувствуя стоны, собирая запах геля для бритья, пота, сигарет, кондиционера для одежды; дрочит, быстро водя ладонью, раз за разом проводя по головке. Гладит ладонью куда достает - спину, ребра, поясницу. Е Сю цепляется за Боюаня, роняет руки, сжимает кулаки. Тянется снова, слепо гладит по лицу. И кончает, когда Боюань целует его ладонь.
Они так и стоят в обнимку, прижавшись лбом ко лбу. Е Сю дышит часто, тяжело. Ведет ладонью по груди Боюаня, животу. Смотрит, будто только проснулся. Улыбается, а потом целует.
Боюань едва не стекает на пол, когда Е Сю расстегивает его джинсы. Весь адреналин давно переплавился в сумасшедший стояк, а теперь руки, на которые он дрочил, как больной, касаются его. Е Сю касается его. Боюань вцепляется в стену за головой Е Сю, стонет ему в плечо, двигает бедрами навстречу - все сильнее. Перед глазами плывет ворот свитера и свежий синяк на коже.
А потом Е Сю прижимает его голову ближе, гладит по затылку. Свет меркнет. Оргазм катится по телу волной, заставляя прокусить губу, чтобы не кричать. Боюань дрожит, сгорая ко всем чертям.
Е Сю прерывисто вздыхает ему в волосы. Боюань обнимает Е Сю, краем глаза ловя движение самолетов на поле внизу.
Вдруг становится страшно. Но бояться уже поздно. Боюань поднимает голову, смотрит Е Сю в глаза.
- Ты дико бесишь, - говорит он. Гладит Е Сю по щеке, виску. - Я так тебя люблю. Придушу сейчас, если скажешь что-нибудь про “малыша Потока”. Ты невыносимый. Самый невыносимый, долбаный, нелогичный придурок в мире, я сдохнуть готов, когда ты мне улыбаешься. Когда говоришь мне что-то, только мне. Я, кажется, без тебя не могу. Но ты все равно…
- Тш-ш, - Е Сю касается губ Боюаня пальцами, водит, легко-легко. Улыбается, и за эту улыбку Боюань действительно готов продать душу. Хотя, нахрена она Е Сю - душа, и сердце, и прочие запчасти Боюаня давно у него есть, весь ценный, бесценный и сомнительный лут тоже. Боюань замолкает.
- Раз уж я не получил по морде… Боюань, - Е Сю так откровенно проглатывает “малыш Поток”, что становится легче. - То знаешь, есть одна проблема. Теперь ты от меня никуда не денешься. Ты логичный, правильный, последовательный, самый честный придурок в мире. Я так тебя люблю.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 03:57

Продолжение есяна про передачу акканута через еблю. В следующий раз наверное будет последняя часть
1000 слов, практически без рейтинга

Сунь Сян содрогался, скорчившись, нанизанный на член Е Сю – так плотно и гладко, что отстраняться было страшно. На кулаке остывала сперма, пальцы все еще сжимали обмякший член, а Сунь Сян жадно впитывал эмоции Е Сю – пока не ушли, вытолкнутые собственными ощущениями.

Е Сю происходящее нравилось – Е Сю нравился он, Сунь Сян; смотреть на себя, чувствовать себя «глазами» другого было дико, от мысли, что этот другой – не кто-то, а Е Сю, живот сводило так сладко, что Сунь Сян стискивал зубы до скрипа.

Осенний лист ощущался безмолвно и монолитно, словно исполинская статуя, засевшая в мозгах. Сунь Сян пошевелился – и член выскользнул, а сожаление Е Сю, горькое, словно жженые листья, впиталось под кожу. Сунь Сян тянулся к нему, глотая воздух мелкими порциями – не может быть, чтобы это все? Но эмоции истончались, ускользали, а потом их словно обрезали.

Е Сю тяжело поднялся – по спине и ягодицам побежали мурашки, и со вздохом что-то кинул на стол. Сунь Сян поднял голову: черная карта аккаунта. Ну да, все верно, Е Сю сделал то, о чем они договаривались. Сейчас Сунь Сян хорошо чувствовал разницу между Осенним листом тогда и сейчас, словно раньше он пытался управлять экзоскелетом через метровую толщу воды.

Но чувства торжества – которое должно было прийти от полноты обладания, почему-то все не наступало. Надо просто дождаться, когда Е Сю уйдет, и тогда…

Нижняя губа мелко дрожала, и Сунь Сян болезненно до крови прикусил ее, стараясь с собой совладать.

- Закончил? – хотел спросить грубо, а получилось жалко, потому что голос в последний момент дрогнул. Пусть катится ков сем чертям – со своими ресурсами, со своими миллионами, со своим Мрачным лордом.

- Ага, - на плечи, ягодицы, спину небрежно легло покрывало, а Е Сю начал ходить по комнате, шурша одеждой.

- Тогда проваливай, - в подушку сказал Сунь Сян.

- Какой ты негостеприимный, - упрекнул его Е Сю, - я устал, между прочим.

- Я не хочу тебя видеть.

- Ты там что, плачешь? – подозрительно спросил Е Сю, а Сунь Сяна накрыла ярость.

Он, блядь, не плачет, он даже не думал плакать, просто его только что выебали, и он не знает, что с этим делать. Подушка стала мокрой.

Осенний лист внутри встрепенулся, и Сунь Сян рывком закрылся от него – только не сейчас, когда его эмоционально мотает. Грохнул щитом, отсекая контакт – надо бы вытащить карту аккаунта. Но руки были неподъемные, а еще для этого нужно было подняться

Е Сю затих, но стука двери не было слышно, кажется, он и правда не собирался уходить. Сунь Сян медленно, ровно дышал, стараясь успокоиться, и одновременно думал, сильно ли пострадает его гордость, если он попросить Е Сю посидеть с ним.

- Первое время будет сложновато, - заговорил Е Сю. Судя по мягким шагам, он ходил по комнате – из угла в угол. – Тебе придется оставшиеся два дня тренироваться, но я думаю, что ты адаптируешься еще к вечеру… Так, а где мои?... А, вон они…

Сунь Сян зажмурился. Его тошнило от разочарования, от самого себя, от своего тела – липкого, в смазке и сперме, от того, что хотелось попросить Е Сю сделать что-нибудь. Но даже мысленно это звучало еще более жалко, чем «останься ненадолго».

На краю сознания снова почувствовалось присутствие Листа, и Сунь Сян раздраженно отмахнулся от него – а через миг его разум взорвался.

Белая пелена, окрашенная красными всполохами, подняла мир на дыбы, рот наполнился кровью из прокушенной губы, а сознание отреагировало моментально – Сунь Сян наотмашь ударил Осеннего листа, вцепился в него, стараясь подмять по себя – да какого хрена тебе нужно, сука.

Осенний лист размазывал его мозг в кашу, словно ему не было никакого дела до того, кто такой Сунь Сян, словно не он был одним из сильнейших пилотов. Сунь Сян содрогнулся, выгибаясь дугой и бодая головой подушку, кусая плотную ткань – в памяти всплывали и выстраивались ровной середой воспоминания из учебной практики: что нужно делать, если экзоскелет «слетел с катушек». Захват, подчинение, контроль, удержание.

И как раз захват Сунь Сяну никак не удавался. Осенний лист стал как будто сильнее и хитрее, и Сунь Сян с ужасом замечал в нем отражение собственных атак – за то время, когда они были вместе, АИ экзоскелета вобрал в себя опыт Сунь Сяна и его манеру мыслить.

Сунь Сян запаниковал. Вытащить кату аккаунта! Как последнее средство решения проблемы – и оно же самое нежелательное. Потому что вытащить карту аккаунта в такой момент – все равно что отказаться от экзоскелета. Обрыв всех связей, накануне финала – это определенно не то, ради чего все затевалось.

Дышать чаще и глубже – для начала. Атаки Осеннего листа становились все яростнее, и Сунь Сян укрепил мысленные барьеры, их хватит ненадолго, зато они купят ему время, чтобы прийти в себя. И отступать вглубь себя, заманивать Листа за собой, ждать.

Осенний лист ворвался в разум вихрем слепящих осколков, заметался, выламывая затылок болью, и Сунь Сян мысленно улыбнулся – сейчас. Он ударил всей тяжестью сознания, подминая Осеннего листа под себя, виски взорвались болью, рот снова наполнился соленым и железистым – а потом на лоб легла прохладная ладонь, на плечи навалилась горячая тяжесть, и знакомый голос зашептал:

- Держи его, просто держи.

Голос скользил, обволакивал, придавал сил, и Сунь Сян держал. Осенний лист бился внутри черепной коробки, но Сунь Сян давил – медленно, шаг за шагом, заставляя утихомириться, прислушиваясь к каждому всплеску его энергии, и позволяя дергаться, но каждый раз натягивая невидимые путы – не позволяя рваться глубже разрешенного.

Сунь Сян давил вслепую, вминания Осеннего листа в собственное сознание, растирая в пыль, пожирая и размазывая – пока тот не отпрянул и не забился в попытке отступить, сбежать и забиться в самый угол разума.

Осенний лист застыл, дрожа мерцающей точкой, покорный и монументальный, а Сунь Сян медленно со всхлипом выдохнул. Разом навалились ощущения – пропитавшаяся потом холодная мокрая простыня, слипшиеся волосы, боль в губе, дрожащие руки и ноги, пульсирующий от боли разъем, словно через него пропустили миллион вольт…

И Е Сю – горячий и надежный, обнимающий его за всем телом.

- А вот теперь, - раздался над ухом его голос, и раковину согрело дыхание, - карту можно вытащить.

Сунь Сян дрожащей рукой потянулся к затылку.

Он знал?

- Ты знал? Поэтому не ушел? – вместо слов получилось какое-то карканье, но Е Сю понял.

- Догадывался, - тихо сказал он, и больше всего на свете Сунь Сяну хотелось закрыть глаза, а голос чтобы говорил.

Когда пальцы наконец поддели карту аккаунта и вытащили из разъема, Сунь Сян провалился в черноту.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 14:25

елань, R, 2800 слов, невычитано
миллион сердец анону с ночным еланем - ты вынул у меня всю душу своим фиком и вот этой фразой "Иногда Боюань готов признаться. Написать “я люблю тебя” и не смотреть, не заглядывать в чат следующую вечность."

ч 1

В городе стоит такая жара, что Боюаню иногда кажется, еще немного - и он расплавится. Майка прилипает к телу, по спине и груди катится пот. Кресло - горячее, клавиатура и мышка под пальцами - тоже. Даже если распахнуть настежь окно - не помогает, только хуже становится, шум города, запах, духота - проникают внутрь, заполняют спальню и не дают сосредоточиться.
Спать невозможно, есть, пить что-то кроме ледяного чая, выходить на улицу - за гранью, даже играть - сложно. За день комната нагревается, несмотря на плотно задернутые жалюзи, за ночь - не успевает остыть. Будто лето использует в битве с Боюанем исчезающие шаги: ни ответить, ни остановиться, только ждать и наблюдать, как ползет вниз шкала здоровья и терпения.
У лета в руках зонт, на шее - красный шарф, и весь костюм его похож на чертову радугу, рядом с которой все другие кажутся блеклыми и скучными. У него приятный голос, протяжный выговор, а от смеха его у Боюаня по коже мурашки бегут. Лето курит где-то за тысячи километров, а Боюаню кажется, что в спальне пахнет табаком.
У лета есть имя, даже не одно, десяток ников, куча прозвищ и врагов - половина Славы.
А у Боюаня есть навязчивая идея, только усиливающаяся с каждой бессонной ночью. С каждой встречей с Е Сю в игре, с каждой усмешкой и курящим смайлом в личном чате.
“Малыш Поток”, - пишет Е Сю.
- Ты отвлекаешься, - говорит Е Сю.
Боюань пропускает мимо ушей его болтовню, иероглифы в сообщениях расплываются, становясь похожими на наскальные рисунки в одном из данжей 60 левела.
Бла-бла-бла. Куча слов, каждое из которых падает камнем на дно пересохшей реки терпения Боюаня.
Ты отвлекаешься, ты не там не перегрелся, надо было действовать быстрее, ты правда думаешь, что я на это поведусь, не тормози, не знает ли Ручей о каком-нибудь новом боссе, что-то давно их не было, давай с нами в данж, вот это хороший прием, неплохо-неплохо, не скучаешь?
Боюань очень устал.
Настолько, что в одну из самых жарких ночей не выдерживает. И на вопрос, “что с тобой сегодня, малыш Поток?” набирает самый честный ответ из возможных:
“Я люблю тебя”.
Они не в сражении, так что система позволяет ему беспрепятственно выйти из игры. Вытащить карту аккаунта, выключить монитор и выдохнуть, чувствуя, как размазывает от жары, от адреналина, от помутнения в собственных мозгах. Боюань сползает на кресле вниз, откидывает голову на спинку и медленно дышит, стараясь унять сердцебиение. До него постепенно доходит, что он только что сделал.
Боюань вздыхает и прикрывает глаза. Под веками вспыхивает зонт тысячи вероятностей, красный шарф, в ушах звенит грохот сражений, тихий смех и едва слышное чирканье зажигалки.
Признание жгло язык и пальцы так давно и так сильно, что впору было испугаться. Боюань и испугался, в первый раз, когда подумал это, глядя на всплывшее в чате “как дела, малыш Поток”.
Влюбляться в игре тупо, влюбляться в конкурентов - еще хуже, а влюбляться в богов про-сцены - настолько идиотизм, что даже смешно. Но почему-то собственные чувства к Е Сю кажутся естественными, почти нормальными.
Это какая-то очень извращенная логика, от которой прямо-таки веет влиянием Е Сю. Настолько, что Боюань сразу верит - это должно было произойти рано или поздно. Слишком много эмоций с самого начала, восхищения, замешанного на раздражении, желания наорать и врезать клавиатурой по голове, видеть, слышать, бежать без оглядки и везде натыкаться на Е Сю. Радость, злость, волнение - настолько сильное, что только опыт и мастерство позволяет пальцам не соскользнуть с мышки, а скиллам - наводиться точно.
Боюань думал, что у него едет крыша, потом - что он долбанный псих. А потом - что вообще это неплохая идея: написать Е Сю в личку “я люблю тебя” и выйти в оффлайн, желательно на целую вечность.
Сейчас идея кажется как минимум дурацкой. В горячем киселе, в который превратились мозги, мелькают мысли, как повернуть все в шутку. Вернуться в игру, написать что-нибудь вроде “купился, бог Е?”. Карта аккаунта сама оказывается в руках, Боюань крутит ее, поставив на уголок. Один оборот, второй, третий. Из-за неплотно задвинутых жалюзи пробивается тонкий луч света от прожектора на соседнем здании. Отражается на карте и бьет по глазам.
Боюань не хочет обращать все в шутку. Пусть Е Сю сам додумывает, сам решает, верить или нет. Все равно повлиять на него невозможно, убедить в чем-то тоже. Только вбить немного совести, да и то Боюань не уверен, что получится, даже если разбить клавиатуру о его гениальную голову. Лучше сразу отдать ему все карты в руки - тогда есть шанс выйти с минимальными потерями. Это Боюань усвоил еще на десятом сервере.
А еще пусть Е Сю помучается - хоть несколько секунд, - мелькает мстительная мысль. А следом за ней - что у бога Е миллионы поклонников, и наверняка ему еще и не такое писали.
Ревность прожигает насквозь так, что в груди становится больно. Боюань сжимает майку в кулаке, давит на то место, где стучит сердце. Дышит - коротко и мелко. Успокоиться никак не получается.
Хочется схватить Е Сю за плечи, притянуть к себе и, глядя в его бесстыжие глаза, проорать, чтоб никому больше не смел портить нервы так, как Боюаню. Чтоб никого не преследовал, не использовал, не тащил к себе в гильдию на шпионском аккаунте, не отпускал с поля боя, чтобы потом добить, не спрашивал “скучал, малыш Поток” таким тоном, будто бы хочет услышать честный ответ. Чтобы поверил в его признание, запомнил, ответил.
Надо сходить в душ и лечь. Отойти подальше от компьютера, закрыть глаза и уснуть, пока тело еще не согрелось после холодной воды. Утром снова будет жарко, снова будет игра, данжи, сражения. Утром все переполняющие Боюаня сейчас эмоции станут меньше. Проще. Легче.
Ничего хорошего не происходит после двух часов ночи, особенно, когда жара плавит мозги, чувства зашкаливают и ты идешь у них на поводу. В такое время можно запросто остаться в чужой гильдии раскрытым шпионом и согласиться нянчить их, забив на работу. В одиночку напасть на команду, разбивающую сотни элитных отрядов великих гильдий. Или признаться в любви самому бессовестному засранцу Славы. А потом вернуться в игру и сказать ему, что нихрена, Боюань не пошутил. Пусть теперь живет с этим знанием в своей мудацкой голове.
От всего этого наутро стыдно. Но до утра еще так далеко. План не заходить в Славу вечность рушится на глазах.
Боюань поднимается с кресла. Хотя бы полчаса он должен продержаться, мужик он или где. В холодильнике в гильдейской кухне закончился холодный чай, лед - тоже. Залитая кем-то недавно в форму вода еще не успела замерзнуть. Приходится спуститься к исследовательскому отделу, у них есть автомат с напитками - но и там пусто. Еще с вечера, говорит один из ребят, они звонили уже в службу доставки, завтра заполнят. Они болтают еще какое-то время, в основном - о погоде. Сейчас все говорят о погоде, даже больше, чем об игре.
Такого лета не было уже давно, власти предупреждают об опасности тепловых ударов, больницы переполнены, кондиционеры отказывают, цены на вентиляторы взлетели в разы. Ребята из техотдела нервничают и дергаются. В клубе, где несколько этажей комьютерых залов, серверов и прочей техники, требующей охлаждения, такая температура близится к катастрофе. В жилой части давно отключили кондиционеры. Ругаются и ноют все: от команды до тренировочного лагеря, только Ичунь молчит. От жары он даже за пределами игры разговаривает односложно и в основном жестами. Боюаню было бы смешно, если бы он сам не думал постоянно, что вот-вот растает.
Боюань выбирает в автомате фанту, теплая апельсиновая сладость оседает во рту, и от этого становится еще жарче. Придется, наверное, выйти на улицу, на углу около парка есть круглосуточный киоск. От мыслей о том, чтобы оказаться за пределами здания, почувствовать под ногами еще не остывший асфальт, кажется, что все внутри вскипает. Но все лучше, чем возвращаться в комнату и оказываться один на один с собственным признанием.

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 14:26

ч 2

На улице пахнет специями из ближайшего ресторана, бензином и табачным дымом. Боюань втягивает горячий воздух и быстро шагает в сторону парка. Там дышать становится чуть легче, запах высохшей травы и деревьев успокаивает. Боюань покупает себе чай - холодный настолько, что пальцы прилипают к металлу банки. Глотает, с наслаждением чувствуя, как прокатывается по горлу ледяная влага. Жить становится чуть легче, и он решает, что можно немного пройтись.
Дорожка ложится под ноги, земля приятно шуршит под ногами. Боюань не замечает, сколько прошло времени, телефон он с собой не взял, только карту. В голове прочищается, сомнения, смущение и чувство собственной глупости притупляются, Боюань нарезает круги по парку до тех пор, пока ему не становится снова жарко. Тело кажется липким, накатывает усталость, и Боюань все-таки поворачивает обратно.
В комнате по-прежнему душно и темно. Карта аккаунта светлым пятном выделяется на столе, но Боюань к ней даже не прикасается. Кажется - дотронься, и засосет обратно в сомнения. Он скидывает с себя влажную от пота майку, включает свет в ванной и шагает под душ.
Душ не освежает: даже если выкрутить смеситель на максимально холодную, все равно идет теплая вода. Трубы слишком сильно нагреваются за день и остыть даже к середине ночи не успевают. Боюань выходит, не вытираясь. Шлепает мокрыми ногами по полу ванной, оставляя следы на кафеле. Из зеркала на него смотрит растрепанное отражение, с волос течет, ресницы слиплись, на коже быстро высыхают капли воды.
Боюань падает на постель, закрывает глаза и вырубается. Сон, тяжелый, мутный, затягивает, словно болотные монстры. Не дает выбраться на поверхность и глотнуть воздуха. Еще немного - и Боюань в нем утонет. Болото сменяется на озеро тысячи волн. Монстры - на Мрачного Лорда, который точными атаками убивает парней из Травы. Боюань уже не хочет всплывать, хочет быть рядом, смотреть на него, говорить ему всю долбанную правду.
Вода содрогается от стука, поверхность все ближе, она колеблется, будто бы по ней непрерывно стреляют. Боюань зажмуривается, выныривает - и просыпается с бешено колотящимся сердцем. Простыня под спиной вся мокрая: то ли от пота, то ли от воды. Волосы все еще влажные. Голова кружится. Стук раздается снова - уже в реальности. Боюань с трудом находит шорты, натягивает их на голое тело, тащится к двери. Его пошатывает, так что приходится опереться на стену в коридоре, когда он открывает.
А потом - едва не падает в коридор, потому что на пороге стоит Е Сю. Хмурый, невыспавшийся, взъерошенный. Смотрит в самую душу, и Боюань понимает, что, наверное, все еще спит.
Именно поэтому он спокойно впускает Е Сю к себе, не спрашивая даже, как он попал в клубное здание, как оказался в другом городе, и что вообще, нахрен, происходит.
Боюань думал, что Е Сю будет осматриваться, тыкать пальцами в старые плакаты на стенах и книги на полках. Пройдет к компьютеру и включит Славу, как ни в чем не бывало. Вместо этого Е Сю прислоняется к столу, скрестив руки на груди и смотрит только на Боюаня, который все еще стоит, держась за стену в коридоре.
Хочется что-то сказать, но слова не идут с языка. Собственный голос не слушается, и это нормально - во сне.
Жарко. От взгляда Е Сю - еще жарче.
Боюань думает, что раз уж он спит, то неплохо бы освежиться, может, тогда этот сон сменится на что-то другое, более приятное и не связанное с Е Сю.
Он идет в ванную, умывается - голова перестает кружиться, вязкий туман в мозгах немного отпускает. Когда Боюань возвращается - Е Сю все еще в комнате. Ну ладно, может, если его игнорировать, то он просто исчезнет? В игре такое не разу не срабатывало, но это же сон Боюаня, должен же у него быть хоть какой-то контроль.
Е Сю перехватывает его на полпути к кровати. Горячие пальцы сжимаются на локте. Боюань удивленно смотрит на них.
- Так и будешь молчать? - спрашивает Е Сю, отпуская его.
- Не люблю разговаривать во сне, - хрипло говорит Боюань. Хочется пить. Он тянется к недопитой фанте позади Е Сю, почти прижимаясь к нему и чувствуя исходящее от него тепло, запах сигарет, пота, жары.
Е Сю смеется. Звук ярче, чем в наушниках, ближе.
- Надо же, малыш Поток, я тебя недооценил. Сначала ты признаешься мне в любви, потом игнорируешь меня в игре, а теперь - и в жизни. Еще и считаешь, что все это сон? Как это бессовестно с твоей стороны! Если ты сейчас ляжешь спать, то я решу, что зря приехал.
Боюань моргает. Это его сейчас в его же сне подсознание в лице Е Сю обвиняет в бессовестности?
- Ты не офигел ли? - интересуется Боюань.
- Ну, вообще офигел, конечно… Нельзя же так сразу и прямо. Хотя это очень в твоем духе, ты такой честный, что даже я иногда удивляюсь. Мне это в тебе нравится.
- Даже ты?
- Особенно я. Давно тебе говорил, мы - честные люди, должны держаться вместе.
- Да какой из тебя честный человек, - Боюань даже во сне возмущается. - Ты же самый бессовестный из игроков на всех серверах!
- Звучишь как старина Вэй, он вам всем здесь инструкции оставил перед уходом?
- Что?
Е Сю вдруг придвигается ближе.
- Если бы я был настолько бессовестным, то я бы не остановился ни перед чем, чтобы заполучить тебя себе.
Что за херня? Почему она так нравится Боюаню? Почему воображение подкидывает такие фантазии? Надо немедленно проснуться, иначе придется опять начинать утро с дрочки на сны про Е Сю.
Стоп. А вдруг это не сон?

URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 14:27

ч 3

- Ударь меня, - говорит Боюань. Голос сел от волнения. Потому что если это не сон, то… блядь. У Боюаня даже слов не находится.
Е Сю понимающе усмехается.
- Лучше я сделаю вот так, - он проводит ладонью по щеке Боюаня вверх, откидывает со лба челку, зарывается во влажные, спутанные волосы. Тянет его к себе и осторожно прикасается губами к губам.
Если это сон, то лучше бы ему никогда не заканчиваться. Боюань вздрагивает, судорожно вздыхает и отвечает на поцелуй. Прижимается к Е Сю, наплевав на то, что жарко, что они сразу прилипают друг к другу кожей, приклеиваются и вплавляются друг в друга. Это даже хорошо. Это охренительно, и Боюань готов стоять так вечно. Целовать Е Сю, чувствуя на губах вкус табака, кофе, вдыхая запах.
У Боюаня встает, шорты ничего не скрывают, и Е Сю одобрительно хмыкает, подаваясь бедрами - и Боюань чувствует, что у него тоже стоит. Голова снова кружится, но теперь в ней звонко и пусто от возбуждения.
Желание пронизывает все тело молниями. Каждое прикосновение Е Сю обжигает. Боюань плывет, трется о Е Сю, гладит его по спине. Не отдавая себе отчета в том, что делает, тянет вверх его футболку, прижимается губами к соленой коже на ключицах. Целует, впитывая дрожь Е Сю и его тихие стоны. Накрывает ладонью член через джинсы. Так горячо и так мало. Боюань расстегивает его ширинку, разводит ткань в стороны, приспускает трусы. Пальцы Е Сю пробираются под его шорты, сжимают задницу, и Е Сю стонет уже громче.
Шепчет ему в ухо:
- Ты с ума меня свести решил? Сначала признание, потом стоишь на пороге сонный, растрепанный, охрененный. Теперь еще и вот это все? Я же не выдержу.
Его слова расплавляют мозг почище летней жары. Его ласки, его ладонь на заднице Боюаня, то, как Е Сю выгибается, подставляясь под поцелуи, толкается в его кулак, смотрит - абсолютно поплывшим взглядом. У Боюаня от этого совсем вышибает пробки. Он с трудом сосредотачивается, чтобы пробормотать:
- Все из-за тебя.
- Блядь, - ясно и четко говорит Е Сю, а потом его словно срывает.
Он вдруг оказывается везде. Целует Боюаня, тянет вниз шорты, обхватывает пальцами член, оглаживает уже скользкую от смазки головку. Шепчет бессвязно, но Боюань запоминает каждое слово. Как Е Сю не может от него оторваться, не может перестать его задевать, не умеет останавливаться рядом с ним, как узнает его под твинками, как ловит его реакции и наслаждается общением, как ему нравится, когда Боюань злится на него, как он влюбился впервые за все годы игры в Славу. Как его ведет от голоса Боюаня и его смеха. Как его заводит, что он снится Боюаню.
“Кто бы говорил”, - хочет сказать Боюань, но не может. Слова не идут с языка, в голове - каша. Подступающий оргазм лишает последних способностей к рассуждению. Удовольствие пульсирует во всем теле, накатывает волнами, теплыми, яркими.
- Я люблю тебя, - с трудом выдыхает Боюань и выплескивается в ладонь Е Сю.
- Блядь, - стонет Е Сю ему в губы. Дрожит, кончая, дышит прерывисто, шепчет “я люблю тебя” и вжимает Боюаня в себя.
Боюань просыпается окончательно. В голове стучит паника, посторгазменная нега перетекает в ужас от собственной глупости, от последствий, от понимания, что все было по-настоящему. Е Сю держит крепко, не отпускает. И Боюаня накрывает новой волной, уже не ужаса, а осознания - Е Сю здесь не для того, чтобы его послать. Счастье, сметает все страхи и панику, затапливает с головой, будто бы они снова на озере тысячи волн, и Боюань точно знает - сегодня он не умрет. И, судя по всему, завтра пожалеет, что не умер сегодня, потому что Е Сю теперь не отстанет. А Боюань - не отступит.
- С добрым утром, малыш Поток, - говорит Е Сю. - Где у вас здесь можно покурить?
Боюань усмехается ему в шею.
- Кури прямо так, датчик дыма перегрелся.
Е Сю нашаривает в кармане зажигалку и сигареты, комнату заполняет резкий запах табака.
Боюань отстраняется, смотрит на него - еще более растрепанного, с раскрасневшимися щеками, искусанными губами, наглым взглядом.
- Если бы ты оказался сном, я бы тебя убил, - говорит Боюань.
Е Сю на это только усмехается.
Личное лето Боюаня жадное, нахальное и совершенно бессовестное. Курит - не в сотнях километров, а на расстоянии вытянутой руки. Стоит у стола в комнате Боюаня в одних только расстегнутых джинсах, перепачканных их спермой. Смотрит так, что хочется ему то ли врезать - сразу, на всякий случай, прежде чем Е Сю начнет говорить, то ли поцеловать - просто потому что можно. Потому что нужно. Потому что не только Боюань совершает глупости после двух часов ночи. Некоторые покупают билет и срываются в другой город, получив в личном сообщении признание в любви.
Личное лето Боюаня согревает его изнутри и снаружи, и от этого жара - охренительно хорошо.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 18:17

вэйчунь, 1440 слов, ER, возможный ООС

Ичунь ненавидит лето. Любая температура выше двадцати - и он становится раздражительным, злым и несговорчивым во время драк за боссов. Перестает писать, предпочитая звонить.
Когда столбик поднимается за тридцать, Ичунь даже разговаривать ленится. От душной, влажной жары мозги расплавляются, все тело превращается в мерзкое, горячее желе. Ичуня это бесит.
Еще больше его бесит собственная кожа. Слишком светлая, слишком чувствительная. Стоит солнцу начать пригревать - и Ичунь мгновенно обгорает. В особенно неудачные года - сразу до волдырей. В ванной у него все заставлено средствами от солнца с самым высоким фактором защиты, бальзамами после, мать его, загара. Лечебными мазями. Когда Вэй Чень впервые это видит, в самом начале весны, то ржет минут десять и говорит, что связался с белоснежкой. Приходится напоминать, кто кикнул его из гильдии и кто может выпереть его из клубного здания в несколько минут, и даже не посмотрит на то, что Вэй Чень - бывший капитан. Белоснежка, блядь. А нахуй пройтись?
Вэй Чень только ухмыляется и сообщает, что будет рад, если Ичунь предлагает. Падает на его кровать, раскидывает руки в стороны - бери, все для тебя. Ичунь все еще злится, когда раздевает его, растягивает, трахает. А потом Вэй Чень открывает глаза - и в них столько чувств, о которых они никогда не говорят, что Ичуня срывает в оргазм мгновенно. Он даже забывает ненадолго о том, как Вэй Чень его бесит.
Спина обгорает даже через рубашку. К такому Ичунь не был готов. Тонкая ткань прилипает к коже, каждое движение, каждый вдох обжигает болью. Пиздец. Еще и жарко так, что нет сил идти вперед.
Ичунь заставляет себя делать шаг за шагом и только уже перед самым зданием клуба вспоминает, что сегодня приезжает Счастье.
- Скучал по мне? - раздается над ухом, Ичунь не успевает среагировать, а тяжелая, горячая ладонь Вэй Ченя уже опускается ему на спину между лопаток.
Боль пронизывает от макушки до пят. В глазах темнеет, Ичунь едва не заваливается вперед. Вэй Чень ловит его, заглядывает в лицо, хмурится взволнованно.
- Эй, ты чего?
Ичунь мотает головой, смаргивая выступившие слезы.
- Больно.
- Это я понял, - выдыхает Вэй Чень. Он все еще осторожно придерживает Ичуня за плечи, не касаясь спины. - А поконкретнее?
Ичунь показывает ему средний палец. От шока все тело потряхивает, говорить не хочется совсем.
- Да ты в модусе Изменчивой Весны, я смотрю.
Ичунь вздыхает. Вот же не повезло ему все-таки наткнуться в жизни на этого мудака.
- Это мой аккаунт, - все-таки выдает Ичунь и очень выразительно смотрит на Вэй Ченя, надеясь, что до того все дойдет и так.
- И это я тоже понял. Этот старший вообще понятливый, ничему вас тут не учат, не чтят мою память как надо. Пошли уже внутрь, а то свалишься, а мне потом объясняться придется, почему я тебя убил прямо у клуба.
И он открывает служебный вход картой, которую выудил у Ичуня из кармана.
В комнате Ичунь расстегивает рубашку, сбрасывает ее на пол и с наслаждением выдыхает. Прохладный воздух холодит спину, на пару секунд становится так хорошо, что Ичунь даже стонет.
- Вот это да, начинаешь без меня? - Вэй Чень выдыхает дым в сторону и внимательно смотрит на Ичуня. - Что там у тебя, показывай.
Требует таким тоном, что не подчиниться невозможно. Ичунь все равно показывает ему средний палец - чтобы не расслаблялся. А потом ложится на кровать. Ему так больно, что уже все равно.
- Нихера ж себе, - говорит Вэй Чень у него за спиной. Выдыхает, наклонившись слишком близко. Дым щиплет обожженную кожу, Ичунь шипит. Вэй Чень тут же отстраняется.
- Зеленый, - говорит Ичунь, с трудом ворочая языком.
- Что? Да блядь, ты можешь говорить нормально? Мы же не в игре!
- Жарко, - вздыхает Ичунь.
Мат в ответ доносится уже из ванной. Вэй Чень гремит чем-то в шкафчике. Возвращается обратно, громко топая. Ичунь мог бы поклясться, что это он специально.
- Жаль, зеленки не нашлось. Этот?
Ичунь поворачивает голову, разлепляет глаза. Вэй Чень машет у него перед глазами лечебным гелем после ожогов в светло-зеленой упаковке.
Ичунь показывает Вэй Ченю большой палец.
- Я тебе его сломаю, - угрожает он, а потом нагло усаживается Ичуню на бедра, вдавливая его в кровать. Щелкает крышкой, и на кожу льется прохладный гель.
Ичунь ежится, ведет плечами и тут же замирает, когда Вэй Чень осторожно трогает его. Ичунь вздрагивает. Прикусывает губу, втягивая воздух, напрягается весь в ожидании боли. Она не приходит.
Пальцы невесомыми касаниями размазывают гель. Вэй Чень контролирует каждое движение. Не давит, ведет осторожно, не задерживает руку на одном месте дольше необходимого. Он даже дышит по-другому, глубже, медленнее. Ичунь подстраивается, постепенно расслабляясь. Доверяя.
Комнату заполняет запах дыма, мешается с легкой ноткой трав в геле. Кожу по-прежнему жжет, только там, где скользят пальцы Вэй Ченя, приятно холодит. Он втирает гель медленно, будто боится навредить, и Ичуня от этой простой заботы размазывает сильнее, чем от всего его треш-толка, от полного отсутствия тормозов в постели, от признаний - редких, грубоватых, бьющих в самое сердце.
- Блядь, - говорит вдруг Вэй Чень. Голос у него еще более хриплый, чем обычно.
Ичунь напрягается, чувствуя, как Вэй Чень наклоняется ближе. Нависает над спиной, разглядывая что-то. Не касается, не дышит даже на него, а потом выпрямляется и продолжает.
- У тебя веснушки.
Ну да. И что?
Ичунь приподнимает плечо.
- Бесит меня твои эти разговоры смайликами и сокращениями в реале. Что за выебонство, Ичунь?
Вэй Чень выливает ему на лопатки гель. Продолжает размазывать. Аккуратные движения не вяжутся с его словами и грубым тоном.
- Я устал. Мне жарко. Отъебись, - говорит Ичунь, а потом добавляет. - Спасибо.
- Этот старший сам решает, когда ему отъебаться. Пожалуйста, будешь должен.
Он ведет пальцами по пояснице, кожа там не обгоревшая, но все равно чувствительная, и от легкого прикосновения становится щекотно. Ичунь ерзает. Вэй Чень двигает бедрами, и Ичунь отчетливо чувствует его стояк.
Он что, возбудился, пока намазывал обгоревшего до красноты Ичуня? Нет, правда? Ичунь давно уже знает, что связался с самым бесстыдным человеком на свете, но каждый раз все равно удивляется снова.
- Ты бы себя видел, - выдыхает Вэй Чень. - Расслабленный, чувствительный, веснушки твои блядские. Так бы тебя сейчас и выебал.
“Так и выеби”, хочется сказать Ичуню. Он соскучился. Последние несколько недель у них только и было, что секс по видеочату или телефону и столкновения в игре, после которых Ичунь так бесился, что дрочил, не вставая из-за компьютера в своей комнате. А потом скидывал фото Вэй Ченю без лишних комментариев и слов.
Кажется, он сошел с ума, думает Ичунь, приподнимаясь на четвереньки, помогая Вэй Ченю стягивать с себя джинсы. Или от жары и ожога поехала крыша. Какой ему сейчас секс, ему надо лежать тряпочкой, приходить в себя и ненавидеть лето. Но рядом с Вэй Ченем Ичунь давно разучился поступать разумно. Он верит, безоговорочно и бездумно, что Вэй Чень не прикоснется к его спине.
Вэй Чень гладит его по заднице, сжимает, разводит в стороны, щедро льет смазку, пачкая покрывало. Растягивает Ичуня. Хрипло дышит и непрерывно матерится, рассказывая Ичуню, что он бы хотел с ним сделать, описывая, как ему нравится, как Ичунь реагирует. Как доверяет. Как отдается. Безостановочный треш-толк Вэй Ченя в постели заводит Ичуня куда больше, чем он готов признаться Вэй Ченю. Член встает, Ичунь упирается лбом в локти, стараясь не шевелить спиной. Раскрывается перед Вэй Ченем, возбуждаясь от грубоватых прикосновений.
Вэй Чень придерживает его за бедра, начиная двигаться. Безошибочно находит нужный угол, с каждым толчком перед глазами Ичуня вспыхивают искры. Жарко, на спине выступает пот, жжет кожу. Ичунь ведет плечами, подается назад, насаживаясь на член Вэй Ченя.
- Пиздец, как хочется сейчас прикусить тебя за плечо. Лизнуть твои блядские веснушки. Какого хера ты это со мной делаешь, а, Ичунь?
Ичунь только стонет. Пот капает со лба на скрещенные руки, оргазм подступает неотвратимо с каждым движением. Вэй Чень наклоняется, по-прежнему не касаясь его спины, обхватывает его член, дрочит в такт своим толчкам. Ичунь чувствует тепло, исходящее от Вэй Ченя. Единственная мысль в голове Ичуня - не выпрямляться, не прижаться. Ичунь зажмуривается, хрипло дышит, держась из последних сил, а потом все-таки не выдерживает - подается назад, впечатываясь в грудь Вэй Ченю, и кончает, не чувствуя даже боли.
- Блядь, - выдыхает Вэй Чень, входит глубоко, прижимает Ичуня к себе, обхватывая его поперек живота. Держит, не давая пошевелиться.
- Блядь, - стонет Вэй Чень и замирает, крупно вздрагивая. Ичунь чувствует его оргазм всем телом, дрожит вместе с ним.
- Ты что делаешь, совсем ебанулся? - спрашивает Вэй Чень, отдышавшись.
Совсем, - думает Ичунь. Обжигающая, слепящая боль, растекается по спине. Вэй Чень осторожно отпускает его, отстраняется - и от этого еще только хуже. Всю кожу жжет.
- Соскучился, - с трудом говорит Ичунь.
- Пиздец ты ебанутый, - Вэй Чень скатывается с кровати, поворачивает к себе голову Ичуня и целует его. - Не зря я тогда позвал тебя в гильду.
- Сам себя не похвалишь, - усмехается Ичунь.
- А ты, я смотрю, стал разговорчивым. Целительный секс? - Вэй Чень отодвигается и закуривает.
- Иди нахуй.
- Вот это моя Изменчивая Весна, - ухмыляется Вэй Чень, игнорируя поднятый вверх средний палец. Уходит в ванную, снова чем-то гремит, шумит. Возвращается с мокрым полотенцем.
- Лежи смирно, Белоснежка, этот старший все сделает.
- Иди нахуй, - повторяет Ичунь.
- Я тоже, - смеется Вэй Чень. Прохладная ткань осторожно касается горящей кожи.
Ичунь закрывает глаза.
Он тоже.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

11.06.2018 в 21:46

Елань. Просто так. ER. Рейтинг, не вычитано. 1296

Спор Боюань проиграл. В очередной раз. Глупо было в принципе спорить о том, сколько ступенек в переходе на улице. Но Боюань хохотал над растерянным видом Е Сю, умудрившимся потеряться в супермаркете. Боюань был в шаге от того, чтобы попросить менеджера дать объявление о… пропаже или же самому отправиться на поиски и наблюдать из-за какого-нибудь стеллажа. Он был в отличном настроении и поддался на совсем уж детскую выходку. А следовало бы догадаться, учуять подвох. Это в последнее время у Боюаня очень даже неплохо получалось. «Интуиция задницы, вот как это называется», — однажды хмыкнул Вэй Чень, наблюдая, как Боюань обвел вокруг носа Е Сю. Не в игре. Но хотя бы в житейских делах. Впрочем, это было легко. Правда, Боюань задавался вопросом, а было ли легко, если бы Е Сю не хотел, и сам же себе качал головой в ответ. Глупо видеть тигра в тени каждой кошки.
— Что ты хочешь? — смиряясь со своей участью, вздохнул Боюань. День был отличный. И солнечный, и не жаркий. Шумела листва, люди, машины. Пахло всем вперемешку. В конце концов, Боюань знал: Е Сю никогда не просил невозможного, лишнего и того, что не устроило бы в итоге обе стороны. В конце концов, в доме «Счастья» этим вечером никого не было: с загадочным видом упомянув о делах, все тихо, словно туман, растаяли еще утром. Только Чень Го наказала сходить в магазин за продуктами. Так что если Е Сю дважды нечаянно упадет с лестницы… то так оно и будет. Все поверят в случайность.
— Погоди, я выбираю, — Е Сю довольно прищурился в ответ.
Но все-таки в каждой кошке есть тигр. Боюань возвел глаза к небу. Неспешно в тихом молчании они подошли к дому «Счастья». Е Сю открыл дверь и тут же придержал Боюаня за локоть.
— Постой.
— Ммм?
Боюань краем глаза увидел, как с вешалки скользит легкий золотисто-небесного цвета шарф. Е Сю стоял рядом, почти обнимал со спины. Боюань чувствовал его дыхание на своем загривке, чувствовал запах сигарет, который теперь уже ничем не вытравить ни с куртки, ни из жизни. Боюань облизнулся и покачнулся назад, легко прижавшись к Е Сю спиной.
— Вот так, — в голосе Е Сю слышалась улыбка. Перед глазами Боюаня вновь появился шарф, уже сложенный в пару слоев. А потом мягкая ткань прикоснулась к лицу, и стало темно. — Мое желание, — пальцы Е Сю очертили лицо, шею, прошлись по рукам, соскользнули по талии и пробрались под футболку, — не снимай его, пока я не скажу.
Боюань кивнул. Что ж, вполне выполнимо. Он знал, что это продлится недолго. Ровно до того момента, как Е Сю придумает что-то другое.
Е Сю легко поцеловал его в шею, вдохнул глубоко, не вытаскивая рук из-под ремня, а потом резко отстранился.
— Подожди меня здесь.
Е Сю забрал у Боюаня пакет. Тот зашуршал. Боюань попытался — по привычке — оглядеться, вспоминая, как выглядела прихожая, какого цвета перила на лестнице, какая ваза. Обои были цвета нежно зеленой молодой травы. Третья ступенька скрипела. И кто-то на ней светящимся в ночи скотчем налепил крест с надписью «Ночью не наступать». Раз, два, три, четыре — Боюань пытался вспомнить, сколько же здесь всего ступеней. На столике с письмами и разными мелочами — две фотографии. На одной трое — Чень Го, Тан Ро и Е Сю с сонным видом, которого, быть может, застали врасплох. Они в Интернет-кафе. На второй — все «Счастье» в целом, поместившееся на одном диване. Только Булочка разлегся на полу. И Мо Фань с прямой спиной восседал на подлокотнике.
Боюань сделал глубокий вдох, пошевелил пальцами. Шарф слабо пах чьими-то духами. Боюань принюхался, пытаясь понять, кому он принадлежал, кому придется покупать новую вещь вместо оскверненной. Чень Го? Если та узнает, она лично задушит Е Сю этим же шарфом или же проводом от компа. Тан Ро, возможно, и не заметит пропажи. А вот Мучен даже не спросит о потерявшейся вещи, примет подарок и сложит два плюс два. Зато потом обязательно пополнит список подколок и шуточек над ними обоими. Боюань вздохнул. Кончики пальцев сводило от ожидания. Из кухни доносился шорох, хлопнула дверца холодильника. На секунду Боюань удивился покладистости Е Сю. Тот мог бы и бросить пакет прямо здесь… Запах сигарет усилился. И Е Сю оказался за спиной.
— Тебя сложно не заметить, — хмыкнул Боюань, — даже на цыпочках.
— Хорошо, — выдохнул Е Сю на ухо. Он провел носом по мочке и поцеловал в висок. — Я бы хотел, чтобы ты меня замечал. Чтобы ты смотрел на меня. — Он сильнее обнял, прижимая к себе. Провел ладонями по груди и стащил футболку, тут же швырнув ее на пол. Боюань нахмурился. Ему же потом бродить по дому в поисках собственных вещей.
— С последним ты как-то запутался, — усмехнулся Боюань. Он завел руки назад, притянув к себе Е Сю за бедра.
— Скорее, — тот легко укусил его за плечо, — кое-что не досмотрел.
— Это мы еще посмотрим, кто кому руки свяжет, — тут же понял намек Боюань. Он медленно притирался задницей к Е Сю, ерзал по его вставшему члену. Е Сю тяжело дышал прямо в загривок, сильнее прижимая к себе, оглаживая живот, подлезая под ремень. Выгнувшись Боюань, ущипнул Е Сю через брюки за задницу.
— Ты сам выбрал, — хрипло выдавил из себя Е Сю и толкнул Боюаня к стене.
Что-то тяжелое — вешалка, резко выдыхая, подумал Боюань, здесь стояла вешалка — грохнулось об пол. Боюань прижался щекой к стене, чувствуя шероховатость обоев, тяжесть тела Е Сю, его дыхание, руки, которые скользили по талии, пробирались в карманы и оглаживали. Но дальше не заходили.
— А я думал, мы приготовим ужин, — прикрыв глаза, выдохнул Боюань. От прикосновений Е Сю, от его запаха, от ожидания подкашивались коленки. Он скреб подушечками пальцев по стене — зацепиться было совсем не за что.
— Как в прошлый раз?
Сквозь бухающую в ушах кровь Боюань услышал, как вжикнула молния. Он облизал губы. Когда Боюань проиграл прошлый спор, Е Сю потребовал сеанса приготовления утки по-пекински — голым, в одном фартуке. Зараза, заранее подготовился: заказал фартук с мультяшными рисунками из мечей, перевязанными лентой, и надписью “Няня номер один”. Дрочил он в тот раз на кухне один. Боюань не позволил к себе прикоснуться, пока не закончил готовку, пока дрожащими руками не выставил таймер и не расплавился от вида Е Сю перед ним на коленях, от его темного жаркого взгляда. Потом Е Сю его трахнул — прямо на фартуке.
— Я его сожгу.
Е Сю развернул его спиной к стене, провел кончиками пальцев от ладоней до шеи. Боюань задохнулся вздохом. И тут же почувствовал легкий укус рядом с соском. Он чертыхнулся, застонал, вцепившись в плечи Е Сю.
— У меня есть еще, — тот, судя по голосу, ухмылялся, хоть и дышал тяжело. Горячее дыхание опалило живот. Боюань коротко выдохнул, чувствуя, как руки Е Сю потянули вниз джинсы с трусами. Продолжение фразы он расслышал не сразу: — Несколько. Там другие надписи. Тебе понравится.
— Мудак, — прохрипел Боюань, почувствовав невесомое прикосновение языка к головке, поцелуй.
— Такой там нет, — улыбнулся Е Сю, медленно провел языком по стволу, и все слова вылетели из головы Боюаня. Он вцепился в поддерживающие руки Е Сю, дышал тяжело, представляя, как тот стоит на коленях и нарочито медленно, лениво ведет языком по члену, лижет головку, берет в рот, а после отстраняется и хитро смотрит на него. И губы у него невозможно красные, мокрые. Взгляд жадный, бездонный. Волосы растрепаны, и прядки прилипают к вспотевшим вискам.
Е Сю ласково подул на член и вновь взял его в рот.

— Я закажу для тебя. Фартук…
Чувствуя, как его поддерживают руки Е Сю, Боюань медленно сполз по стене. Шарф по-прежнему был на глазах. Он по-прежнему пах чьими-то духами, и сложно будет какое-то время спокойно смотреть их хозяйке в глаза. Боюань улыбнулся, чувствуя, как дрожащими пальцами Е Сю гладит его губы. Им бы вместе со “Счастьем” заказать для этого мудака фартук, подписав: Самый бессовестный человек на планете, Старший, Бог Е, Интриган, Мудак… Любимый Мудак. В самый раз будет.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

12.06.2018 в 01:24

окончание истории про передачу аккаунта через еблю
НЦ-17, 1400 слов, невычитано
есян

Когда Сунь Сян обмяк в объятьях, Е Сю торопливо приложил палец к сонной артерии. Пульс еле прощупывался. Уложить – подушка полетела в сторону, когда Е Сю устраивал голову Сунь Сяна ровно; она безвольно мотнулсь, влажная челка налипла на лоб, нижняя губа припухла. Е Сю наклонился и принюхался – едва заметно тянуло кровью.

Е Сю аккуратно разжал сомкнутые челюсти – и с облегчением выдохнул, всего лишь прокусил губу. Ладно, это нормально. Опустил ладони на виски и начал легонько массировать, от скул и дальше, по мягким светлым волосам.

Когда у Сунь Сяна задрожали ресницы, Е Сю встал – и понял, что у самого колени подрагивают. Отправляясь в Самсару, давая свое согласие, он решил, что это шанс, который нельзя упустить. С одной стороны, Сунь Сян клялся, что готов на коленях ползать, и Е Сю с интересом бы на это посмотрел, хе-хе.

С другой стороны – если отбросить шутки - Осеннему листу было больше десяти лет, таких экзоскелетов насчитывалось всего-ничего, поведение АИ такого уровня во время критических изменений было непредсказуемым. Проблем добавлял тот факт, что сама по себе настройка Листа на момент передачи аккаунта была разболтанной – Е Сю неторопливо готовил его под Цю Фея.

Поэтому Е Сю предполагал, что Лист взбрыкнет. Он решил не говорить Ботао и Цзэкаю о своих сомнениях, но был готов ко всему.

Сунь Сян теперь дышал глубоко и ровно, на шее бился пульс, а щеки порозовели – похоже, обморок перешел в сон.

Е Сю молча взял одеяло и накрыл его, стараясь укутать ноги. Подступала головная боль, во рту было сухо, а эхо оргазма, до того взвинтившее эмоции, отступило. Сознание напоминало выжженную пустыню, хотелось вернуться, подключиться к Мрачному лорду и забыться на Арене.

Е Сю вытащил пачку сигарет и прикурил, глядя перед собой. Дым обволакивал горло, неуютно и резко, в легких першило, и Е Сю закрыл глаза, ссутулился, погружаясь в созерцательное ничто. По-хорошему, надо было уйти – как он всегда делал, но сидеть было уютно, задницу грело бедро Сунь Сяна и - да и к черту. Сигарета закончилась, когда Сунь Сян пошевелился.

Е Сю затушил окурок о какую-то тарелку, понадеявшись, что это не фамильный фарфор, и поднялся с кровати.

- Подъем, - сказал он, стягивая с Сунь Сяна одеяло. Внимательно осмотрел – от лицо до пяток, задержался в районе паха, рассматривая член, хмыкнул.

Сунь Сян молча закрылся ладонями.

- Не хочу, - хрипло ответил он, а Е Сю улыбнулся как можно ласковее.

- Надо, малыш Сунь.

И едва успел поймать того за плечо – резко сев на кровати, Сунь Сян побледнел и начал заваливаться назад. Кожа была теплая и немного влажная, похоже, под одеялом было жарко.

Е Сю, удерживая Сунь Сяна за плечо, поднял его с кровати.

- Я сам, - попытался дернуться тот, но Е Сю держал крепко.

Угу, сам он. Через два шага начал заваливаться. Лицо у него было при этом смешное – сонно-удивленное. Как будто он все никак не мог понять, где находится и что происходит.

- В ванну, - Е Сю подхватил его под мышки, чувствуя всем телом теплую, съезжающую тяжесть, и подтолкнул вперед. – Ты вед не заставишь старого больного человека таскать себя руках?

Сунь Сян вяло огрызнулся, но за руку Е Сю продолжал держаться.

Пока он забирался в ванну – Самсара не экономила ни на горячей воде, ни на месте, - подтягивая к себе длинные ноги с острыми коленями, Е Сю колдовал над напором воды.

Из душа потекла ледяная, но вместо того, чтобы вскинуться и дать по шее, Сунь Сян как-то жалобно хныкнул и съежился, а Е Сю стало неловко.

Отрегулировав температуру, он направил колючие струи на Сунь Сяна. Вода стекала у него по лицу, и он глотал ее, слизывая с губ. Брызги летели в разные стороны, и Е Сю подумал, что он рановато надел футболку.

- Держи, - он вручил Сунь Сяну душевую насадку, а сам одним движением снял футболку через голову. Пригладил взъерошенные волосы, посмотрел на Сунь Сяна и засмеялся – тот сидел, закрыв глаза, направив воду из насадки себе в лицо, облизывался и совершенно явно блаженствовал.

Придурок.

В ответ Сунь Сян показал ему средний палец.

- Я ничего не сказал, - возмутился Е Сю, - что за неуважение к старшим.

- Зато подумал.

Е Сю закашлялся, поймав внимательный взгляд из-под мокрых ресниц. Огляделся в поисках геля для душа, выбрал какую-то бутылочку – пахло ромашками – и выдавил себе на ладонь.

Ладони скользили по плечам, покрытым пеной, и Сунь Сян тихо, довольно вздыхал. Дальше, по мускулистой спине к ложбинке между ягодиц – вернуться к плечам – повторить, подобраться спереди – положить ладони на грудь – намылить – вести по груди и животу, до кромки густых волос в паху.

Сунь Сян немного дрожал, а еще он был немного возбужден – Е Сю видел через толщу пенной воды, как приподнимается член.

- Сможешь встать? – спросил он и подумал, что сейчас тоже бы не отказался глотнуть воды.

- Не уверен, - Сунь Сян уперся руками в бортики ванны, мускулы напряглись, обтекая пенистым узором, и приподнялся.

- Целиком не надо, - торопливо попросил Е Сю – еще как грохнется тут, - встань на колени.

Сунь Сян послушно сделал, что велено, и выпрямился, а Е Сю теперь беспомощно смотрел на крупный полувозбужденный член, поджарые ягодицы, крепкие бедра.

Сейчас бы не помешала сигарета. Он набрал еще немного геля, прошелся по ягодицам, взбивая пену, и осторожно скользнул пальцами в расщелину – смывая смазку и остатки спермы.

Сунь Сян задышал чаще, снова уперся руками в бортики ванны, чуть расставил бедра, а Е Сю начал промывать между ягодиц, поливая водой из душа. Когда палец казался заднего прохода. Сунь сян крупно вздрагивал, но ничего не говорил.

Так, еще немного, и Е Сю либо уйдет за сигаретой, либо залезет на стену.

- Поворачивайся ко мне лицом, - хрипло сказал он.

Член у Сунь Сяна стоял – крупный длинный ствол вызывающе прижимался к животу, обтекал пеной; приоткрытое устье притягивало взгляд. Е Сю поднял глаза и посмотрел Сунь Сяну в лицо – тот смотрел куда-то перед собой, кусая щеку изнутри.

Е Сю молча набрал еще геля. Когда ладонь легла на мошонку, Сунь Сян судорожно выдохнул, чуть проседая в коленях, и крепче вцепился в бортики. Промыв пах, Е Сю взялся за член – провел рукой от основания до красной головки, и Сунь Сян гортанно застонал, подался навстречу ладони, и Е Сю сдался.

Рука заскользила вдоль ствола, наращивая темп, Сунь Сян начался толкаться в кольцо из пальцев, и Е Сю снова ускорился. Теперь он просто дрочил, стараясь сжимать головку на излете и натягивать как можно сильнее крайнюю плоть, когда кулак уходил к основанию. Собственное возбуждение растекалось по позвоночнику, пульсировала в унисон с резкими движениями кисти.

Сунь Сян запрокинул голову, открывая горло с крупным кадыком, и кончил, содрогаясь всем телом – и Е Сю закружило оргазмом следом, потащило, ломая на части.

С глубоким вдохом опустившись на пятки, Сунь Сян попытался прижаться плечом к бортику.

- Не трогай меня, - пробурчал он, когда Е Сю его тормошил. – Я останусь тут жить.

Е Сю просто выпустил из ванны воду и направил душ на Сунь Сяна, смывая пену и сперму.

Когда они выбрались из ванной, то Сунь Сян едва стоял на ногах, а Е Сю прикидывал, когда ближайший рейс в Ханьчжоу. Осталось только уложить кое-кого в постель…

«Кое-кто» решил, что очень самостоятельный, и теперь перестилать себе постель. Правда, сил на то, чтобы убрать грязное постельное белье, уже не осталось. И чтобы лечь нормально – тоже, у Сунь Сяна явно закрывались глаза, но он упорно таращился в стену перед собой.

Е Сю вздохнул, разглядывая свою мокрую футболку. Сунь Сян ведь не будет таким жадным и одолжит свою?

-Эй, - вдруг позвал тот, и Е Сю поднял голову. – Побудь со мной, - проговорил Сунь Сян, и его голос ломался, дробился на параллельные дорожки. – Пожалуйста, - добавил он.

Наверное, если бы Сунь Сян сказал что-нибудь про оплату – или про то, что на следующий день нужно протестировать Листа – или придумал еще какой-нибудь предлог, то Е Сю уже двигался бы в сторону лифта. Он уважал хорошие предлоги и ценил желание сохранить лицо, но сейчас был не тот момент.

Однако простое «Побудь со мной, пожалуйста» его обескуражило и обезоружило.

Сунь Сян не торговался. Он просто просил.

И Е Сю подумал, что хочет согласиться.

У него была своя команда, финал через три дня и накопившаяся усталость от сезона. Самое время делать глупости.

Е Сю со вздохом отбросил мокрую футболку на спинку стула, шагнул вперед, раздеваясь, и сказал:

- Мне надо курить. Я беспокойный во сне. Лежать хочу у стенки. А ты прямо сейчас закроешь глаза и заснешь.

Сунь Сян недоверчиво улыбался, сдвигаясь с краю, кивая, обхватывая ногами и руками, когда Е Сю улегся рядом – от него шло ровное тепло, от которого не хотелось отстраняться.

- Спасибо, - тихо шепнул Сунь Сян, выключая свет, и Е Сю подумал, что шутить шутку про список материалов сегодня не будет.

Прикосновение губ к щеке согрело, а через секунду Е Сю уже спал.

В его снах мешались Счастье и Самсара, причем Е Сю был уверен, что в этих помещениях Самсары он никогда не бывал.

«Пожалуйста», - ответил он мысленно.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

12.06.2018 в 11:41

елань, 565 слов без тени смысла и сюжета, немножко рейтинга

- Ты же, блядь, профи, - у Боюаня нет слов. Он тянет с кровати одеяло, складывает вдвое и бросает на пол. Разворачивается, расстегивает на Е Сю толстовку, рубашку. Вытягивает из его джинсов ремень. - Ты не в курсе, что кроме священных передних конечностей у тебя еще есть плечи и спина, которые нужно беречь? – Боюань подталкивает Е Сю к одеялу. Е Сю опускается навзничь со вздохом, вытягивает руки вдоль тела.
- Ты такой заботливый, - хмыкает он. Боюань закатывает глаза. Стягивает джинсы Е Сю вместе с бельем пониже, перекидывает колено через его бедра, сжимает, чтобы не дергался.
- Когда ты в следующий раз отдашь нормальное кресло другим, а сам будешь сидеть кое-как, я оторву тебе голову, - Боюань греет в ладонях масло, злится и улыбается одновременно. Он понимает Е Сю – умом, всем тем, что составляет воспитанность и приличия. Но блядь, это его – этот придурок, его спина, его сведенные плечи и напряженные мышцы. Не злиться Боюань не может.
- Люблю, когда ты мне угрожаешь, - Е Сю закрывает глаза, когда Боюань касается его кожи.
Злость потихоньку уходит. Боюань медленно разминает затекшие, каменные под пальцами мышцы, выглаживает узлы. Сверху вниз, последовательно, раз за разом. Е Сю ровно дышит под его руками. Боюань уже взмок – вроде бы, Е Сю далеко не качок, тощий – ребра видны, хоть считай, а попробуй, промни эту спину.
- Ненавижу, когда ты на себя забиваешь, - сердито говорит Боюань, почти касаясь губами выступающего позвонка в основании шеи. – Ну, как ощущения?
Боюань проводит большим пальцем по позвонкам – от середины спины вниз, к изгибу поясницы. Е Сю почти подбрасывает под ним, как от разряда тока.
- Только что было хорошо. Теперь охуенно. Может, мне перевернуться? – Е Сю усмехается с закрытыми глазами. Боюань смотрит на его расслабленную спину, на опустившиеся плечи, и плывет. И все еще сердится.
- Нет, если не хочешь похерить мою работу, - Боюань наклоняется, коротко лижет кожу между лопаток. Е Сю затихает, только по спине проходит дрожь. Боюань прижимается губами, позволяя почувствовать улыбку. Обводит языком позвонок. Следующий. Еще ниже. Когда Боюань спускается к пояснице, у Е Сю вырывается первый стон. Он чуть приподнимается, напрягая мышцы, ловит каждое прикосновение губ, и опускается обратно на одеяло, раз за разом.
У Боюаня горит в висках, в груди, горят руки. Он дует на поясницу, там, где встали дыбом мягкие волоски, а потом лижет вновь.
Проводит пальцами с нажимом по изгибу спины, целует над краем белья. Е Сю втягивает воздух, задерживает дыхание. Он никогда не говорит, чего хочет, как будто это игра – угадай, поймай, догадайся. Боюань угадывает. Ведет по спине вверх кончиками пальцев, легко и твердо нажимая у каждого позвонка, целует ямочки на пояснице. С каждым вдохом Е Сю – новый поцелуй, прикосновение языка, руки. Все быстрее. Ладонь Е Сю в поле видимости Боюаня вздрагивает.
Каждый стон, как подарок. Как личное сокровище Боюаня. Дыхание Е Сю частит. Боюань гладит его по спине – Е Сю подается за рукой. Боюань осторожно сжимает зубы на коже – и чувствует, как Е Сю под ним вздрагивает, сильно, напрягает мышцы бедер, выгибается, трется.
Безмолвное «пожалуйста, еще» плавит мысли. Боюань легонько кусает вновь. Проводит большим пальцем вверх по спине, нажимая. Еще. И еще. На губах соль и жар. Боюань не может оторваться, слушает тяжелое дыхание – рваное, с задержками. И накрывает сжатый кулак Е Сю своим, пока тот дрожит и дрожит всем телом, кончая.
Мир бьет по глазами слишком яркими красками, возбуждение плавит тело. Боюань утыкается лбом в спину Е Сю. И думает, что теперь – и вправду охуенно.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

12.06.2018 в 21:51

вэйчунь, ангст, 426 слов.
У каждого есть свои маленькие сокровища. Чаще всего они ничего не стоят в юанях, зато бесценны в пересчете на теплый дождливый июнь, плохой кофе, гул компьютеров, веру в любовь, бессмысленные надежды и невероятную яркость восприятия. В пересчете на случайные прикосновения, взлеты и падения, на чужие улыбки, на самое ослепительное чувство. По курсу к запаху сигарет, усмешкам и взглядам им нет цены.
У Ичуня такое сокровище есть. Потертый блокнот в фиолетовой твердой обложке, исписанный чужой рукой едва до половины. Отвратительный почерк, список давно не актуальных материалов, схемы прохождений, расчеты для персонажа, за которого много лет играет другой человек. Воспоминания.
«Смотри, какая херня… Но мы сделаем вот так», - летняя ночь в игровой, в окна вползает мокрый горячий воздух, и хочется дышать им, сигаретным дымом, сгорать и смеяться от того, как близко, голова к голове они склоняются над блокнотом.
«Что ты тупишь? Иди сюда», - вот он, этот расчет навыков для берсерка, и след от стаканчика с кофе, и размазанный пепел. И августовские ночи за соседними компьютерами, и «рассветная сигарета» - перекур на двоих, один из которых дышит только дымом, или тем, кто курит.
«Через пару месяцев ты выкинешь меня из головы», - сырой и теплый осенний день, дождь, последняя «рассветная сигарета».
Ичунь никому не показывает этот блокнот. Да и кто бы у него – лидера гильдии – спросил, что лежит в ящике его стола, в самом дальнем углу души.
Он больше не влюбляется наотмашь и слепо, выбирает тех, с кем хорошо и спокойно, не делает глупостей. Он безошибочно строит свою жизнь, не закрывает глаза, когда целует кого-то, не забывает.
Он смиряется. Ведь у каждого есть свои маленькие сокровища, правда?

У Вэй Ченя такое сокровище есть. Ящерка из дешевого металла давно вытерлась на лапах и голове, блестит медью, кожаный шнурок того и гляди разлезется в руках. Иногда кажется, что он по-прежнему пахнет аиром и солью.
«Капитан Вэй, вы бы не могли посмотреть», - ящерка выскальзывает из-за ворота футболки, качается перед глазами. След от наушников на виске, ямочки на щеках от улыбки, летняя ночь кругом и «Слава» на мониторе.
«Хотите кофе?» - глаза зеленые, смотрят в самую душу, ящерка поблескивает поверх майки, путается лапами в ткани. Вэй бы тоже запутался.
Забытый в душевой кулон отлично прячется в ладонь. И надо бы вернуть, но в ящике стола – билет и блокнот, и за окном дождь.
Вэй Чень никогда не надевает этот кулон. Не забывает переложить его из кармана в карман. Не влюбляется, не страдает херней, выбирает тех, с кем попроще и без претензий. Строит свою жизнь, как умеет, получается заебись. И никого не целует.
Он почти смиряется. Его сокровище давно о нем забыло, правда?


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

13.06.2018 в 00:53

Суньлэ, 1100 слов невычитанного порно

- Смотри мне в глаза, - говорит Чжэпин, медленно расстегивая рубашку.
Будто бы Цзялэ может отвести глаза. Будто бы он вообще когда-нибудь смотрел куда-то еще.
Сколько бы лет ни прошло, в голове, в душе, в сердце - только Чжэпин.
Цзялэ бы все отдал за то, чтобы никогда не сводить с него взгляда. С того момента, как они встретились в игре, расстались - в клубе, снова встретились и стали соперниками, для Цзялэ не существует никого другого. Он никогда не умел мыслить полумерами. Стать про - только для победы. Играть - до смерти. Влюбляться - раз и навсегда.
Чжэпин изменился и остался таким же. Цзялэ разглядывает его жадно, каждую встречу, ищет малейшие отличия. Запоминает их все, отмечает - поцелуями, прикосновениями, укусами. Делает своими.
Вот и сейчас, например. У Чжэпина новая футболка - с ярким принтом, сразу не разглядеть, что там, но Цзялэ такую точно не видел. Розовые и белые пятна, какой-то рисунок. Цзялэ хочется дернуть полы рубашки в стороны, так, чтобы пуговицы разлетелись - отличный эффект. Так, чтобы увидеть все сразу и целиком. Чжэпин медлит.
- Ты не смотришь, - говорит он, наклоняется к Цзялэ и целует его. Легко и невесомо, невозможно-нежно. У Цзялэ перехватывает дыхание, в груди бьется клубок эмоций, такой тугой и яркий, что больно.
- Смотрю. А ты не тормози.
Он честно смотрит. Пока Чжэпин расстегивает ремень, снимает брюки, носки, трусы - так и оставшись в рубашке поверх футболки. Да что же там за рисунок? Цзялэ любопытно, он не скрывает этого, но продолжает смотреть в темные глаза Чжэпина, обрамленные густыми, короткими ресницами. Совсем не такими, как у самого Цзялэ. Чжэпина уж точно никто никогда не дразнил за это. А Цзялэ злится от одних только мимолетных воспоминаний.
Раздражение вспыхивает, и тут же гаснет, потому что Чжэпин подходит ближе. Садится на пятки рядом с диваном, на котором сидит Цзялэ. Смотрит снизу вверх и ведет ладонями по ногам Цзялэ. Отвлекает, возбуждает, переключает на себя - мгновенно.
Чжэпин раздевает Цзялэ быстро. Резко тянет вверх толстовку и майку, точными движениями расправляется с ремнем. Цзялэ чувствует его нетерпение всем собой, на подсознательном уровне, будто бы оно передается через взгляды. Подстраивается: поднимает руки, привстает, помогая снимать с себя джинсы.
Чжэпин не сводит с него глаз, гипнозитируя, затягивая в себя все больше. Он тоже жадный, тоже собственник, тоже хочет, чтобы Цзялэ был только его - и ничьим больше. Сейчас, когда они в разных городах, в разных командах - тем более.
Он накрывает ладонью член Цзялэ, ведет по стволу, слегка сжимая пальцы, проходится по мошонке и снова двигается вверх. Трет под головкой, обводит устье, размазывает выступающие капли. Ловит каждую реакцию Цзялэ, каждый вздох, каждый стон, каждое движение ресниц, когда Цзялэ из последних сил старается не моргать - потому что глаза закрываются от удовольствия. От близости Чжэпина, от его ласк.
Цзялэ подается вперед, замирает почти нос к носу с Чжэпином. Так близко, что видно, как у него расширяются зрачки от возбуждения, все больше скрывая радужку.
Чжэпин продолжает дрочить ему, не сбивается с ритма даже когда Цзялэ целует его, мокро ведет языком по губам, втягивает в рот нижнюю и слегка прикусывает. Не моргает, не отводит взгляд, только пальцы слегка сжимаются. Это заводит, так сильно, что Цзялэ кажется - сейчас он не выдержит. Дернет Чжэпина на себя, снимет с него все-таки эту дурацкую рубашку вместе с футболкой, посмотреть на рисунок можно и потом, поменяет их местами и трахнет его, тоже потребовав, чтобы Чжэпин смотрел на него и не смел закрывать глаза.
Или спровоцирует Чжэпина - обхватит его бедра ногами, притираясь задницей к стоящему члену. Запрокинет голову и сдернет с волос резинку, чтобы рассыпались по плечам и по спинке дивана - и Чжэпин сорвется. Он никогда не выдерживает, когда Цзялэ делает вот так.
- Не отвлекайся, - приказывает Чжэпин.
Он двигает рукой резко, быстро, обводит большим пальцем головку. Знает, что Цзялэ от этого совершенно сносит крышу и пользуется, чтобы даже не думал - ни о чем вообще, кроме касаний Чжэпина, его близости и его взгляда.
В мире Цзялэ не остается никого и ничего, кроме Чжэпина. Его ведет, закручивает удовольствием таким сильным, что трудно дышать. Цзялэ рвано стонет, толкаясь в кулак Чжэпина и выплескиваясь ему на пальцы. Не сводит с него глаз - у Чжэпина совершенно безумный взгляд. Невозможный, темный, поплывший к чертовой матери. Кажется, он может сделать с Цзялэ все, что угодно, и Цзялэ ему позволит.
Чжэпин продолжает двигать рукой до тех пор, пока Цзялэ не начинает дрожать от того, что ощущений слишком много. Отпускает его, еще раз проведя пальцем по устью, собирая белесые капли. Хрипло говорит:
- Теперь смотри, - и одним резким движением разводит в стороны полы рубашки. Пуговицы со звонким стуком падают на пол, но Цзялэ почти не замечает красоту эффекта. На футболке у Чжэпина старая иллюстрация - они с Цзялэ на фоне розовых лепестков. Фанарт, Цзялэ нашел его когда-то, показал Чжэпину - и тот вспомнил спустя столько лет. Цзялэ едва не кончает снова. Сердце едва не разрывается от боли, любви, нежности, желания врезать - ну что за херня вообще, почему Чжэпин такой, почему он сам - такой?
Цзялэ смотрит ему в глаза и видит в них отражение своих вопросов и ответов. Всех эмоций, всех чувств.
- Я видел фанарт с нами сейчас, там у меня длинные волосы. Могу прислать, - выпаливает Цзялэ, притягивая Чжэпина к себе. Надо было сделать сюрприз, сохранить в тайне, но скрывать что-то от Чжэпина совершенно не хочется, даже если это - подарок для него. Цзялэ никогда это не удавалось сделать. Он держался час, а потом все равно напрыгивал на Чжэпина, вручая ему коробку с бантом - всегда ярко-красным - требовал, чтобы Чжэпин открыл сейчас же. Злился, когда тот убирал коробку в шкаф со словами “открою, когда придет время”.
Чжэпин умеет заставлять Цзялэ ждать - в постели и вне ее. А Цзялэ умеет заставить Чжэпина отбросить весь контроль. Рассказывая ему, что в подарке, во время секса. Распуская волосы. Касаясь его.
Цзялэ обхватывает пальцами член Чжэпина, дрочит ему в неровном ритме, как тот любит. По-прежнему не отводит от него взгляд, ловит реакцию, дрожь, впитывает стоны.
- Себе сделай, я посмотрю, - хрипло говорит Чжэпин, продолжая разговор. Он задыхается, хмурится, закусывает губу. Совсем на грани, Цзялэ чувствует - и возбуждается от этого сам. Так всегда было, с самого первого раза.
- И глаз с меня сводить не будешь? - шепчет Цзялэ.
- А может быть по-другому? - спрашивает Чжэпин. Отвечает на его выстрелы, всегда, везде, в любой ситуации. Если бы Цзялэ мог выбирать, во что в Чжэпине влюбиться повторно, наверное, остановился бы на этом.
Он так и говорит, наблюдая за тем, как зрачки полностью скрывают радужку, как Чжэпин накрывает ладонь Цзялэ своей, сжимает пальцы поверх его, вздрагивает всем телом и кончает.
- Я люблю тебя, - говорит Чжэпин, отдышавшись.
Цзялэ смотрит ему в глаза и добавляет:
- Не может и не будет. Никогда. И даже думать не смей смотреть куда-то еще.
- Ты тоже, - Чжэпин улыбается, но голос резкий, а взгляд - серьезный.
- Обещаю, - говорит Цзялэ, прижимается к губам Чжэпина и наконец закрывает глаза, видя, как медленно смыкаются веки Чжэпина.
Несмотря на расстояния, несмотря на перемены, они по-прежнему чувствуют друг друга, смотрят друг на друга и видят только друг друга - Чжэпин улыбается в поцелуй - даже с закрытыми глазами.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

13.06.2018 в 02:32

анон с ангстом нашел совесть и принес еще
вэйчунь, возможный ООС, nc-17, 1964 слова, продолжение драббла с ангстом, ХЭ

часть 1

Когда Ичунь узнает о приезде «Счастья», ему второй раз в жизни хочется уволиться. Выйти вон, свалить на край света. Поинтересоваться у неба, что такого дурного он сделал в прошлой жизни, что до сих пор недостаточно.
Второе желание еще хуже: урвать еще хоть немного, каплю времени рядом. Немного сойти с ума, представить, что время отмоталось назад, что можно стоять, дышать, смотреть. Жить. Спрятать на дно души еще пару воспоминаний, чтобы хватило подольше.
Ичунь бессмысленно пролистывает блокнот, размышляя, не отдать ли его владельцу. Пусть посмеется и выкинет уже. Может, станет легче? Внутри болит так, как будто всех этих лет не было – надсадно, остро, зло.
Следующим утром Ичунь оставляет блокнот на кровати. Не идет встречать «Счастье», не собирается оборачиваться, занимается своими делами. Работы у лидера «Синего Ручья» достаточно, чтобы не думать. Не ждать, не гадать, не надеяться. Не делать всей той херни, которую зарекался никогда не повторять. Ичуню хватает Вэй Ченя в «Славе», чтобы его выворачивало наизнанку, так на кой черт травить себе душу еще больше.
Ладно. Он ждет. Ненавидит себя за это, но ждет. Вдыхает запах сигарет, успевает открыть глаза и сосредоточиться на списках на экране, прежде, чем Вэй Чень подойдет.
- Стал таким занятым, Ичунь, что даже не встретил старину Вэя? – если он не повернет голову, будет глупо и невежливо. Ичунь поднимает взгляд. Смотрит, смотрит.
Нихрена в Вэй Чене такого нет, если смотреть здраво. У Ичуня были красивее. С хорошим воспитанием. Без привычки к дешевому куреву, зато ознакомленные с идеей бриться почаще.
А толку?
- Много работы, - Ичунь останавливает себя раньше, чем успевает произнести «капитан». Вэй Чень смотрит в ответ, усмехается. Дымит сигаретой, пепел сыплется на стол.
- Да не трынди, - Вэй Чень шевелит мышкой и сворачивает окна. – Ты эту хуйню всегда наперед писал на два месяца.
- Какие странные у вас воспоминания, - Ичунь отбирает мышь. – С тех пор многое изменилось.
«Нихрена, и я тебе вру».
- Да? – Вэй Чень отходит и вот теперь Ичуню становится действительно плохо. Вэй Чень открывает окно, закуривает, и все, чего хочется Ичуню – подойти. Хоть на минуту, постоять рядом, закрыть глаза, почувствовать, согреться.
Ичунь поднимается. Останавливается рядом. Ничего из того, что он тысячу раз говорил мысленно за эти годы, не получается произнести вслух. Все настолько нелепое, и он сам, со своими чувствами, истертыми временем, привычными, с которыми Ичунь так давно смирился.
«Скажи что-нибудь. Взбеси меня, у тебя язык отнялся, что ли», - просит он мысленно. Молчащий Вэй Чень – это странно, стремно и неправильно. Он должен говорить, безостановочно выводить из себя, Ичунь точно помнит. Не смотреть так, что хочется вдохнуть и не получается – под его взглядом.

Вэй Чень находит взглядом место, где всегда покачивалась ящерка. Летом, в жару, на воротнике футболки Ичуня, оставался след от шнурка. Нужно что-то сказать, но фраза про воспоминания так и колет на каждом вдохе. У Вэй Ченя они действительно странные. Их слишком много.
Он вдруг понимает, как сильно устал. Ему не пятнадцать, даже не двадцать пять. Он почти смирился. Взаимной любви не бывает, а если она где-то и случается, то не с небритыми мудаками, вроде него. Чем он рискует, остатками иллюзий и парой зубов?
Вэй Чень смотрит на Ичуня. У того на виске снова след от наушников. А вот ямочек на щеках нет, потому что Ичунь не улыбается. И смотрит так же – устало. Что за хрень?
Он молча выкидывает сигарету в окно. Свинство, да. Ичунь наверняка хочет сказать именно это, когда Вэй Чень опускает ему ладонь на шею и целует. Бесконечное, болезненное охуение накрывает Вэй Ченя с головой, когда он понимает – Ичунь отвечает. И у него дрожат губы.
Если кто-то войдет, будет пиздец, но Вэй Ченю плевать. Он целует Ичуня, ощущая, как внутри вспышка за вспышкой сгорает боль. Ичунь закрывает глаза, мотает головой, когда Вэй Чень касается губами ресниц.
Да что за нахрен. Вэй Чень тормозит, в голове со скрипом вертятся мысли – он поцеловал Ичуня, ему не дали по морде, и… Что с ним такое, черт побери? Вэй Чень не хочет соображать. Хочет, как долбаные годы назад, прижать, вот этот след от наушника поцеловать снова, забрать себе обратно у времени.
- Эй, - он сует ладонь под футболку Ичуня, ведет по напряженной спине вверх. Тот как доска дубовая, окостеневший весь. – Ты чего вообще? Перезагрузился нахрен? Ну если ты так против с мужиками, то извини уж, можешь дать мне по зубам, например…
- Поцелуй меня еще раз, - требует Ичунь севшим голосом. – Сейчас.
Глаза Ичунь так и не открывает, но с этим они позже разберутся. Пока Вэй Чень молча проводит губами по его скуле, по щеке. И целует, так медленно, так мягко, словно Ичунь стеклянный и может разбиться нахрен – хотя какой там он стеклянный, здоровый чертов лось, но его упертый правильный лось. Нежно целует даже, хотя со всякой этой нежностью у Вэй Ченя плохо, но сейчас – можно. Можно почти дразнить, вести языком по губам. Гладить по затылку, по спине. Чувствовать, как глухо и тяжело бьется собственное сердце.
Ичунь обмякает в его руках. Накрывает ладони Вэй Ченя своими. Глаза зеленые-зеленые, невыносимо. И ямочки на щеках.
- Ты… - Вэй Чень чувствует себя дебилом. Очень уставшим, заебавшимся насмерть, самым счастливым. Не таким уж старым.
- Что? - Ичунь смотрит на него, как будто первый раз видит. Или видит кого-то другого вместо Вэй Ченя, потому что так не смотрят на небритых, прокуренных старших охуенные гильдлиды с зелеными глазами. И чертовыми ямочками на щеках, которые Вэй Ченю красной чертой по жизни прошли.
- Ну ты, в порядке, вообще? - большей глупости спросить нельзя. Вэй Чень сам слышит, какую несет херню, но его просто кроет, потому что Ичунь дышит, не отстраняется, держит его руки, и это настолько огромнее всего, что было - а он себе не отказывал, нет, - в жизни Вэй Ченя, что можно отъехать крышей немедленно.
- Вообще - нет, - Ичунь прижимается ближе. Тянется за сигаретами в задний карман его джинсов, сует сигарету в зубы Вэй Ченю, щелкает его зажигалкой. Вэй Чень моргает и затягивается. Ичунь отбирает у него сигарету снова. Целует, забирая себе дым.


URL комментария

[Аватар Анона]

Пишет Гость:

13.06.2018 в 02:33

часть 2

- Вообще, заметно. Но я тоже, - Вэй Чень касается губами пальцев Ичуня. Не пытается забрать сигарету, у него, кажется, не никотиновое голодание, а ичуненедостаточность, потому что без курева он согласен прожить хоть полчаса, а выпустить Ичуня из рук хотя бы на секунду отказывается.
Он вспоминает, что еще лежало в заднем кармане. Думает, мог ли не услышать звук падения. Понимает, что сейчас он ничего не услышит, даже если на них обрушится дом. Ничего, кроме того, как Ичунь дышит.
- Пошли отсюда. Пожалуйста, - просит Ичунь тихо. Прижимается лбом ко лбу, снова закрывает глаза и Вэй Ченя начинает потряхивать. Ему почему-то страшно. Страшно, нежно и жарко, он вообще не предназначен для обработки таких чувств, кажется, что не так больно было все эти годы, как сейчас.

Как они доходят до комнаты, Ичунь вспомнить не может. Он и глаза-то открывает только потому, что нужно еще немного потерпеть, и эта самая малость - тяжелее всего пройденного пути. Он смотрит на брошенный у подушки блокнот и отворачивается. Запирает дверь и закрывает глаза вновь. Жмурится, прячется. Как глупо, наверное, и смешно это выглядит - взрослый мужик ведь, но Вэй Чень обнимает его, и Ичунь просто больше совсем не может. Он не хочет видеть, думать, ему так нужно сейчас только, чтобы все это оказалось реальностью.
- Ну пиздец. - выдыхает Вэй Чень. Он раздевает Ичуня, гладит по спине, плечам, волосам. Трогает, касается. Тянет вверх футболку. Опять касается губами ресниц. Ичунь пытается раздеть его в ответ, но пальцы как деревянные и Вэй Чень быстро раздевается сам - прижимает к себе, весь горячий, целует в шею.
Ичунь стонет. Наверное, надо что-то сказать, это было бы - здраво? Разумно? Нет, он не может. Вэй Чень касается его так осторожно, как будто знает, что каждое прикосновение сейчас на грани со “слишком”, как будто внутри Ичуня колба с кислотой, взрывчаткой, бог весь чем.
- Тихо, - шепчет Вэй Чень, опуская его на кровать. - Не психуй… А, блядь, да что за хрень я несу, не слушай ты меня, вырубает просто от того, какой ты. Столько лет дрочить, да нет, вру. Любить столько лет и сейчас ты вдруг мой. Ну почти, я от тебя, кстати, не слышал ни одного слова по поводу еще…
Ичунь держится за него. За его слова, за его руки, за плечи. Раздвигает ноги, накрепко сжимает коленями бедра. Вэй Ченя трясет, а его самого колотит, как в лихорадке, и это “люблю” выжигается внутри каленым железом, так, что больно. Слишком хорошо и больно.
Ичунь тянет его к себе. Бездумно, жадно. Трется, разводит ноги шире.
- Да погоди ты, - Вэй Чень целует его в шею, гладит пальцами член, заставляя Ичуня выгнуться со всхлипом. - Подожди. Да что ты за стихийное бедствие, у тебя хоть что-то есть?
Ичунь с усилием открывает глаза. Разлепляет ресницы, смотрит Вэй Ченю в лицо. У того темные, дурные глаза, он хмурится. Да блядь, Ичунь не стеклянный. Или нет. Похрен, он действительно себя сейчас так чувствует.
- Трахни меня. Нет нихрена, пусть будет больно. Ты завтра уедешь, - непослушными губами, стараясь говорить твердо и внятно, отвечает Ичунь. Пытается распутать комок из своих мыслей, из всего, что творится внутри, и сдается - за столько лет все перепуталось насмерть. Пусть понимает сам, хоть как-нибудь, пожалуйста.
- Три часа лететь. Дохуя рейсов, - Вэй Чень понимает, и это так страшно и хорошо. Он тихо стонет, обхватывая ладонью оба члена, вздрагивает, когда Ичунь зло кусает его за плечо. - Блядь. Я тебя так хочу, что в глазах темно.
Несмотря на возбуждение, действительно больно, хотя Вэй Чень старался его растянуть. Боль жгучая, горячая, Вэй Чень дышит над ним тяжело и хрипло, на каждый медленный вдох приходится несколько лихорадочных ударов сердца. Эта боль, когда Вэй Чень неторопливо проталкивается внутрь, другая. Ичунь сам подается навстречу, жмурится сильнее, кусает губы - больно. Хорошо. Реально.
- Какой же ты ебнутый, как я тебя люблю, это жесть какая-то, - Вэй Чень шепчет, сбивается, замирает. Толкается вновь, Ичунь немного расслабляется, заставляет тело перестать зажиматься. Вэй Чень гладит его по лицу, по мокрым щекам, и сейчас Ичуню даже не стыдно, потому что - так бережно.
- Скажи еще раз, - просит Ичунь. Боль отступает, дискомфорт сменяется возбуждением, пусть и смешанным еще с неудобством. Вэй Чень стонет, хрипло выдыхает ему в висок.
- Три часа лететь. Рейсов дохрена и больше. Я до тебя дорвался и теперь хрен выпущу из рук, понял? Можешь не надеяться жениться на какой-то хорошенькой девочке, не рассчитывать куда-то деться. Теперь ты мой, заруби себе на носу.
Вэй Чень толкается мелкими, осторожными движениями. Его слова обжигают так же сильно, как скользящие по члену пальцы. Нет, сильнее. Ичунь задыхается от его слов, вцепляется в спину, дергает на себя. Выгибается навстречу, сам насаживаясь глубже на его член, шипит - больно-хорошо-слишком хорошо.
- Придурок, - это самое охуенное в мире признание в любви. Вэй Чень рычит, прижимает его к кровати, вдавливает в матрас, срывается к чертям. Трахает жестко, сильно, правильно. Ичунь вскрикивает раз за разом, толкается в кулак. Под веками все горит, лицо мокрое. И вот сейчас можно. Ичунь утыкается в плечо Вэй Ченю, чувствуя, как тот дрожит на самой грани. Закусывает губу, чтобы удержаться - еще немного. Ему надо сказать.
- Я тебя люблю. Запомни это, пожалуйста.
Вэй Чень стискивает его ладонь так, что больно - правда, больно. Толкается внутрь, дрочит жестче, сильнее. Ичуня выносит через два вздоха. Мир как изнутри взрывается вместе с ним самим, оргазм такой силы, что Ичунь дрожит и дрожит, сжимаясь вокруг члена Вэй Ченя, кричит, не слыша себя - зато слышит стон и свое имя, когда Вэй Ченя выносит следом.
Он снова мотает головой, когда Вэй Чень пытается сдвинуться. Тот опирается на локти, вздыхает. Целует ресницы.
- Открой глаза, - просит, даже без треш-тока. Ичунь открывает. Вэй Чень указывает ему взглядом в сторону. На самом краю кровати лежит фиолетовый блокнот, а на нем - пиздец, какая знакомая ящерка.
Вот, куда она делась. Ичунь с трудом поворачивает голову обратно. Откат такой же силы, как эмоции, как боль, которая копилась внутри и теперь куда-то делась. Так легко, тепло. Правильно. Голова кружится даже лежа.
Вэй Чень все-таки сдвигается. Укладывает Ичуня себе на плечо, закуривает.
- Я пришлю тебе расписание рейсов, - говорит он. - И прямых, и дополнительных. Я чокнулся уже с тобой. Я тебя люблю. Я сделаю так, что ты это запомнишь.
Ичунь улыбается. У него ямочки на щеках.


URL комментария